Михаил Зефиров - Все для фронта? Как на самом деле ковалась победа
И. С. Сидоров сбежал из Красной Армии в конце 41-го года. Впоследствии на допросе он рассказал: «Когда я прибыл в деревню Беловку в декабре месяце 1941 г., ко мне в квартиру явились мои друзья, знакомые. Все интересовались, каким образом я приехал домой. Я им говорил, что отпущен домой по болезни. Все мне верили. Никто у меня документов не проверял. Наоборот, правление колхоза мне предложило пойти на работу в колхоз, на что я дал свое согласие. О том, что я живу дома и работаю в колхозе, сельсовет знал, но никто из работников сельсовета о причинах моего возвращения с фронта домой не беседовал».[462]
Он преспокойно проживал в своей деревне до 9 мая 1942 г., пока из его части не пришло сообщение о дезертирстве. Впрочем, у дезертира был шанс, что его воинская часть, скажем, попадет в окружение и погибнет, а документы сгорят или попадут к противнику. Тогда бы о бегстве солдата никто не узнал.
Но это еще были цветочки. Такие, как Сидоров, Федосеев и Салахетдинов, по крайней мере не мешали никому жить и не представляли никакой угрозы для населения. Многие же дезертиры не только не прятались по лесам, но и реально угрожали обществу.
Так, некто В. С. Баранов сбежал из Красной Армии в сентябре 1941 г. Вернувшись на перекладных в родные края, он на станции Арзамас познакомился с эвакуированной Добросердовой, с которой затем прибыл на жительство в село Мигино. Гражданка эта вполне оправдывала свою фамилию, поскольку поселилась вместе со своим новоиспеченным гражданским мужем в доме зажиточной колхозницы Малыгиной и некоторое время содержала его на свои средства.
Но семейная жизнь вскоре показалась Баранову скучной, и он снова «дезертировал», на этот раз уже от добросердечной супруги. Случай свел его с идейными соратниками по «пацифизму» Сливинским и Зайцевым. «Три товарища» быстро нашли общий язык. Баранов предложил подзаработать. Первое, что пришло на ум, – это «раскулачить» богатую хозяйку дома, в котором он ранее проживал.
28 февраля 1942 г. после совместной попойки они ворвались в дом к Малыгиной и зверски убили ее вместе с двумя детьми, после чего, забрав различные вещи, ценности и деньги в размере 30 тысяч рублей, скрылись. Награбленное поделили в соседней деревне Андреевка. После этого бандиты какое-то время отсиживались на квартире у супругов Насипа и Халяси Маняковых, которым щедро заплатили 10 тысяч рублей «за хлеб-соль» и ночлег. Однако на этом «героический» путь банды, к счастью, и закончился. Дезертиры были задержаны и затем по приговору военного трибунала расстреляны.[463]
Вошел в историю и другой горьковчанин – дезертир Берсенев, под предлогом «болезни» вернувшийся с фронта к себе в деревню в декабре 1941 г. Чтобы избежать возможного ареста, он организовал в своем довольно глухом районе целую «шпионскую» сеть из многочисленных родственников. Впрочем, до следующей весны все было тихо. Однако затем в апреле 1942 г., как показывает статистика, власти, видимо, вздохнув после окончания битвы за Москву, всерьез «озаботились» судьбой тысяч сбежавших из армии бойцов.
Спокойная жизнь для Берсенева закончилась 8 апреля, когда родственники сообщили ему, что на следующую ночь по его душу придет милиция. Однако сдаваться дезертир не собирался. Одолжив охотничье ружье, он устроил засаду и в ходе перестрелки застрелил участкового милиционера Татаринова. После этого беглый Берсенев укрылся в лесах Тонкинского района, но через две недели в ходе массовой облавы был убит. Его же родственники пошли под суд, как укрыватели дезертира.[464]
Тут надо заменить, что отнюдь не каждого пойманного дезертира настигала суровая кара. Смертная казнь в отношении них применялась примерно в 8–10 % случаев. А у «уклонистов», то есть не явившихся в военкомат по повестке или иным способом избежавших призыва в армию, встать к стенке шансов было еще меньше. По статистике военных трибуналов расстрельные приговоры в отношении них составляли всего 0,5 % от общего числа.[465] У большинства же появлялся второй шанс послужить Родине, но уже в штрафной роте. К высшей же мере наказания людей приговаривали только за неоднократное дезертирство и дезертирство, связанное с грабежами и другими тяжкими преступлениями, «Вышку» получил бы и Берсенев, останься он жив.
В 1942 г. после побега из армии вернулись на родину уроженцы Починковского района Горьковской области И. П. Павликов и А. М. Стаченков. Однако отсиживаться по погребам или чащам они вовсе не собирались. Наоборот, дезертиры решили взять свой район под контроль. Начали с того, что украли три мешка ржи, а на вырученные деньги купили у жены лесника два обреза. После этого Павликов и Стаченков три месяца терроризировали местное население. В качестве акций устрашения они убили секретаря местной парторганизации и сожгли дома нескольких колхозников, отказавшихся снабжать их едой и деньгами. И только в феврале 1943 г. банда была накрыта милицией. Павликов сдался, а Стаченков, попав в засаду, отстреливался до последнего и был убит.
Обучение призывников азам строевой подготовки
Впоследствии на допросе Павликова спросили: «Что способствовало вам укрываться от органов власти?» Тот ответил: «Население села Уч-Майдана и других селений района нас боялось, не сообщало органам власти о нашем местонахождении».[466] Надо отметить, что из-за большого числа дезертиров у следственных органов не хватало времени на тщательное расследование каждого случая. Дела, как правило, велись поверхностно, данные о дезертирстве вписывались в протокол со слов обвиняемого без всякой проверки. Детали побега с фронта, местонахождение оружия и соучастники не выявлялись. В общем, приговоры штамповались по-стахановски. 63 % дел «расследовались» в течение одного дня, а 18 % – в срок от одного до пяти дней.[467]
Дезертиры, имея оружие, совершали дерзкие набеги на населенные пункты. Так, в один из майских дней все того же 42-го года группа пьяных дезертиров средь бела дня напала на деревню Ломовка. Выйдя на центральную улицу, они открыли шквальный огонь по домам местных активистов: председателя сельсовета, его секретаря и комсомольцев-колхозников. По всей вероятности, неопознанные бандиты были родом из этой деревни, во всяком случае, хорошо знали, кто и где живет. В ходе обстрела погибла рядовая колхозница Фомичева, а указанные активисты успели спрятаться. Дезертиры же ушли безнаказанными.
В первые месяцы 1942 г. дезертирами был совершен ряд убийств в Сергачском, Городецком и Борском районах Горьковской области. В городе Муром бандиты, ранее дезертировавшие из Красной Армии с оружием, только при ограблении одного дома убили сразу шесть человек! При этом погибла вся семья эвакуированного из Ленинграда профессора Буйновского.
Заместитель начальника УНКВД Горьковской области М. С. Балыбердин писал секретарю обкома: «В ряде районов партийно-политическая работа в направлении усиления революционной бдительности проводится совершенно недостаточно. Например, в Краснооктябрьском районе оперативной группой областного управления милиции выявлено и задержано свыше 50 дезертиров и уклоняющихся от призыва в Красную Армию. При проведении операций установлено проявление группового дезертирства, сочувственное отношение части населения к пойманным дезертирам, укрывательство дезертиров, в том числе местными активистами, демонстративные проводы пойманных дезертиров».[468]
Впрочем, и в крупных городах, несмотря на, казалось бы, строгие военные порядки, дезертирам удавалось не просто скрываться, а жить прямо у себя дома. Так, некто Шатков сбежал с фронта 28 ноября 1941 г. и прибыл в родной Горький, где без всякой прописки проживал со своей семьей. Задержан «пацифист» был лишь 11 января 1942 г., опять же после получения сообщения командира части.
Всего только за 42-й год в Горьковской области были выловлены и осуждены 4207 дезертиров, при этом многим другим удалось избежать наказания. В послевоенные годы жители вспоминали о целых лесных районах, буквально наводненных беглецами из армии и уклонистами. Впрочем, этот регион намного переплюнули соседи по Поволжью. В Саратовской области за тот же период были выловлены 5700 дезертиров. А рекорд поставила Сталинградская область – шесть тысяч дезертиров за 1944 г. Впрочем, это было во многом связано с прошедшими здесь боевыми действиями.
Количество непойманных «пацифистов» росло с каждым годом, а между тем война шла к концу. Руководство страны осознавало, что если не активизировать поиски, сотни тысяч лиц смогут избежать ответственности. Кроме того, вследствие огромных потерь на фронте возникли трудности с комплектованием новых частей.
Первоначальная военная подготовка новобранцев
