Виктор Безотосный - Все сражения русской армии 1804‑1814. Россия против Наполеона
В период с 1801 по 1805 г. геополитический фактор не мог сыграть на руку франко‑русскому сближению. Этому в первую очередь препятствовали идеологические и социальные моменты, в немалой степени барьером стала и агрессивная и вызывающая политика новоиспеченного французского императора. Поначалу Александр I даже, вероятнее всего, симпатизировал Н. Бонапарту. Но чем больше он присматривался к политическим шагам первого консула, тем явственнее вырисовывалась опасная перспектива и прямая угроза для Европы и России в деятельности этого человека. Со временем Александр I, воспитанный в либеральном духе, только убеждался в правильности своего первоначального мнения и превратился в принципиального противника Наполеона, и в последующем стал активно проводить антифранцузский курс, что в целом соответствовало взглядам на сложившуюся ситуацию в Европе русского дворянства. В данном случае российский император выступал продолжателем борьбы с революцией – политики, заложенной еще Екатериной II.
Как раз с точки зрения основ геополитики англо‑русский союз имел тогда гораздо больше шансов на реализацию, несмотря на существовавшие противоречия и разные подходы при решении конкретных задач европейской политики. Такой союз был вполне закономерен, так как оба государства имели сходные интересы в отношении Центральной Европы, им оставалось только договориться между собой. Оговоримся, что первоначально Александр I очень хотел влиять, но не втягиваться в противостояние, но логика развития дальнейших событий в Европе заставила российского императора встать на путь заключения союза с Англией.
Глава 2 Начало Наполеоновских войн
Россия и европейский «пожар»
Необходимо отметить, что, когда в 1799 г. генерал Н. Бонапарт пришел к власти, Франция находилась в состоянии войны со 2‑й антифранцузской коалицией. Новый правитель был заинтересован в укреплении своей власти, а для этого был нужен мир, чего удалось достичь французской дипломатии после военных успехов в Европе. В результате Амьенского договора, заключенного Францией и ее союзниками (Испанией и Батавской республикой) с Великобританией 27 марта 1802 г., наступила краткая мирная передышка. По статьям подписанного договора Франция и ее союзники получали захваченные у них колонии (кроме о. Цейлон и о. Тринидад), но французы обязывались вывести войска из Египта, Центральной и Южной Италии, а Англия передать о. Мальту ордену Св. Иоанна Иерусалимского (мальтийским рыцарям). Камнем будущего преткновения послужила проблема о. Мальты. Англичане в ответ на действия Н. Бонапарта в Европе отказались очистить остров и выдвинули ряд дополнительных требований, что и стало поводом к новой войне, которую объявила Англия Французской республике 22 мая 1803 г. В противовес Наполеон направил в порты Ла‑Манша до 160 тыс. бойцов, таким образом была создана Английская армия, предназначенная для вторжения на Британские острова, французские войска захватили Ганновер (единственное владение английского короля на континенте) и вошли в Неаполь. В Европе вновь стал разгораться военный пожар. Но война в основном носила морской характер, и другие континентальные державы первое время старались держаться от конфликта в стороне.
Для нас, безусловно, интересна в первую очередь позиция, занятая в тот период российской дипломатией. 23‑летний молодой российский император, получив в руки власть, сразу отказался от крайностей во внешней политике, характерных для правления его отца. Первоначально были восстановлены отношения с Англией и ликвидирована реальная опасность абсолютно бесцельной войны с ней, а также продолжены переговоры о заключении мирного договора с Францией. В июле 1801 г. Александр I продиктовал инструкции русским представителям при дворах иностранных держав, в которых определялись основные цели и задачи внешней политики – отказ от завоеваний и охрана европейского политического равновесия. «Если я подниму оружие, – начертал император, – то это единственно для обороны от нападения, для защиты моих народов или жертв честолюбия, опасного для спокойствия Европы. Я никогда не приму участия во внутренних раздорах, которые будут волновать другие государства, и каковы бы ни были правительственные формы, принятые народами по общему желанию, они не нарушат мира между этими народами и Моею Империей, если только они будут относиться к ней с одинаковым уважением. При восшествии своем на престол я нашел себя связанным политическими обязательствами, из которых многие были в явном противоречии с государственными интересами, а некоторые не соответствовали географическому положению и взаимным удобствам договаривающихся сторон. Желая, однако, дать слишком редкий пример уважения к публичным обещаниям, я наложил на себя тяжелую обязанность исполнить, по возможности, эти обязательства» (31) .
Намерения императора нашли подтверждение в принципах, сформулированных 10(22) июля 1801 г. на заседании Негласного Комитета, в состав которого входили молодые друзья Александра I: «Быть очень искренними при переговорах; не принимать никаких обязательств по договорам по отношению к кому бы то ни было; по отношению к Франции – стараться обуздать ее честолюбие, но никоим образом не компрометируя себя, с Англией – установить хорошие отношения, поскольку эта страна является нашим естественным другом» (32) . Фактически речь шла о проведении политики нейтралитета, в то же время поддерживая равные отношения как с Англией, так и с Австрией, с Пруссией и с Францией. Но реально империи было очень сложно в тех условиях придерживаться такой политики, поскольку Россия, как верно обозначил Александр I, имела обязательства с сардинским и неаполитанским королевскими домами, а также перед многочисленными германскими родственниками царя.
Собственно уже в инструкциях своим послам в Европе Александр I очень четко обозначил вектор, который мог помешать России придерживаться мирной политики. Об этом свидетельствует инструкция посланнику в Берлине А.И. Крюденеру от 5(17) июля 1801 г. Сделав анализ общей ситуации на континенте и касаясь русско‑французских отношений, император вынужден был написать следующую установку для дипломата: «Если первый консул Французской республики будет продолжать связывать поддержание и укрепление своей власти с раздорами и волнениями, потрясающими Европу; если он не признает, что могущество, основанное на несправедливости, всегда непрочно, потому что оно порождает ненависть и узаконивает возмущение; если он позволит увлечь себя революционному потоку; если, наконец, он будет надеяться только на свою фортуну, – война может продолжаться, Германия и Италия поочередно подпадут под гнет республики, и в этих условиях мои усилия в деле восстановления всеобщего спокойствия могут быть поддержаны весьма слабо... Но в том случае, если первый консул, лучше поняв свои действительные интересы и стремясь к истинной славе, захотел бы залечить раны революции и придать своей власти более прочную основу, уважая независимость правительств, многие весьма веские соображения могут пробудить у него желание добиться искреннего соглашения с Россией и принять меры, имеющие целью восстановление равновесия в Европе.... Последующие действия консула определят мое суждение по этому предмету, которое вполне законная осторожность не позволяет мне еще вынести... Из существующего сейчас положения дел вытекает также, что наступил момент, когда политика первого консула определит с необходимостью то направление, которого должны будут придерживаться великие державы в деле защиты своей безопасности; что то, каким образом будут приняты последние предложения, выдвинутые от моего имени в Париже, будет иметь решающее влияние на определение такого направления и что, таким образом важнейшие соображения должны, как кажется, подсказать первому сановнику Французской республики, что ему не следует отдавать во власть случая то, чего он может с доверием ожидать от системы благоразумия и справедливости» (33) .
Несмотря на витиеватый стиль изложения начала ХIХ в., ясно, что Александр I ставил в зависимость от конкретных шагов Н. Бонапарта выбор своей внешнеполитической концепции, но даже по контексту и построению фраз у российского императора уже имелись обоснованные и реальные сомнения, что сей достаточно хорошо известный государственный муж выберет «систему благоразумия и справедливости».
Тем не менее российская дипломатия пошла на подписание мирного договора с Францией 26 сентября (8 октября) 1801 г., декларации и секретных конвенций от 28 сентября (10 октября) 1801 г. Мало того, Россия и Франция, как гаранты Тешенского договора 1779 г. (по которому оба государства гарантировали соглашение между Пруссией и Австрией о баварском престолонаследии), выступили совместно в проведении плана индемнизации (от фр . indemniser – возмещать убытки) в Германии. Речь шла о земельной компенсации германским князьям, потерявшим владения на левом берегу Рейна, в связи с присоединением этой территории к Франции. Тон в этом процессе, к сожалению, задавала французская дипломатия, так как французы в этом вопросе могли обойтись и без России. Русское же внешнеполитическое ведомство было заинтересовано в стабильности в этом регионе, а также в том, чтобы не допустить лидерства в Германии Австрии или Пруссии (сохранить баланс сил), а кроме того – ликвидировать мелкие государственные образования (т. е. укрупнить их), которые могли стать легкой добычей Франции. Все проблемы, связанные с индемнизацией, были решены к весне 1803 г. Но достигнутые русской дипломатией результаты скорее можно назвать неутешительными и в целом проигрышными, так как резко возросло французское влияние в этом регионе. Французы в этом вопросе явно переиграли русских и стали фактически хозяйничать в Германии.
