Наталья Думова - Кадетская контрреволюция и ее разгром
В то же время президиум СГОРа обратился к правлению Национального центра с предложением продолжить переговоры как двусторонние, чтобы обсудить «создавшееся положение и выяснить те меры, которые могли бы быть приняты». Совместное заседание состоялось 15 марта в Екатеринодаре, куда специально по этому случаю приехали из Одессы представители СГОРа — Е. Н. Трубецкой, В. В. Меллер-Закомельский и Н. М. Масленников. Как зафиксировано в протоколе заседания, все его участники «единогласно признали, что власть должна быть организована в форме диктатуры в лице генерала Деникина», и пришли к общему мнению по другим обсуждавшимся вопросам46.
Такое единодушие неудивительно, если учесть, что правые кадеты Новгородцев, Долгоруков, Тыркова, Степанов, Соколов, а также большинство не являвшихся кадетами членов Национального центра по своим идейным позициям практически смыкались со СГОРом. Правая группа обладала большим весом в партии и тащила за собой слабо упиравшуюся «либеральную» часть (Астров, Панина, Червен-Водали, Волков), угрожая ей разрывом. Ведь именно в это время вынашивались планы организации так называемой «национально-прогрессивной» партии из кривошеинской группы, «националистов» Шульгина, октябристов и правых кадетов47. Поэтому и кадетская партия, и Национальный центр шли на поводу у СГОРа, постепенно уступая по многим кардинальным вопросам. Особенно это выявилось на Харьковской конференции в ноябре 1919 г.
Совсем иным было отношение кадетов к «мелкобуржуазной демократии». Многие представители правого крыла партии «народной свободы» отвергали любые формы сотрудничества с соглашателями. Бывший член Союза возрождения России Степанов в письме к Маклакову называл их «оческами социализма», у которых нет никакой реальной силы, кроме резолюций их центральных комитетов. «От этих всем надоевших своей болтовней и фактически никакой роли не играющих людей, — писал он, — потоком исходят проекты, конструкции единой всероссийской власти в образе всевозможных директорий, государственных совещаний и т.п. вздора». Степанов просил Маклакова проследить за тем, чтобы их «жужжание» не ввело в заблуждение союзников (могущих «усмотреть в них ту «демократию», которой в России вовсе нет») и не «привело» к каким-нибудь нелепостям»48.
Когда вопрос о целесообразности блокирования с левыми течениями обсуждался на заседании правления Национального центра, Федоров четко сформулировал итоговую позицию: «Заключение блоков с правыми предпочтительнее, чем соглашения с левыми группами». Новгородцев уточнил: «Если возможно соглашение и с правыми, и с левыми организациями, то следует к нему стремиться, но если левые выражают решительный отказ от соглашений, с правыми, то от таких соглашений с левыми группами следует отказываться»49.
Выше уже приводилась выдержка из письма Астрова об отношении Национального центра к «социалистам разного наименования», являющимся «заведомо непригодным материалом» для совместной работы. «Я не решился бы предлагать теперь же выход к.-д. из «демократических организаций», — писал Астров, — но настаиваю на том, чтобы к.-д. и близкие к нам не брали бы на себя обязательств, связывающих их с нездоровыми и обреченными течениями»50.
Зато правое руководство мелкобуржуазных партий в период успехов деникинской армии всячески стремилось к укреплению контактов с кадетами. Летом 1919 г. лидеры правых эсеров — Авксентьев, Бунаков (Фундаминский) и Руднев — вели переговоры с находившимися в Париже членами кадетского ЦК Винавером, Максаковым, Коноваловым и Третьяковым при участии князя Львова. Как рассказывал впоследствии Винавер в газете «Последние новости» (№ 314), при этой «попытке объединения» «собеседования происходили несколько раз, установлены были некоторые общие точки зрения по вопросу о защите целости России и об отношении к новым государственным образованиям»51.
Однако ведшие эти переговоры кадетские представители не определяли мнения своей партии, поскольку не участвовали непосредственно в событиях в России, где практически решались обсуждавшиеся вопросы. Окончательное слово принадлежало тем, кто находился в горниле «белого» движения.
В начале июля, в разгар деникинского наступления, в Париж прибыла делегация Особого совещания, в составе которой находились Н. И. Астров и К. Н. Соколов. Как только стало известно об их приезде, к Астрову явился на поклон правый эсер М. В. Вишняк — ближайший помощник Авксентьева. Не застав Астрова, он оставил ему записку, выдержанную в подобострастных тонах: «Дорогой Николай Иванович! Очень бы хотелось повидать Вас… Не знаю, в каких Вы настроениях… Я всегда к Вашим услугам… Милости просим — ко мне или я к Вам…»52.
Видимо, визит Вишняка был пробным шаром в организации встречи с Астровым правоэсеровской верхушки. Это следует из двух других записок. «Вы, очевидно, предполагали, — писал Вишняк 21 июля, — что я зайду предварительно, чтобы условиться о встрече в более широком масштабе». И еще через четыре дня: «Готов предложить свой appartament (квартиру. — Н. Д.), когда угодно… Я думаю, что следовало бы пригласить Авксентьева, Аргунова, Руднева. Фондаминский экстренно выехал вчера в Швейцарию. Считали бы Вы целесообразным пригласить Зензинова?». Наконец, записка без даты: «Итак, в четверг в 11 ч. утра… Товарищей своих я уже известил, и они обещали быть в указанное время»53.
Неизвестно, в тот или другой день состоялась эта встреча, но, как рассказывает Винавер, никаких результатов она не дала. Когда «к беседам привлечены были Астров и Соколов, — вспоминает он, — отношения между нами сильно охладели, благодаря более чем сдержанному отношению приехавших к задуманной комбинации»54.
О том, что эсеры самым недвусмысленным образом в заискивающей форме проявляли инициативу в установлении контактов с кадетами, свидетельствует и письмо бывшего члена Уфимской директории (заместителя ее председателя Авксентьева) А. А. Аргунова, датированное также 21 июля. «Не будучи уверен в том, удастся ли повидать Вас лично, — пишет он Астрову, — я решил написать Вам… В ближайшие дни отправляюсь в Екатеринодар, где моя жена состоит учительницей гимназии… Работы на антибольшевистской территории много такой, которая под силу мне, где можно быть полезным и вместе с тем не быть в центре политики и не делать таковой. Пусть ее делают те, кто взялся… Мне говорят здесь: не ездите на Кубань… будете как социалист немедленно изгнаны, а то и хуже… От вас, как человека, знающего край, мне хотелось бы услышать мнение и получить совет по поводу принятия решения ехать на Кубань»55.
Тот самый Аргунов, который с позором был вышвырнут из «колчакии», униженно просится на любые роли в «деникию», заявляя о своей политической благонамеренности! При этом он обращается к представителю партии, в официальном органе которой один из ее идеологов, Соколов, писал черным по белому: «Самым подходящим сейчас для социалистов было бы стоять в стороне и попытаться просто забыть о том, что они существуют»56. Мы видим, насколько оправдан был выдвинутый летом 1919 г. ЦК РКП(б) тезис о том, что мелкобуржуазная демократия с эсерами и меньшевиками во главе «держит нос по ветру и колеблется в сторону победителя Деникина»57.
Стремление эсеро-меньшевистского руководства к сотрудничеству с кадетами ярко проявилось на конференции Союза возрождения России в Ростове в конце сентября 1919 г.58
Во-первых, настойчивые требования московских кадетов о необходимости выступать объединенным фронтом с «социалистическими» партиями, чтобы иметь хоть какую-то опору в массах, и, во-вторых, давление правящих кругов Запада, стремившихся сколотить силы внутренней контрреволюции в единый кулак для борьбы против Советской власти — вот факторы, которые вынуждали Национальный центр поддерживать контакты с «социалистами».
Интересна скрытая цель, которую преследовали деникинские кадеты при культивировании таких контактов, например, в Одессе, где они были наиболее тесными. Руководитель одесской организации Национального центра член кадетского ЦК П. П. Юренев писал о мелкобуржуазных партиях: «…несомненно одно: если, может быть, они бесполезны как друзья, то они опасны как враги-агитаторы». Высказывая убеждение в том, что разрыв с соглашателями повел бы немедленно к обращению их организаций в «гнезда антидобровольческой агитации», Юренев сообщал: «В виде наказа нашим к.-д. представителям будет запрещено подписывать какие-либо обязательства и вообще связывать себя чем бы то ни было, что могло бы помешать нашей основной линии — помощи Добровольческой армии (выделено нами. — Н. Д.)»59.
