Юрий Берёзкин - Инки. Исторический опыт империи
Стихийные бедствия случались и раньше. Особенно грандиозные катаклизмы имели место на западе Южной Америки около 1300 года н. э. (по другой оценке 1100 год). Они связаны с упоминавшимся явлением эль-ниньо. Лишившиеся в такие периоды стад или урожая племена начинали теснить соседей в поисках подходящих полей и пастбищ, вызывая длинную цепь войн и нашествий. Иначе говоря, срабатывал тот же «принцип домино», что и в эпоху евразийского переселения народов.
Распространение языков кечуа и хаки
На примере древнего Востока известно, что для создателей земледельческих структур характерна языковая раздробленность. Обитатели каждой долины или оазиса живут на одном месте на протяжении многих веков, в результате их язык становится все менее понятным соседям. Подвижные племена скотоводов легко в таких случаях берут на себя роль посредников. Их язык сперва превращается в средство межэтнического общения, а затем и вовсе вытесняет древние говоры. То же, по-видимому, произошло и в Перу. Распространение языков кечуа и аймара наиболее правдоподобно связывать не с расцветом цивилизаций уари и тиауанако, а с их гибелью. Хаки-аймара явно были преимущественно скотоводами и отчасти сохранили подобную хозяйственную ориентацию до сих пор. С кечуа дело сложнее. Те из них, которые говорят на диалектах группы А/II (напомним, что к ней относится и официальный инкский «язык народа»), живут преимущественно в долинах. Сам этноним «кечуа» произошел от обозначения одноименной высотно-климатической зоны, противопоставляемой холодной пуне. В совсем иных условиях обитают носители диалектов группы В/I. Подобно аймара, это преимущественно горцы с той разницей, что основная область их расселения лежит в зоне парамо, а не пуны.
Диалекты группы А/II более «молодые». Они распространялись в эпоху инков и непосредственно перед ней. Что же касается диалектов В/I, то они на занятой ими сейчас территории были локализованы с глубокой древности. Весьма вероятно, что впервые кечуа заявили
о себе как о важной самостоятельной силе еще в конце 1 тыс. до н. э. (Social and economic organization in the Prehispanic Andes, 1984. P. 84.) В то время в северо-центральных районах Перу начались крупные передвижения племен. Скотоводство распространяется в районах, где ранее оно было неизвестно. Появляются культуры, создатели которых изготовляли керамику с геометрической росписью, нанесенной белой краской по красному фону. В эпоху уари эти горные племена утратили часть своего могущества и даже, может быть, попали в зависимость от обитателей долин. Однако в конце I тыс. н. э. хозяйственный баланс снова сместился в пользу горцев. Гибель цивилизаций в горах Боливии и Перу повсюду сопровождается переносом мест обитания вверх, в зону выращивания картофеля и разведения лам и альпак.
Остается упомянуть одну несколько экзотическую гипотезу о происхождении языков кечуа, которую уже 20 лет отстаивает американский лингвист Л. Старк. (South American Indian languages, 1985. P. 443—480.) Изучая диалекты кечуа, распространенные в горах Эквадора и в большинстве своем близкие к классическому руна сими, Старк заметила среди них группу архаических говоров, отражающих, по ее мнению, еще более древнее состояние языка, чем даже кечуа В/I. Сопоставляя лингвистические и археологические карты, Старк пришла к выводу, что племена прото-кечуа обитали на восточных склонах эквадорских Анд, после чего в середине I тыс. н. э. проникли в район Кито, где сохранились до самого прихода инков. Часть же кечуа мигрировала дальше на юг, от них произошли все перуанские диалекты. Прародину кечуа на обращенных к тропическим низменностям склонах Анд видит и археолог Д. Латрап, известный своими исследованиями в Амазонии. Он, однако, не уточняет ее широтную локализацию.
Подтвердятся ли предположения Старк и Латрапа, для нашей темы не очень существенно, ибо в любом случае речь идет о времени, отстоящем от периода возникновения инкского государства на целую тысячу лет. Гораздо важнее другой тезис, обоснованный А. Тореро и признанный большинством других лингвистов. Согласно ему, язык кечуа в Перу очень рано проник на центральное побережье. Исходя из археологических данных, это могло произойти либо в конце I тыс. до н. э. (распространение керамики с белой росписью), либо вскоре после гибели уари. В середине I тыс. н. э. неподалеку от сегодняшней Лимы возникает святилище божества, которого инки впоследствии стали называть Пачакамаком. А. Тореро доказывает, что обслуживавшие храм жрецы в XV веке говорили на кечуа. Храму Пачакамака, чье влияние непрерывно росло, суждено было сыграть выдающуюся роль в истории древнего Перу.
Происхождение и язык собственно инков
Вернемся непосредственно к инкам. Каким оказалось их место в событиях, происходивших в Андах после гибели уари и тиауанако, на каком языке говорили инки? Последний вопрос вызван тем, что у инков, как и у современных кольяуайя, был, по сообщениям хроник, свой особый язык, отличавшийся от «языка народа». Ряд исследователей полагает, что таким языком являлся (опять же как и у кольуайя) пукина или, во всяком случае, один из тех языков, на которых обитатели Боливийского плоскогорья говорили до распространения аймара. (Ibid. P. 626—627.) Не исключено даже, что «племя» инков пришло в долину Куско из самого Тиауанако.
Основанием для такого предположения служат прежде всего генеалогические и мифологические предания инков. Упоминаемые в них пункты и местности лежат исключительно на юг и юго-восток от Куско, а вовсе не на северо-запад, что следовало бы ожидать, если бы инки являлись одним из кечуанских племен.
В хрониках отражены две версии мифа о происхождении инков. Одна начинается с описания космогонических событий в Тиауанако, центре индейской вселенной. Далее первопредки направляются в Куско. Подробно их путь не описывается, но если соединить оба пункта прямой линией, она пересечет несколько важнейших инкских святилищ. Если же продлить ее еще дальше, прямая достигнет моря где-то в Эквадоре. Подобный длинный (до Эквадора) вариант пути в мифе тоже отражен: по нему следуют воплощения верховного божества после завершения трудов по сотворению мира в Тиауанако.
Согласно другой инкской этногонической версии, первопредки вышли из горной пещеры Пакаритампу, или (в более испанизированной огласовке) Пакаритамбо. Селение с подобным названием, впервые упоминаемое правда лишь в 70-х годах XVI века, расположено в горах в 26 км к югу от Куско. На данном маршруте также расположены важнейшие святилища, соответствующие остановкам на пути в Куско (Urton, 1989. P. 137—141.). Через эти же святилища проходят расходящиеся из Куско лучевые линии (их называют «секе»), каждая из которых соответствовала одному из родовых подразделений кусканской общины. Есть мнение, что линии разграничивали прилегающие к городу земли этих общин. Таким образом, путь первопредков из Пакаритампу как бы фиксирует на местности ориентиры, на которые направлены секе.
Приводились доводы в пользу того, что лишь версия с Пакаритампу оригинальна, народна, тогда как легенду о приходе первопредков из Тиауанако сочинили жрецы уже в имперский период, дабы связать происхождение аристократии Куско с древним городом и тем подвести правовую основу под захват земель в бассейне Титикаки. (Серов, 1977.) Исключать возможность подобной «подделки» нельзя, но в то же время надо принять во внимание, что мифы о Пакаритампу и о Тиауанако не столько дублируют, сколько дополняют друг друга. Хотя в XVI веке многие полуразрушенные памятники предшествующих эпох служили в Андах объектами религиозного культа, между инками и Тиауанако существовали какие-то особые связи. Так наблюдениями солнца на широте Тиауанако можно объяснить ряд особенностей инкского календаря. Реконструированный по изображениям пантеон Тиауанако целиком соответствует инкскому. Гончары инков копировали ритуальные тиауанакские кубки (Advances in Andean archaeology, 1978. P. 337; Demarest, 1981; The Inca and Aztec states, 1982. P. 443, 451.).
Но если «тайным» языком инков и был пукина, это вовсе не значит, что в период гибели Тиауанако в XI-XII веках этот язык еще оставался на Боливийском плоскогорье господствующим. Состав населения северо-западной Боливии и юга Перу начал меняться по меньшей мере с VIII-IX веков н. э., о чем косвенно свидетельствуют процессы, протекавшие в самой культуре тиауанако. Заключительный этап в ее развитии археологи обозначают как период V. Ему предшествовал период IV, который синхронен времени существования культуры уари (третья четверть I тыс. н. э.) и ознаменовался наивысшим расцветом тиауанакской цивилизации. В период V (т. е. после гибели соседней уари) политическое объединение с центром в Тиауанако достигает максимальных размеров, но одновременно с этим изобразительный стиль деградирует, а строительная деятельность свертывается. Даже знаменитые Ворота Солнца так и остались не закончены. Все это объяснимо, если вслед за американским лингвистом М. Хардман предположить, что скотоводческие племена хаки расселяются к этому времени по Боливийскому плоскогорью и берут в свои руки караванную торговлю (South American Indian ianguages, 1985. P. 617—637.). Как было сказано, язык торговых посредников-скотоводов обычно легко вытесняет языки земледельческих общин. Аборигены Тиауанако, превратившись в этническое меньшинство и утратив ведущие экономические позиции, в конце концов выпустили из рук и политическую власть, а их государство распалось. В бассейне Титикаки после периода ожесточенных столкновений между племенами аймара возникли крупные протогосударственные объединения колья и лупака (а также несколько менее значительных). Если бы не инки, испанцы, скорее всего, встретились бы здесь в XVI веке с сильным общеаймарским государством.
