Борис Старков - Охотники на шпионов. Контрразведка Российской империи 1903—1914
Буквально в первые дни власти Австро-Венгрии начали широко использовать апробированную в Боснии систему захвата заложников, «главным образом волостных старост и православных священников». До начала 1916 г. «125 священников были интернированы, 128 расстреляны и 25 подверглись судебным преследованиям». С начала войны до конца 1915 г. органами полицейской дирекции Вены были произведены обыски у 1479 человек, находящихся под политическим подозрением, арестовано 1069 человек, подозревавшихся в антигосударственной деятельности, из них 185 подозревалось в шпионаже. Много хлопот доставляли германским и австрийским спецслужбам слухи о готовящихся террористических актах в отношении руководящих деятелей стран Тройственного союза. Под особым постоянным наблюдением находились аккредитованные в Вене и Берлине военные агенты нейтральных стран.
Венгерская пограничная полиция уже в течение первого года войны взяла под подозрение в шпионаже 2 тыс. человек; из них 1506 было арестовано, 65 интернировано и 20 выслано. Для борьбы со шпионажем германские и австрийские власти ввели жесткий пограничный и паспортный контроль, чтобы следить за передвижениями отдельных лиц как внутри стран Тройственного союза, так и при пересечении границ государств, входящих в него. Все подданные Германии и Австро-Венгрии, а также иностранцы, желавшие выехать из страны, должны были лично получить разрешение соответствующего военного управления. В штабе предстояло дать «определенный ответ, для какой надобности лицо выезжает из страны или с какой целью прибывает в монархию». Разрешения на выезд или пребывание в монархии выдавались в очень ограниченном количестве. Подозрительные лица, прибывшие в Австро-Венгрию или в Германию, немедленно возвращались обратно.
Особенно строгий контроль был установлен за военнослужащими. Так, только в Берлине за первые три года войны были задержаны 1785 человек за незаконное ношение формы, в том числе оказалось 384 самозванных офицера.
«В целях пресечения шпионажа, — писал Макс Ронге, — было введено обязательное предъявление паспорта при пересечении границы. Вскоре было введено дальнейшее ограничение передвижения внутри страны. Гражданские пассажиры, ехавшие по железным дорогам северного театра военных действий, должны были иметь удостоверение личности. На железнодорожной линии Бухе-Вена, идущей с запада, и на ее продолжении через Будапешт, Предел в Румынию был организован до конца года железнодорожный контроль, проконтролировавший более 2300 поездов, перевезших около 400 тыс. пассажиров, из коих около 300 было задержано».
Как утверждал В. Николаи, «каждый проезжавший с запада через Англию или через Францию подвергался самому тщательному наблюдению». Для ограждения мест дислокации частей от проникновения иностранных разведчиков въезд в эти районы и выезд из них для гражданских лиц разрешались только «в исключительных случаях». Особенно старательно оцеплялись тыловые районы частей германской и австрийской армий во время подготовки к наступательным операциям и их проведения.
Российские разведчики сообщали, что поезда, прибывавшие в Германию и Австро-Венгрию, обезлюдели. В них обычно находилось всего 2-3 пассажира. «Въезд и выезд как в Германию, так и в Австро-Венгрию чрезвычайно затруднен… Приезжающих и отъезжающих не только тщательно обыскивают, но иногда и купают». Провозить сведения в каблуках, в чемоданах с двойным дном уже никто не пытался, поскольку пограничники в Австро-Венгрии зачастую отнимали буквально все — «белье, костюмы, туалетные принадлежности», заменяя их другими. Всех подозреваемых задерживали на границе. Был случай, что одну женщину держали шесть недель в пограничном пункте, опасаясь сохранения сведений в памяти. Допрос на границе производился очень квалифицированно, и поэтому скрыть настоящую цель приезда было очень трудно. За лицами, прибывшими из-за границы, особенно строго следили знали о каждом их передвижении. С 1916 г. было введено правило проверять подлинность виз. Для этого пассажиры задерживались до тех пор, пока не получали ответ от консулов, поставивших визы.
По воспоминаниям Вальтера Николаи, при осмотре подозреваемых применяли даже рентгеновские лучи. «Мы просвечивали рентгеновскими лучами тела подозреваемых, особенно сапожные подошвы, также белье, карандаши и авторучки… Однажды… у одного агента-женщины, которая работала на жаловании, были извлечены из-под золотой коронки зуба миниатюрные письма».
Каждый подозрительный иностранец обязательно фотографировался на границе, а его фотографии пересылались в пограничный пункт места назначения по маршруту следования. Если он не появлялся, то в управление полиции поступали соответствующие сведения. Каждый иностранец, как только появлялся на границе, подозревался в шпионской деятельности на чужую страну. «Каждый швед, каждый швейцарец, который въезжал в Германию в качестве купца и импортировал продукты питания, мог многое увидеть, что для властей противника имело большое значение».
Пограничная полоса была оборудована тремя рядами проволочных заграждений, к которой на ночь подключался электрический ток. К активным мероприятиям германской и австрийской контрразведки относилась также перлюстрация и военная цензура. Особо тщательной цензуре подвергались письма военнопленных. Под постоянным наблюдением находилась аристократия и ее переписка. Под особый контроль попала практически вся переписка в прифронтовой полосе. В австро-венгерском цензурном отделе было занято 572 человека, из них 470 профессиональных цензоров.
«Разговоры и переписка в кругах аристократии велась по большей части на темы большой политики, — писал Макс Ронге. — Наступившая война порвала нити и воздвигла препятствия, в которых некоторые из них не отдавали себе должного отчета. То, что могло быть сказано в мирное время, легко вступало во время войны в противоречие с интересами отечества. Многие как будто бы не сознавали, что разговоры в нейтральных странах и обмен письмами могут во время войны граничить с государственной изменой. Особенно важно было то обстоятельство, что тайны часто выбалтывались перед лицами, близко стоявшими к неприятельским правительствам». До 15 января 1915 г. в Австро-Венгрии был просмотрен миллион писем.
Отдельная цензурная группа просматривала книги и печатные материалы, которые получали военнопленные. Другая группа занималась исправлением корреспонденции, которая не запрещалась цензурой, а исправлялись лишь отдельные места. В руках Генерального штаба Германии были сосредоточены наблюдение за почтой и телеграфом, выдача и проверка паспортов в паспортных бюро. Для обнаружения путей передачи информации, использовавшихся противником, при III отделении Генерального штаба было создано специальное научное отделение, а также отделение для постоянного испытания и обеспечения надежности применявшихся систем шифровки. Здесь на службу были призваны ученые химики, физики и математики. По свидетельству Вальтера Николаи, русская разведка меньше других занималась проблемами усовершенствования химических чернил для тайнописи.
Постоянно совершенствовались средства передачи сведений. Информация маскировалась под почтовыми марками, между склеенными открытками, в оболочке пакетов. Активно использовались игольчатые уколы в отдельные буквы газеты или письма, напечатанного на машинке. Коллекция германской контрразведки содержала чудеса изобретательности и упорной работы разведки противника.
При отправке телеграмм требовалось предъявление паспорта. Поэтому контрразведывательные службы Австро-Венгрии и Германии легко проверяли отправителей телеграмм. С началом войны в целях сохранения тайны для обозначения штабов был введен код, который применялся в телеграфных сообщениях. В отдельных случаях накануне крупных наступательных операций в Австро-Венгрии и Германии полностью прекращалась почтово-телеграфная связь.
Во время войны была введена цензура на все газетные публикации. По мнению руководства разведки Германии и Австро-Венгрии, особую опасность представляли газетные объявления, в которых родственники пытались выяснить судьбу без вести пропавших. В них указывались не только войсковая часть, в которой служило разыскиваемое лицо, но и номер полевой почты. Большое внимание германская и австрийская контрразведка уделяли выявлению фальшивых паспортов, удостоверений личности и других документов. Вспоминая об этом, В. Николаи писал, что «размер шпионажа против Германии привел к тому, что к концу войны при каждом военном округе были созданы химические бюро, руководившие по своей специальности всеми учреждениями, наблюдавшими за почтовым, телеграфным и пограничном сообщением».
Австрийские спецслужбы поднимали вопрос об изъятии объявлений из газет, направляемых за границу. Однако германская сторона не поддержала это предложение. Газеты лишь выборочно проверялись на наличие в них тайнописных сообщений.
