Николай Платошкин - История Мексиканской революции. Выбор пути. 1917–1928 гг. Том II
В феврале 1918 года он решился на беспрецедентный шаг – через генерала правительственных войск передал условия перемирия непосредственно Каррансе. Манганья предлагал президенту вывести правительственные войска из Морелоса, признать Освободительную армию Юга хозяином Морелоса и санкционировать произведенный Сапатой раздел латифундий. В обмен сапатисты были готовы прекратить вооруженную борьбу и признать правительство Каррансы. Однако разоружаться Освободительная армия не собиралась.
Карранса был от природы не склонен к компромиссам, с Сапатой же он исключал любое соглашение в принципе. Ведь многие другие повстанцы в Мексике боролись только за возможность разбогатеть. Достаточно было наречь очередного мятежника «генералом», а его людей – «офицерами», и борьба прекращалась. Бывший «революционный вождь» превращался в официального командира на отныне подведомственной ему территории и занимался узаконенным рэкетом, обкладывая различными «налогами» местных крестьян и предпринимателей. Сапата был единственным вождем с широкой революционной программой («план Айялы») и абсолютно не интересовался должностями и богатством. Такой человек, по мнению Каррансы, был перманентной угрозой частной собственности и подлежал уничтожению. Неудивительно, что на предложение Маганьи ответа не последовало.
24 марта 1918 года Сапата издал приказ о зачислении пленных солдат и офицеров правительственных войск в ряды Освободительной армии Юга в случае их согласия. Это был важный шаг – ненависть к конституционалистам в Морелосе была столь горячей, что пленных, как правило, расстреливали, тем более что партизаны просто не имели возможности их прокормить. Такая тактика, в свою очередь, вела к упорному сопротивлению правительственных войск. Теперь все менялось – Сапата как бы подчеркивал, что против рядовых солдат и офицеров правительственной армии ничего не имеет, считая и их революционерами. Единственным препятствием к формальному объединению является только один человек – Карранса.
Сапата установил контакт практически со всеми повстанцами, которые под разными лозунгами боролись с Каррансой в различных штатах. Даже генерал Пелаес, сражавшийся в районе Тампико, был признан Сапатой «истинным революционером». Прямой связи с Феликсом Диасом Сапата, будучи принципиальным политиком, конечно, установить не мог, но со многими «генералами» Диаса контакты поддерживались.
25 апреля 1918 года ставка Сапата обратилась с новым манифестом к мек сиканскому народу. В нем сознательно почти ничего не говорилось о радикальной аграрной программе сапатистов. Подчеркивались лишь те цели, вокруг которых могут объединиться практически все антиправительственные силы, а именно: выборность всех должностей и борьба с диктатурой Каррансы. После свержения «дона Венуса» предлагалось созвать съезд всех видных вождей революции, включая и генералов правительственных войск, для определения политического будущего страны.
На состоявшихся в июле 1918 года выборах в Конгресс потерпела поражение Либерально-конституционалистская партия, поддерживавшая Обрегона. Как всегда, выборы сопровождались запугиванием неугодных кандидатов и прямой подтасовкой результатов голосования. Сапата обратился с посланием к Обрегону, призывая его выступить против Каррансы с оружием в руках. Ответа не последовало.
Между тем на севере Мексики продолжал бороться против правительственных войск другой народный вождь – Панчо Вилья. В конце 1915 года, вынужденный распустить свою регулярную армию и перейти к партизанской войне, он создал солидные запасы оружия и боеприпасов. Большая часть солдат разошлась по домам, однако в случае необходимости Вилья мог быстро набрать несколько тысяч кавалеристов и провести молниеносную операцию по захвату практически любого крупного города в своем штате Чиуауа. Опытный командир и политик, Вилья всего лишь ждал перелома политической ситуации – момента, когда населению штата надоест терпеть бесчинства правительственных войск.
Те занимались всяческими реквизициями и поборами – например, за пользование железными дорогами. Процветала контрабанда продовольствия из США в голодающий Чиуауа. Если в приграничном американском городе Эль-Пасо можно было приобрести сливочное масло по 8 долларов 50 центов за килограмм, то в Сьюдад-Чиуауа оно продавалось уже по 17.50. Во многих городах пропало мясо – и это в штате, который до революции был основным животноводческим районом Мексики. Население Чиуауа с ностальгией вспоминало, как Вилья во время своего господства в штате в 1914–1915 годах продавал беднякам по бросовым ценам мясо с реквизированных латифундий.
Однако даже недовольство режимом Каррансы уже не могло заставить местных жителей вступать в партизанские отряды. Во-первых, люди устали от многолетней войны. Во-вторых, правительственные войска не брали в плен вильистов, а часто расстреливали заодно и их родственников мужского пола. Но самой главной причиной отсутствия наплыва добровольцев была та же, с которой столкнулась Освободительная армия Юга. Когда в начале 1917 года американская карательная экспедиция Першинга покинула Чиуауа, перед Вильей встал тот же вопрос, что и перед Сапатой: за что бороться? Ведь до этого Вилья в прокламациях бичевал Каррансу как марионетку проклятых гринго, свидетельством чему были американские интервенты на мексиканской земле. Теперь положение коренным образом изменилось.
Карранса бросил против Вильи своего лучшего генерала Мургую (даже Вилья уважал его военный талант). Мургуя приобрел в Чиуауа малопочетное прозвище Вешатель. Если раньше пленных вильистов расстреливали в укромных местах, чтобы лишний раз не возбуждать население, то теперь их вешали на виду у всех, чтобы это самое население устрашить.
Тактика Вильи была абсолютно другой, чем у Сапаты. Сапатисты действовали небольшими отрядами, соединяясь только для крупных операций, вроде штурма какого-либо крупного населенного пункта. Преимуществом Освободительной армии Юга был горный рельеф Морелоса: федеральные войска не могли использовать конницу и артиллерию. К тому же в Морелос вела практически одна железная дорога, которую можно было легко вывести из строя.
Напротив, Вилья действовал на степных равнинных просторах Чиуауа, применяя в основном тактику массированных кавалерийских рейдов. Вильисты быстро захватывали какой-либо город, пополняли запасы провизии и боеприпасов за счет правительственных войск и исчезали в степи. Как и раньше, Вилья использовал для быстрой переброски войск железные дороги. После рейда отряды расходились, и с Вильей оставались лишь его гвардейцы – «дорадос». Вилья обычно расстреливал только офицеров, а солдат отпускал по домам. Правда, те, как правило, опять присоединялись к правительственным войскам, потому что для многих солдат служба в армии была единственной профессией. Как уже упоминалось, некоторые командиры Вильи отрезали пленным ухо и при повторном захвате в плен сразу расстреливали «меченых».
В ноябре 1916 года несколько тысяч вильистов захватили столицу Чиуауа.[24] Поводом для налета было освобождение пленных, в том числе бывшего генерала войск Паскуаля Ороско Инеса Салазара. Вилья раньше был непримиримым врагом ороскистов и даже не брал их в плен. Но теперь, как и Сапата, он стремился объединить под своим руководством все антиправительственные силы.
Мы помним, что предыдущее нападение Вильи на Сьюдад-Чиуауа за два месяца до этого, в ночь перед Днем независимости объяснялось той же самой причиной. В сентябре генерал Салазар был освобожден в первый раз. Но, будучи человеком чести, он счел, что не имеет права спасаться бегством, когда его сторонников расстреливают как уголовников. Салазар отказался присоединиться к Вилье и добровольно вернулся в тюрьму, чтобы защищать себя и своих людей на суде. Однако к ноябрю его надежды на справедливый суд уже растаяли, и на второе предложение Вильи он ответил согласием.
В Чиуауа вильисты вели себя образцово. Вилья заверил местных коммерсантов, что будет уважать их интересы, и добавил, что это относится и к иностранцам, за исключением китайцев и американцев, которых он называл «белыми китайцами». Мы уже упоминали о почти анекдотической антипатии Вильи к якобы пытавшимся отравить его китайцам, но ненависть к этому народу вообще была широко распространена в Мексике. Единственные иностранцы, сильно отличавшиеся внешним видом от местных жителей, они к тому же занимались в основном торговлей, и мексиканские бедняки зачастую обвиняли именно их в высоких ценах на продукты. Примерно так же, как китайцев, ненавидели только сирийских торговцев, которых именовали «арабами». Вот и в Сьюдад-Чиуауа американцам удалось спрятаться, а китайцев вильисты безжалостно истребляли. Одновременно Вилья, как обычно, наложил на предпринимателей «налог», чем занимались и правительственные войска, и закрыл все бары и салуны, чтобы поддерживать в войсках сухой закон. Когда немецкий консул попытался протестовать против «налога», Вилья ответил, что примет протест только от самого кайзера.
