Геннадий Левицкий - В плену страстей. Женщины в истории Рима
Далее произошло то, что весьма часто происходило в царственных домах: непутевые сыновья Тарквиния посчитали, что отец правит слишком долго, и пора бы освободить для них трон. На 38-м году правления Тарквиний пал от рук наемных убийц. Но все старания молодых Тарквиниев оказались напрасными: царица Танаквиль сделала все, чтобы римским царем стал Сервий Туллий. Он к этому времени «был в величайшей чести не у одного царя, но и у отцов, и простого народа» (Ливии).
Правил Туллий весьма разумно, он ввел для римлян много полезных законов, укрепивших могущество государства. «Он также покорил сабинов, присоединил к Риму три холма — Квиринал, Виминал и Эсквилин, укрепил рвами городские стены» (Евтропий). И римляне любили царя, нисколько не волнуясь о его темном происхождении.
Видимо, Сервий Туллий чувствовал вину перед родом Тарквиниев за то, что невольно забрал у него власть, а потому пытался примириться с прежней династией. «Чтобы у Тарквиниевых сыновей не зародилась такая же ненависть к нему, как у сыновей Анка к Тарквинию, Сервий сочетает браком двух своих дочерей с царскими сыновьями Луцием и Аррунтом Тарквиниями. Но человеческими ухищрениями не переломил он судьбы: даже в собственном его доме завистливая жажда власти все пропитала неверностью и враждой» (Ливии).
Дочерей женил Туллий с большим умыслом, учитывая их характер. «У Сервия Туллия одна дочь была жестокого, а другая кроткого нрава; когда он увидел, что сыновья Тарквиния по своему нраву такие же, он для смягчения суровости одних противоположными характерами других выдал жестокую свою дочь за кроткого, а кроткую — за жестокого сына Тарквиния» (Виктор).
Благоразумие царя разбилось о властолюбие и жестокость дочери и зятя. Старания Сервия Туллия привели к самым страшным последствиям.
Обратим внимание к Ливию.
«Туллия-свирепая тяготилась тем, что не было в ее муже никакой страсти, никакой дерзости. Вся устремившись к другому Тарквинию, им восхищается она, называет настоящим мужчиной и порождением царской крови, презирает сестру за то, что та, получив настоящего мужа, не равна ему женской отвагой. Сродство душ способствует быстрому сближению — как водится, зло злу под стать, но зачинщицею всеобщей смуты становится женщина. Привыкнув к уединенным беседам с чужим мужем, она самою последнею бранью поносит своего супруга перед его братом, свою сестру перед ее супругом. Да лучше бы, твердит она, и ей быть вдовой, и ему безбрачным, чем связываться с неровней, чтобы увядать от чужого малодушия, — скоро, скоро у себя в доме увидела бы она ту царскую власть, что видит она сейчас у отца. Быстро заражает она юношу своим безрассудством. Освободив двумя кряду похоронами дома свои для нового супружества, Луций Тарквиний и Туллия-младшая сочетаются браком, скорее без запрещения, чем с одобрения Сервия».
Первый успех придал сил Туллии Младшей, и вместе с тем придавил ее обычные человеческие чувства и даже животные инстинкты — слишком близка была заветная мечта. Волчица испытала вкус крови, и он ей понравился. «С каждым днем, — пишет Ливии, — теперь сильнее опасность, нависшая над старостью Сервия, над его царской властью, потому, что от преступления к новому преступлению устремляется взор женщины и ни ночью ни днем не дает мужу покоя, чтобы не оказались напрасными прежние кощунственные убийства».
Что может сделать слабая женщина, чтобы добиться желанной цели? Естественно, соблазнить мужчину на новое преступление. Читаем у Овидия:
Туллия, мужа себе получив ценой преступленья,
Все подстрекала его, так обращаясь к нему:
«Что в том, что оба под стать: моей сестры ты убийца,
Мною был убит твой брат, — коль добродетельны мы?
Ведь и мой муж, и твоя жена остались бы живы,
Если бы мы не рвались к большему руку поднять.
Служит приданым моим голова и царство отцовы:
Если ты муж — моего требуй приданого ты!
Дело царей — убивать. Убей же тестя и царствуй,
Кровью отца моего руки со мной обагрив!»
Тарквиний, вдохновленный Туллией Младшей, вербует себе сторонников среди сенаторов. Подарки и щедрые обещания делают свое дело. Всегда и везде существует оппозиция власти; а если ее щедро подкормить, она становится необычайно сильна. «Убедившись, наконец, что пора действовать, он с отрядом вооруженных ворвался на форум. Всех объял ужас, а он, усевшись в царское кресло перед курией, велел через глашатая созвать отцов в курию, к царю Тарквинию. И они тотчас сошлись, одни уже заранее к тому подготовленные, другие — не смея ослушаться, потрясенные чудовищной новостью и решив вдобавок, что с Сервием уже покончено» (Ливии).
Сервий Туллий был еще жив и здрав, и Тарквиний неутомимо принялся порочить его перед толпой запуганного народа — говорил, что Римом правит царь, рожденный рабыней, что получил он царство после ужасной смерти Тарквиния в дар от женщины…
«Во время этой речи, — рассказывает Ливии, — явился Сервий, вызванный тревожной вестью, и еще из преддверия курии громко воскликнул:
— Что это значит, Тарквиний?! Ты до того обнаглел, что смеешь при моей жизни созывать отцов и сидеть в моем кресле?
Тарквиний грубо ответил, что занял кресло своего отца, что царский сын, а не раб — прямой наследник царю, что раб и так уж достаточно долго глумился над собственными господами».
Туллия морально подготовила мужа к убийству Сервия Туллия (его тестя и ее отца), а физически расправиться со стариком не стоило большого труда. Тарквиний схватил тестя в охапку и сбросил его с лестницы. Подробности — точно по Ливию.
«Царские прислужники и провожатые обращаются в бегство, а сам Сервий, потеряв много крови, едва живой, без провожатых пытается добраться домой, но по пути гибнет под ударами преследователей, которых Тарквиний послал вдогонку за беглецом. Считают, памятуя о прочих злодеяниях Туллии, что и это было совершено по ее наущению. Во всяком случае, достоверно известно, что она въехала на колеснице на форум и, не оробев среди толпы мужчин, вызвала мужа из курии и первая назвала его царем.
Тарквиний отослал ее прочь из беспокойного скопища; добираясь домой, она достигла самого верха Киприйской улицы, где еще недавно стоял храм Дианы, и колесница уже поворачивала вправо к Урбиеву взвозу, чтобы подняться на Эсквилинский холм, как возница в ужасе осадил, натянув поводья, и указал госпоже на лежащее тело зарезанного Сервия. Тут, по преданию, и совершилось гнусное и бесчеловечное преступление, памятником которого остается то место: его называют «Проклятой улицей». Туллия, обезумевшая, гонимая фуриями-отомстительницами сестры и мужа, как рассказывают, погнала колесницу прямо по отцовскому телу и на окровавленной повозке, сама запятнанная и обрызганная, привезла пролитой отцовской крови к пенатам своим и мужниным. Разгневались домашние боги, и дурное начало царствования привело за собою в недалеком будущем дурной конец».
Тарквиний даже не позволил похоронить отца своей жены, оправдывая это решение тем, что Ромул (первый римский царь) тоже исчез без погребения. Далее он перебил всех сенаторов — сторонников Сервия Туллия. Но власть, добытая столь отвратительным способом, не была прочной. Против новой царственной четы восстали и люди, и боги.
Овидий рассказывает о том, что произошло, когда Туллия вошла в храм, где находилась статуя отца:
Мало того: посмела она, когда время настало,
В храм отцовский вступить — трудно поверить, но так!
Туллий изваянный там, говорят, восседал на престоле —
Тут и прикрыл он себе очи подъятой рукой,
И прозвучал его глас: «Лицо мое скройте от взоров,
Чтобы не встретил мой взгляд мне ненавистную дочь!»
Скрыто одеждой его изваянье: Судьба запрещает
Снять его и говорит так из святыни своей:
«В день, когда Сервия лик впервые откроется людям,
Поберегитесь одежд запретных касаться, матроны,
Римскою тогой всегда да будет покрыт с головою
Тот, кто по счету седьмой был в нашем городе царь!»
Закончить правление чудовищной супружеской пары помог случай. Секст, сын Тарквиния, влюбился в замужнюю женщину — Лукрецию. Угрозами он добился взаимности, но Лукреция не смогла перенести позора. Она вонзила кинжал себе в сердце.
Смерть невинной женщины оказалась последней каплей, переполнившей чашу терпения римлян. Они вспомнили грехи всего царского семейства, коих было немало. «Упомянуто было и гнусное убийство царя Сервия Туллия, и дочь, переехавшая отцовское тело нечестивой своей колесницей; боги предков призваны были в мстители. Вспомнив обо всем этом, как, без сомненья, и о еще более страшных вещах, которые подсказал ему живой порыв негодованья, но которые трудно восстановить историку, Брут воспламенил народ и побудил его отобрать власть у царя и вынести постановленье об изгнании Луция Тарквиния с супругою и детьми… Среди этих волнений Туллия бежала из дома, и, где бы ни появлялась она, мужчины и женщины проклинали ее, призывая отцовских богинь-отомстительниц» (Ливии).
