Лев Никулин - Мертвая зыбь
- Гражданка Страшкевич, вы знаете этого гражданина?
Женщина ответила тихо:
- Знаю. Это Александр Александрович Якушев.
- Гражданин Якушев, вы знаете эту гражданку?
- Знаю. Это Варвара Николаевна Страшкевич.
Человек, до сих пор что-то читавший, поднял голову. Его взгляд и взгляд Артузова скрестились на Якушеве, и тот подумал: "Нет, надо бороться. Иначе..."
- При каких обстоятельствах вы встречались с гражданкой Страшкевич?
- Мы были знакомы еще в Петербурге.
- При каких обстоятельствах вы встречались с гражданкой Страшкевич в последний раз, в Москве?
Якушев подумал и ответил:
- Не помню. - Потом добавил: - Предпочитаю не отвечать, я бы не хотел, чтобы мой ответ повредил Варваре Николаевне.
Артузов записывал ответы Якушева и Страшкевич. Другой, сидевший рядом с ним, спросил:
- Гражданка Страшкевич, при каких обстоятельствах вы встретились в последний раз с Якушевым?
- В начале ноября... числа не помню... Александр Александрович пришел ко мне и сказал: "Я еду в служебную командировку в Швецию и Норвегию. На обратном пути остановлюсь в Ревеле, хотел бы повидать Юрия", то есть моего племянника Юрия Артамонова... Ну вот Александр Александрович мне говорит: "Напишите Юрию пару слов, вы его обрадуете, я ему передам". Я написала буквально пару слов: жива, здорова. Александр Александрович взял у меня письмо, побыл недолго, вспомнил прошлое и ушел. После этого я его не видела.
- Якушев, вы подтверждаете то, что говорила гражданка Страшкевич?
- Подтверждаю. Так все и было. Мне хотелось сделать приятное Варваре Николаевне. Почта работает неважно. А тут есть возможность передать непосредственно привет родственнику.
- Гражданка Страшкевич, у вас есть вопросы к Якушеву?
- Нет.
- У вас, Якушев, есть вопросы к Страшкевич?
- Нет.
- Уведите.
Страшкевич встала, пугливо озираясь на Якушева, пошла к дверям. Там ее ожидал надзиратель.
Если в первые минуты Якушев был ошеломлен появлением Страшкевич, то теперь он взял себя в руки. Да, он отвозил письмо. Он мог даже не передать его адресату, забыть, а потом оно затерялось. Надо сказать: "Напрасно я его взял. Человек, как говорится, задним умом крепок".
- Вы встречались с Артамоновым до Ревеля?
- Я ни разу не встречал его после того, как он окончил лицей.
- Это правда?
- Повторяю, я с ним не встречался после тысяча девятьсот семнадцатого года.
Наступило молчание. Тот, другой, нарушил молчание, сказав:
- Не будем терять времени даром. Слушайте, Якушев. Вы встречались с Артамоновым не раз в Петербурге. Вы отлично знали, что Артамонов бывший офицер, в восемнадцатом году, в Киеве, состоял в свите гетмана Скоропадского. Потом в Ревеле работал в английском паспортном бюро как переводчик. Вы все это знали и потому взяли письмо у Страшкевич. Вы были у Артамонова в Ревеле, в его квартире на улице Пиру.
Якушев почувствовал, как бледнеет, кровь отливает от лица, мысль работала лихорадочно, он старался овладеть собой и придумать ответ.
- Да, я был у Артамонова.
- Почему же вы это скрыли?
- Я не хотел причинить вред Варваре Николаевне Страшкевич... - "Не то, не то я говорю", - подумал он.
- Слушайте, Якушев, - резко начал Артузов. - Вы обманули доверие советской власти, вас посылали за границу с важными поручениями. А что вы сделали? Вы связались с врагами советской власти. Артамонов белогвардеец, враг. Разве вы этого не знали?
- Разговор у нас был самый невинный. Он спрашивал меня о жизни в Москве.
- И что вы ответили?
- Ответил, что живется трудно, что советская власть пытается восстанавливать промышленность... что нэп пока мало себя оправдывает.
- И это все? Об этом вы говорили шесть часов?
"Даже время известно", - подумал Якушев и сказал:
- Вспоминали старину, то есть прошлое.
- И только? Больше ничего вы не хотите добавить к вашим показаниям о встрече с Артамоновым в Ревеле?
- Я все сказал.
И тогда заговорил тот, другой (это был Пилляр). Он взял один из листков, которые просматривал раньше.
- Слушайте внимательно, Якушев. Это касается вас, я читаю: "Якушев крупный спец. Умен. Знает всех и вся. Наш единомышленник. Он то, что нам нужно. Он утверждает, что его мнение - мнение лучших людей России. Режим большевиков приведет к анархии, дальше без промежуточных инстанций к царю. Толчка можно ждать через три-четыре месяца. После падения большевиков спецы станут у власти. Правительство будет создано не из эмигрантов, а из тех, кто в России..." Вы в самом деле в этом уверены, Якушев?
Якушев молчал, он глядел на листки в руках Пилляра так, как если бы ему читали смертный приговор.
"В сущности, так оно и есть", - думал он.
- Читаю дальше: "Якушев говорил, что "лучшие люди России не только видятся между собой, в стране существует, действует контрреволюционная организация". В то же время впечатление об эмигрантах у него ужасное. "В будущем милости просим в Россию, но импортировать из-за границы правительство невозможно. Эмигранты не знают России. Им надо пожить, приспособиться к новым условиям". Якушев далее сказал: "Монархическая организация из Москвы будет давать директивы организациям на западе, а не наоборот". Зашел разговор о террористических актах. Якушев сказал: "Они не нужны. Нужно легальное возвращение эмигрантов в Россию, как можно больше. Офицерам и замешанным в политике обождать. Интервенция иностранная и добровольческая нежелательна. Интервенция не встретит сочувствия". Якушев безусловно с нами. Умница. Человек с мировым кругозором. Мимоходом бросил мысль о "советской" монархии. По его мнению, большевизм выветривается. В Якушева можно лезть, как в словарь. На все дает точные ответы. Предлагает реальное установление связи между нами и москвичами. Имен не называл, но, видимо, это люди с авторитетом и там, и за границей..." Вот о чем вы говорили с Артамоновым, Якушев. Вам известна фамилия Щелгачев? Всеволод Иванович Щелгачев?
- Известна, - едва шевеля губами, ответил Якушев. - Служил в разведке у Врангеля.
- Он присутствовал при вашем разговоре с Артамоновым?
Якушев только кивнул. Он был потрясен. Он думал о том, как точно сказано в этих листках все, о чем он говорил Артамонову и Щелгачеву. Отрицать? Но у него не было сил.
- Подведем итог. Таким образом, вы, действуя от имени контрреволюционной организации в Москве, предлагали свои услуги по установлению связей этой организации с белоэмигрантами за границей? Подтверждаете?
- Подтверждаю.
Пока Артузов писал, Якушев думал: кто мог его выдать? Неужели Артамонов? Он отгонял эту мысль, он видел перед собой холеное лицо Юрия, его красивые глаза, брови сдвигались, и глаза загорались злобой, когда он говорил о большевиках. Смешно даже подумать, что он выдал Якушева. Щелгачев? Офицер лейб-гвардии Преображенского полка, капитан из контрразведки Врангеля... Но все-таки каким образом в ЧК все узнали?
И он вдруг заговорил, задыхаясь, путаясь в словах:
- Да, все было... Было, но откуда, как вы узнали? Теперь все равно, я сознался... Но откуда, как вы узнали? Не Артамонов же, не Щелгачев... Не такие это люди. Они полны ненависти к вам.
- Это правда.
- Тогда кто же? Впрочем, вы мне, конечно, не скажете. - Якушев понемногу приходил в себя. - Кто? Эта мысль меня будет мучить, когда буду умирать...
- И все-таки это Артамонов, ваш воспитанник, - сказал Артузов.
- Неправда! - сорвалось у Якушева.
Тогда Пилляр, держа в руках листки, показал ему начало письма: "Милый Кирилл..." - и в конце письма подпись: "Твой Юрий". Затем показал конверт с адресом: "Князю К.Ширинскому-Шихматову, Курфюрстендам, 16. Берлин. От Ю.А.Артамонова, Эстония, Ревель".
Якушев помертвел. На мгновение все подернулось как бы туманом, больно кольнуло в сердце, голова упала на стол, все исчезло. Это продолжалось несколько секунд, он почувствовал, что по подбородку льется вода. Перед ним стоял Артузов со стаканом в руке.
- Вот как на вас подействовало, - услышал Якушев. Но это не был голос Артузова. Он медленно поднял голову и увидел человека в шинели, накинутой на плечи. Лицо разглядел позже, лицо очень усталого, пожилого человека, с небольшой бородкой и тенями под глазами. Якушев узнал Дзержинского, хотя видел его лишь однажды в ВСНХ.
- Вы потрясены, Якушев? Вы верили в то, что имеете дело с серьезными людьми, "белыми витязями", как они себя называют... Хороши "витязи"! Сами сидят за границей и играют чужими головами, подставляя под удар таких, как вы. Кому вы доверились? Эти господа играют в конспирацию по-мальчишески. И вот видите, письмо Артамонова очутилось у нас. Его прислали нам наши товарищи из Берлина. Разве мы не знали вашего прошлого и того, чем вы занимались в тысяча девятьсот девятнадцатом году? Знали, зачеркнули, поверили и дали вам работу! Вы могли хорошо, честно трудиться по своей специальности. К нам пришли и с нами работают люди, которые вначале скептически, даже враждебно, относились к советской власти. Но постепенно они убеждались в том, что у нас одна цель: восстановить народное хозяйство, из отсталой, темной России создать первое на земле социалистическое государство. А такие, как вы, Якушев, шли на советскую работу с расчетом, чтобы под маской честного специалиста устраивать контрреволюционные заговоры. Так?
