Александр Чудинов - Французская революция: история и мифы
Впрочем, это далеко не единственное совпадение в оценках ситуации учителем и учеником. Так, в их письме от 25 ноября / 6 декабря Ромм описывает её в выражениях, весьма схожих с приведенными выше высказываниями Павла: "Здесь царят порядок и мир; хлеб, столь необходимый для их поддержания в народе, обилен и хорош"[826]. Есть и другие примеры, свидетельствующие о близости взглядов Ромма и младшего Строганова. Выше уже приводилась положительная оценка Роммом деятельности маркиза де Лафайета и Байи[827]. Подобным же образом отзывается о роли Лафайета в событиях 5–6 октября и Павел Строганов, выражая в письме отцу от 4/15 октября как собственное мнение, так и мнение наставника ("я с господином Ромом думаю"). Отметим также, что из всех существовавших тогда версий о причинах стихийного похода парижан на Версаль Павел приводит ту, которой придерживались наиболее последовательные сторонники революции, а именно — действия парижан стали ответом на "заговор" противников реформ: "… Теперь Париж весьма спокоен, меры которыя взял маркиз de la Fayette для сего, не оставляют никакого страха для совершеннаго мира; нынешния мятежи меня ни под каким видом не удивляют, но на против кажутся весьма натуральными, ибо французской народ переменяет свою constitution, что и причиняет великое множество не довольных, которыя думают привесть паки древную чрез оныя, они желают внутренной войны, и есть многия, кой боятся, чтоб она не случилась, но я с господином Ромом думаю что ето совсем без основания, по хорошим мерам, которыя против ся взяты. Не давно что было еще в Париже великое смятение, причиненное одним пиром данным королевскими лейб-гвардиями, в котором они произносили в пресудствии короля и королевы многия ругательства против l'assemblee nationale и народнаго банта, которой есть синяго, краснаго и белаго цветов, бросив его под ноги, и тем вооружили против себя около пятнацати тысяч человек из парижскаго гражданскаго войска, пришедших в Версалию под предводительством маркиза de la Fayette, сии последния их прозбами принудили короля со всею его фамилиею переехать в Париж, где он и пребывает в Tuileries, охраняем гражданским войском, а не лейб-гвардиями; с тех пор все в Париже в совершенном мире. L'assemblée nationale также от ныне пребудет в Париже. Я вам советую не тревожится о нас, ибо я уверен что нечего боятся"[828].
Неоднократно встречающиеся совпадения в оценках событий Роммом и его подопечным дают основание говорить о значительном влиянии на Павла Строганова взглядов его наставника. И всё же из этой констатации ещё отнюдь не следует, что ученик смотрел на происходящее исключительно глазами учителя и полностью разделял его воззрения. С появлением нового и общего для обоих увлечения политикой прежние противоречия в их личных отношениях не только не исчезли, но даже усилились. Если ещё осенью 1788 г., во время путешествия по Франш-Конте, Ромм сообщал старшему Строганову о том, что вполне удовлетворен поведением воспитанника, который проявляет всё большую готовность к послушанию[829], то уже летом 1789 г. конфликты между учителем и учеником возобновились. 19/30 августа Павел пишет в Петербург:
"Милостивой государь и почтенной отец мой,
Мы получили ваше письмо, писанное из Сарскаго села от 21-го июля; я весьма чувствителен к милостям, которые вы для меня всегда имеете, а наипаче в сем случае; хотя я не всегда их достоин. Я чувствую, что уже несколько времени как я не имею с господином Ромом такое поведение, каковым я ему должен; я его не слушаю, как должен слушать; и чувствую, что имевши с ним худое поведение, я не держу слова, которое вам дал, и, следовательно, против бога грешу; рассмотря все сие, я возбужден сие письмо к вам написать, и сделать сие исповедание, надеявшись на вашу милость меня в том простить; ибо я весьма в сем поведении раскаиваюсь"[830].
Ромм, со своей стороны, в письмах старому графу не раз жалуется на "моральную инертность" своего воспитанника[831]. К сожалению, из корреспонденции не ясно, в чем именно проявлялись разногласия между Роммом и младшим Строгановым. Возможно, повзрослевший Павел всё больше тяготился мелочной опекой со стороны наставника? А может, просто сказалась разница в темпераментах?[832] Во всяком случае, она весьма заметна в отношении каждого из них к происходившим вокруг событиям. Задумчивый, чувствительный и глубоко религиозный юноша далеко не в полной мере разделял тот революционный энтузиазм, которым всё больше проникался Ромм. Наставник Павла ощущал себя полноправным участником революции. Начав с того, что добровольно берет на себя миссию информировать земляков о работе Национального собрания, он к концу 1789 г. является уже одним из наиболее активных вдохновителей "левых" своего родного города. В письмах Дюбрелю, которые в Риоме зачитываются вслух перед многочисленной аудиторией, Ромм оправдывает совершаемые в стране акты революционного насилия. По горячим следам событий 5–6 октября он, например, пишет: "Доводы одного лишь разума способны повлиять только на слабых и добрых, надо, чтобы разуму предшествовал террор, способный переубедить всех"[833]. И даже в письмах А.С. Строганову, где Ромм, разумеется, умалчивает о своём личном участии в политике, он не скрывает сочувствия к происходящим переменам. Так, когда отец Павла попросил его выкупить заложенные некогда графиней Строгановой в лотерее фамильные ценности, Ромм, обсуждая возможность данной операции, мимоходом дает понять, что считает намерения сторонников преобразований благом, даже если они грозят обернуться старому графу во вред: " При том желании реформ, которое овладело всеми во Франции, некоторые люди требуют ликвидировать лотереи и Mont de piété (ломбард — А.Ч.). Поскольку подобная ликвидация вполне вероятна и была бы весьма желательна для общественного блага, то, если она будет иметь место, не повлечет ли она частного зла для вас? (курсив мой — А.Ч.)"[834]. В письме тому же адресату от 14/25 января Ромм на конкретных примерах показывает, сколь благотворно, по его мнению, влияет революция на общественную мораль[835].
Настроения же Павла Строганова, выраженные в письмах отцу, составляют удивительный контраст с восторженным энтузиазмом Ромма. При несомненной симпатии к переменам в общественном устройстве Франции юноша смотрит на них с позиции доброжелательного, но всё же стороннего наблюдателя, не ощущая себя участником происходящего и в какой-то степени даже испытывая определенный душевный дискомфорт от царящего вокруг неустройства. Что у него вызывает действительно сильные переживания, так это трудности, с которыми в тот момент столкнулась Россия, — войны со Швецией и Турцией, угроза внутренних неурядиц. Лейтмотив корреспонденции П.А. Строганова зимой и весной 1790 г. — это повторяющееся из письма в письмо желание скорейшего прекращения раздирающих Европу войн и мятежей, установления гражданского согласия во Франции и замирения России с соседями. Так, в письме от 30 декабря 1789 г. / 10 января 1790 г. он сообщает: "Я желаю так же, как и вы, чтоб войны существующия против моего отечества, скоро прекратились"[836]. Различия в восприятии Роммом и Строгановым окружающей действительности ярко проявляются в их совместном письме от 14/25 января 1790 г. Если написанная Роммом и упомянутая нами выше часть этого послания целиком посвящена благотворному влиянию революции на нравы, то Павел, напротив, высказывает обеспокоенность возможными беспорядками в России: "Я здесь слышал, что был великой бунт в Москве, но что его скоро утишили; великое несчастие бы было, чтоб к двум иностранным войнам присовокупились еще внутренныя мятежи, но надобно чаять, что все несчастия не совокупятся вдруг оскорбить Россию; я бы весьма желал, чтоб новой год, в которой вошли, и с коим я имею честь вас поздравить, был не столь мятежен, как прошедший, что предвещается по крайней мере для здешной земли, ибо хоть иногда и приключаются маленькия мятежи, то тотчас и утишаются, и теперь не токмо в Париже, но и в провинции все в мире"[837].
Не менее ярко характеризует умонастроение Павла и письмо от 28 января / 8[838] февраля, где он восхищается действиями французского монарха по умиротворению общества и выражает тревогу из-за возможной болезни русской государыни: «Здесь мир от часу больше утверждается и теперь основан не поколебимым образом чрез поступок короля его пришествием à l'assemblée nationale; от коих пор весь Париж в превеликой радости; везде поют молебны, даже и посреди площади Карузельской пели, и присягают, всенародно законам и королю, как мущины, так и женщины; в речи короля l'assemblée nationale приметили особливо сии слова: "ce bon peuple qui m'est si cher, et dont on me dit que je suis aimé quand on veut me consoler de mes peines". Но вы все это подробнее увидите в ведомостях. Я здесь слышал, что наша государыня больна, и незнавши ежели ето правда, вас покорно прошу не оставить меня в незнании о сем»[839].
