Лев Поляков - История Антисемитизма. Эпоха Веры.
Именно в этих условиях евреи как свидетели главной ошибки христианства были превращены отцами церкви, и в первую очередь Августином, в «свидетелей его истинности». Лангмуру удалось показать, что только такой ужас высшего порядка может оправдать ту однообразную ярость, с которой крупнейшие христианские мыслители выдвигали свой главный аргумент при объяснении несчастий и падения евреев. Так, в 427 году Августин писал:
«Евреи, Его губители, которые не захотели поверить в Него, потому что было необходимо, чтобы Он умер и воскрес, с того времени попали под жестокий гнет римлян, были изгнаны из своей страны, где они уже находились под властью чужеземцев. Уничтоженные и рассеянные по свету, евреи, которых можно встретить повсюду, дают нам свидетельство своими Писаниями, что пророчества об Иисусе Христе не являются нашей выдумкой (…) Итак, хотя они не хотят верить в наши Писания, их собственные, которые они читают, не понимая их, исполняются сами собой».
А вот что писал Карл Барт в 1942 г.:
«Является общепризнанным, что существование евреев служит адекватным доказательством бытия Божия. Это адекватная демонстрация глубины человеческой вины и, тем самым, непостижимого величия божественной любви{…) Евреи гетто осуществляют эту демонстрацию, не желая этого, без радости и славы, но они делают это. Им нечего свидетельствовать миру кроме тени креста Иисуса Христа, нависшей над ними».
***
В эволюции, описанной выше, особая роль принадлежит обширным районам, которым в последующие столетия суждено будет попасть под власть победоносного ислама – Вавилонии, Северной Африке и Испании. Поэтому важно рассмотреть ситуации в этих странах.
Вавилон
Среди всех еврейских колоний времен античной диаспоры самой древней, самой стабильной и безусловно самой многочисленной была вавилонская. Как известно, на протяжении тысячелетия ей дважды выпало сыграть принципиально важную роль в еврейской истории. Происхождение этой колонии относится к незапамятным временам, по крайней мере к первой организованной депортации сынов Израиля, а именно пленению десяти колен ассирийским царем Сарганом II в 720 г. до н. э. (В надписи на стенах дворца в Хорсабаде этот правитель называет их число – 27 290 человек).
Очень быстро следы этих десяти колен теряются; но несколько поколений спустя к ним присоединятся два колена из Иудеи, герои того удивительного духовного события, каким явилось вавилонское пленение. Можно смело сказать, что история иудаизма начинается в 586 г. до н. э. на вавилонской земле, и что была необходима эта насильственная разлука с родной землей и с Храмом, чтобы иудаизм получил свою печать универсальности и духовности. Без сомнения, первому изгнанию принадлежала определяющая роль в процессе становления основных еврейских традиций: именно там зародилась непоколебимая верность Сиону и были искоренены последние остатки идолопоклонства. Там была осуществлена окончательная редакция Пятикнижия. И именно там эти пленники сумели извлечь урок из своей истории, научились находить смысл в своих испытаниях и сохранять этот смысл, там они выработали свою, присущую только евреям, историческую память. Еще более замечательно то, что вопреки трагическим мотивам 137 псалма (в Септуагинте – псалом 136, – прим. ред.) и Плача Иеремии, реальные условия жизни в плену не обнаруживают никаких трагических аспектов, скорее наоборот. На Древнем Востоке переселение завоеванных народов было обычной политической акцией. И после ее осуществления ассирийские, вавилонские или персидские монархи предоставляли депортированным народам возможность жить и работать в мире, согласно обычаям их предков и под властью их традиционных вождей.
В этих условиях еврейские пленники – умелые и трудолюбивые земледельцы – быстро освоились на плодородных землях Месопотамии, «строя дома и разводя сады» в соответствии с указаниями пророка. Книги Ездры и Неемии ясно показывают, что лишь меньшая их часть решилась принять участие в великом событии возвращения на родную землю, ставшем возможным через полстолетия благодаря персидскому завоеванию. Значительная часть осталась в Вавилоне. В начале нашей эры некоторые города, в том числе Наардея, Пумбедита, Сура, Махуза населены почти исключительно евреями. Согласно самым достоверным современным статистическим оценкам, число вавилонских евреев достигало в III веке по меньшей мере одного миллиона человек. Вследствие политических потрясений, а также благодаря обращению в иудаизм, иногда возникали еврейские государственные образования: Адиабена, где местный правитель Изат перешел в иудаизм в начале 1 века; разбойничье царство, основанное в это же время двумя братьями Асинаем и Анилаем, от которых в течение пятнадцати лет «зависели все дела в Месопотамии"; тремя столетиями позже вокруг города Махуза возникло еврейское княжество, просуществовавшее, согласно средневековой хронологической книге «Седер Олам», семь лет. Но все это были события исключительные: несмотря на свою многочисленность, евреи остались меньшинством, лишенным внешних союзников и большой политической власти. Точно так же, за исключением нескольких эпизодических конфликтов местного значения, парфянские цари позволяли им жить в мире, и их положение резко отличается от положения христиан, которых начиная с IV века преследовали как агентов Рима – исторического, можно сказать, наследственного врага Парфии.
Следует особо подчеркнуть, что в Парфянской (или Персидской) империи государственной религией был зороастризм, т. е. единственный культ, который независимо от иудаизма смог медленно подняться до монотеистической концепции, до понимания единого морального принципа, повелевающего судьбами мира и людей… Некоторые отрывки из Зенд-Авесты, священной книги Заратуштры, производят впечатление замечательной откровенности и чистоты. Нет ничего удивительного в том, что (будучи прочитанными столь издалека) они могли захватить воображение Ницше. Естественно, не может не возникнуть вопрос, были ли интерференции и заимствования (и какие именно) между обеими монотеистическими религиями.
Специалисты согласны в том, что еврейские заимствования концепций окружавшего их мира сводятся к некоторым предрассудкам, порожденным богатой восточной фантазией, к нескольким вычурным описаниям демонов или ангелов, которые можно встретить в Агаде. Но эти заимствования ни в коей мере не повлияли на собственные религиозные и этические концепции иудаизма. Справедливость подобных взглядов выглядит неоспоримой, если вспомнить, что Вавилонский Талмуд представляет собой окончательную кодификацию системы взглядов, выработанных в основном в Стране Израиля. Самое большее, совпадения и скрытые аналогии между учением Моисея и учением Зороастра при отсутствии прямой преемственности (что, естественно, благоприятствует развитию соперничества) могли способствовать взаимопониманию, которое сделало участь евреев в Вавилоне столь безопасной и исключительно завидной.
Таким образом, полностью отбрасывая поиски симптомов «антисемитизма», какой-то особой дискриминации, мы должны выяснить, что же представляла собой эта ситуация в один из важнейших периодов для будущего развития иудаизма в диаспоре.
В рамках Парфянской империи, все население которой было жестко разделено на замкнутые касты (духовенство, воины, чиновники, народ), евреи составляли отдельную касту, расселенную на определенной территории, и в границах своего поселения занимались всеми профессиями, известными тогдашнему миру, но больше всего сельским хозяйством. Речь здесь идет о настоящем закрытом обществе, которое пользовалось достаточно большой автономией. Во главе общины стоял эксиларх, титул которого передавался по наследству и который содержал в Нагардее пышный двор и подчинялся только самому царю. Его происхождение возводили к царю Давиду. Эксиларх имел всю полноту власти над своими подданными, а по отношению к царю выступал в качестве лояльного и послушного наместника: это в Вавилоне был выработан традиционный еврейский принцип: «Закон страны – это закон» («Dina de malkhuta dina» (Закон страны – закон [для еврейской общины]). Этот принцип был впервые сформулирован в начале III века главой академии Нагардеи р. Шмуэлем.). Власть этого принципа ограничивалась лишь авторитетом, которым традиционно пользовались мнения амораев (учителей), хранителей и распространителей священного учения и составителей Талмуда. Кстати, именно Талмуд является нашим основным источником сведений об истории евреев Вавилона: среди тонких юридических дискуссий, сквозь причудливые переплетения легенд и притч Талмуда удается найти бесчисленные детали повседневной жизни и нравов. Читатель Талмуда узнает о высоком уважении, которое мудрецы Израиля воспитывали по отношению к физическому труду, являвшемуся основным занятием в ту эпоху и стоявшему гораздо выше торговли. Он также присутствует при тех сражениях, которые они вели за чистоту семейных нравов, в то же время проявляя достаточно четко выраженное восточное презрение к женщине. Верно, что по большинству вопросов в океане Талмуда можно найти достаточно противоречивые точки зрения (ученые находят особое удовольствие в спорах). Но есть одно положение, по поводу которого господствует полное единодушие – это абсолютное предпочтение, отдаваемое учению. Как весьма выразительно сказано в одном тексте: «Весь мир существует благодаря дыханию учеников»; была уверенность, что только усилия ученых и учащихся позволяют ежедневно отвращать от мира гнев Божий. С этих времен образование у евреев стало обязательным, бесплатным и всеобщим; само собой разумеется, что речь здесь идет об изучении священных книг. Однако некоторые талмудисты не пренебрегали и «греческой наукой», когда дело касалось точных наук, и занимались астрономией и математикой.
