Владислав Даркевич - Аргонавты Средневековья
В судостроении VIII–XI вв. не имели соперников викинги – создатели маневренного и устойчивого морского корабля с сильно развитым килем (рис. 12). Тяжелые грузоподъемные суда торгового назначения (knarr), с широким развалом высоких бортов, круглоносые и с глубокой осадкой, оснащали веслами и мачтой с большим четырехугольным парусом. Их обслуживала немногочисленная команда в 15–20 человек.
Рис. 12. Горделивый нос корабля викингов украшают изогнутая голова змеи и изящный резной орнамент из переплетающихся, злобно оскалившихся чудовищ От этих варварских узоров веет неистовой силой – яростные змеевидные драконы ожесточенно впиваются друг в друга Построенный между 800 и 850 гг, этот корабль, обнаруженный археологами в Осеберге неподалеку от Осло почти 100 лет назад, – самый красивый из всех найденных до сих пор кораблей викингов.[34]
Под парусами и на веслах ходили военные «длинные корабли» (langskip) или «драконы» (dreki). Конунги строили и огромные по тем временам суда с 30 и более парами весел при максимальной длине около 50 м (экипаж свыше 100 человек). «Драконы моря», «Большие змеи» несли на штевне резную голову дракона – она устрашала врагов и наделяла корабль магической силой.
Сага повествует об одном из самых знаменитых кораблей викингов, принадлежавших Олафу Трюгвассону: «Олав конунг захватил корабль, который был у Рауда, и сам правил им, так как этот корабль был много больше и красивее „Журавля". Впереди у него была драконья голова, и за ней изгиб, который кончался как хвост, а обе стороны драконьей шеи и весь штевень были позолочены. Конунг назвал этот корабль „Змеей", так как, когда на нем были подняты паруса, он походил на крылатого дракона. Это – был самый красивый корабль во всей Норвегии». Перед спуском на воду судно «крестили»: в носовую часть и корму закладывали святые мощи. Бороздя «дороги морских конунгов», блещущие на солнце гиганты производили неизгладимое впечатление.
Корабли, сходные «звериным» декором со скандинавскими, упоминают русские былины:
Приказал Садко – купец богатый: «Аи же вы, слуги мои прикащики,
А и стройте-ка тридцать три корабля.
Нос, корму сводите по-звериному,
Бока-то сводите по-змеиному,
Вместо очей вставьте по яхонту…»[35]
При плавании в открытом море ориентировались по солнцу и звездам, с XIII в. – по компасу. Никогда не заходящая Полярная звезда – «звезда мореходов» – надежно путеводила морякам.
С ростом купеческих товариществ у народов моря в XIII в. корабли совершенствовались: появились бушприт и подпалубные помещения, прочный стоячий такелаж дополнился бегучим, что облегчило управление парусом.
В «вороньем гнезде» на мачте укрывались лучники и арбалетчики.
Все сухопутные и водные трассы рано или поздно приводили к укрепленным городам, окруженным открытыми поселениями. Они притягивали с магнетической силой, ибо, как утверждали тогда, «городской воздух делает человека свободным». Гордясь добытыми в борьбе привилегиями и сознавая собственную значимость, горожане изображали на своих печатях зубчатые стены, отделявшие их от остального мира (рис. 13). Другим воплощением города был кафедральный собор, паривший над хаосом человеческих жилищ (рис. 14). Для путника он знаменовал конечную цель путешествия. Приближаясь к Шартру, стоящему на плоской равнине, путешественник еще не видел самого города с его старинными двухэтажными домами под черепицей, но уже издалека замечал стрельчатый силуэт знаменитого готического храма. При появлении этого ориентира, к которому стягивались дороги и тропы, приободренные странники ускоряли шаг.
Рис. 13. Средневековый город Каркассон (низовья Роны); сложная система укреплений возведена в XIII в.[36]
Рис. 14. Собор в Улъме (Вюртемберг), XIV в.[37]
«…Он понял, что башня овладела всей округой, преобразила ее и господствует над ней, одним своим существованием изменяя лик земли повсюду, откуда она видна. Он окинул взглядом горизонт и убедился, сколь истинным было его видение. Повсюду возникали новые дороги, люди кучками прокладывали себе путь меж кустов и вереска Округа покорно обретала иной вид. Вскоре город, подняв кверху огромный палец, будет похож на ступицу колеса, появление которого предопределено, непреложно. Новая улица, Новая гостиница, Новая пристань, Новый мост; и вот по новым дорогам уже идут новые люди» (Уильям Голдинг).[38]
Путешествия по средневековым дорогам требовали большого мужества и выдержки. Следовало всегда быть готовым к неприятным встречам и волнующим происшествиям. Из замков, похожих на орлиные гнезда, на проезжих неожиданно нападали рыцари-разбойники, в лесах укрывались грабившие купцов бродяги и всякие лихие люди, на морях хозяйничали пираты. На «великие опасности» обрекал себя доверившийся морской стихии и утлому судну. Море грозило бурями, могучими приливами и отливами, песчаными отмелями и подводными рифами, периодами полного безветрия, когда на затерянном в безбрежных просторах корабле иссякали запасы провианта и пресной воды. Человека, который подвергал такому риску чужое имущество или собственную отягощенную грехами душу, считали до предела безрассудным, искушающим Бога. Излюбленный литературный стереотип – кораблекрушение во время шторма – свидетели наполняли живым чувством пережитого:
Вот я всхожу на корабль, судьбу доверяю теченьям,
Ветер надул паруса, весла ударили в лад.
Пристань уже далека; вдруг Австр, налетающий с юга,
Жарким дыханьем дохнул, взрыл бороздами валы,
Буря сильней, вихрь крутит ладью, разверзаются бездны,
Парус под ливнем намок, в ночь обращается день.
Ветер, море, скала – порывом, волненьем, ударом
В ужас ввергают пловца, небо огнями страшит.
Словно на утлый челнок обрушилось все мирозданье:
Всюду, куда ни помчит, злая стихия грозит.
И наконец, уже в самый разгар свирепеющей бури,
В миг, как был я готов рыбам добычею стать,
Хищный бурун, до самых небес взметнувшийся гребнем,
Судно, уже без кормы, выбросил вдруг на песок.[39]
По глубоко укоренившемуся «береговому праву» владельцы прибрежной полосы присваивали себе все достояние потерпевших кораблекрушение, а по ночам заманивали суда в ловушку сигнальными огнями.
Когда Вениамин Тудельский пишет о Руси, то указывает, что «по причине холода никто зимой не выходит из дома. Там можно встретить людей, которые из-за мороза лишились кончиков носов». Несладко приходилось тем, кому довелось испытать на себе жару, пыль и жажду сирийского лета в Леванте, которое высушивало водоемы, сея болезни и смерть. Приходилось переносить ветры, дожди и бури, которые считали делом злых духов. Особенно волновали путешественников пустыни Востока. Гонимые ветром пески образуют бесконечно движущиеся волны. В это песчаное море, по бытовавшим легендам, сбрасывает огромные глыбы каменная река. Заснеженные, подобно Альпам, горы на пути странника наводили на него недобрые предчувствия, подавляя грозным величием.
Образец фантастического «природоведения» – утверждение Гевразия Тильберийского, маршала Арльского королевства (XII в.), о том, что из-за различного климата разные народы имеют определенный характер, непохожий на других, например: римляне – мрачны, греки – переменчивы и ненадежны, африканцы – хитры и коварны, галлы – свирепы, а англичане и тевтоны – сильны и здоровы.
Недаром ждущие ежедневно молились о тех, кто в дороге, и о тех, кто в море. Путники, испытавшие «доброе и злое между людьми», просили милосердия у своих святых заступников. «Звезда морей» – благодатная Мария хранила корабли в бурю, «мудрый угодник» Никола и могучий Христофор (по преданию, он перенес младенца Иисуса через опасный брод) покровительствовали всем скитальцам. Заступниками за странников почитали трех царей-волхвов евангельского сказания о рождении Спасителя – Каспара, Мельхиора и Валтасара. Благословение путешествующим гласило: «Каспар ведет меня, Бальтасар меня направляет, Мельхиор спасает и сопровождает меня к вечной жизни». Верили, что святые патроны направляли бегущие по волнам ладьи, утихомиривали ураганы, воскрешали потерпевших кораблекрушение. В чужедальних краях они защищали воинов от меча и стрел, отпугивали грабителей, предотвращали лихорадки и спасали от демонов. Статуи и иконы покровителей странников ставили на кораблях и перекрестках дорог.
Рис. 15. Геммы-амулеты с изображением трех волхвов – покровителей путников (IX-X вв.): 1 – из раскопок в Смоленске, 2 из Ливерена (Нидерланды)
