Сергей Парамонов - История руссов. Славяне или норманны?
О существовании временных или даже постоянных договоров говорит также то обстоятельство, что в 934 году руссы явились на помощь греческой колонии Херсонес в Крыму, осажденной хазарами. Совершенно очевидно, что это было результатом договоренности между руссами и греками, как государствами.
Далее, идя вглубь, мы встречаем руссов опять-таки в качестве союзников Византии. Последняя в 931 году затеяла войну против хазарского кагана Аарона (очевидно, из-за захвата им греческих колоний в Крыму). Византия выступила в союзе с аланами и руссами. Нападение аланов на хазар кончилось неудачей, но руссы в 932 году заняли с моря Керчь (Сам Карчь) и временно захватили все хазарское побережье от Керчи до Херсонеса, принадлежавшего грекам.
Далее, во время войны Византии с болгарским царем Симеоном в 921 году, между Византией и Русью велись переговоры о поддержке Византии руссами; об этих переговорах упоминает патриарх Николай в своих письмах.
Договор Олега с Византией в 911 году общеизвестен, равно как и договор 907 года.
Кроме того, в 902 году в неудачном походе Гимерия против критских арабов принимали участие 700 руссов из числа 12 000 воинов. Они получали большое жалованье и особое довольствие. Этот довольно крупный отряд, очевидно, был получен по договору с Олегом, ибо трудно предположить, что это могло случиться в результате частных переговоров с отдельными руссами. Очевидно, выгодные условия службы были продиктованы договором, а заинтересованность греков в русской военной силе видна из того, что они вставляли об этом особый пункт в государственные договоры с Русью.
Есть основания думать, что если покопаться, то можно найти и другие следы и более ранних, и более поздних договоров Руси и Византии; к сожалению, никто из историков этим вопросом не занимался специально, а между тем он имеет немаловажное значение. Принимая все эти сведения во внимание, легко убедиться, что по крайней мере с 839 года (вернее, с 838-го, ибо послы руссов были в Ингельгейме уже в январе 839 г.) Русь и Византия были в весьма оживленных политических сношениях. Почти каждые 10 лет оба государства подписывали крупные и частные договоры.
Дело в том, что смена правителей, в особенности в Византии, не всегда совершалась естественным путем, т. е. от отца к сыну, но нередко бывала результатом дворцовых переворотов.
В этом случае очень часто и внутренняя, и внешняя политика изменялись самым коренным образом, а отсюда желание другой договаривающейся стороны подтвердить или перезаключить договор с новым представителем договаривавшейся стороны.
Очевидно, о подобном договоре и упоминает Лев Диакон, как нарушенный Игорем; надо полагать, он подтвердил при своем вступлении прежний договор Византии с Русью при Олеге, но затем в силу каких-то причин его нарушил.
Конечно, подобные заключения или перезаключения договоров сопровождались посылкой особых делегаций и т. д.
Конечно, на все упоминания в истории о руссах норманисты возразят, что речь идет всегда о скандинавах, но на это мы можем выставить контрвозражения:
1. Все договоры заключались Византией не с кучками скандинавских проходимцев за тридевять земель, которые сегодня здесь, а завтра неизвестно где, — а с Русью, соседним государством, которое на деле не раз показывало, что оно исполняет обязанности, налагаемые договорами.
2. Мы знаем, что в конце XI века в составе императорских гвардий в Царьграде были группы иностранцев: «варанги» (варяги), «россы» (руссы) и «кулпинги» («кольбяги» русских летописей). Значит, «варягов» и «руссов» отличали достаточно хорошо, и это различие, естественно, не было делом текущего момента: два народа разных корней не могли смешиваться и раньше.
3. Представление о том, что путь «из варягов в греки» был большой дорогой, по которой туда и сюда катились волны скандинавов, является совершенно ложным. Все исследователи согласны с тем, что этот путь был открыт сравнительно очень поздно. Наконец, история не сохранила нам ни одного случая, когда бы скандинавы прорвались через Русь, как самостоятельная сила (исключая, конечно, готов, которые переселились целым племенем несколько веков до эпохи Рюрика).
Малая шайка была беспомощна на необозримых и диких пространствах Руси; для большой же группы необходимо было, прежде всего, вступать в войну с Русью и иметь совершенно ясную, твердую и выгодную цель для пересечения пространства в несколько тысяч километров. Тот, кто упускает это из виду, подходит совершенно нереалистически к оценке исторических фактов.
Что путешествия в древности были чрезвычайно трудны, длительны и редки, показывает поездка митрополита Исидора из Москвы на Феррарский собор в Италию. Исидор выехал из Москвы 8 августа 1437 года, а прибыл в Феррару 18 августа 1438 года, т. е. ехал немногим более одного года! Ехал он опять-таки не по пути «из варяг в греки» через его родной Константинополь в Венецию или Неаполь, а сначала через Тверь, Новгород, Псков, Юрьев, Ригу к Балтийскому морю, затем морем до Любека, от Любека сухим путем через Германию; Лейпциг, Аугсбург и Тироль в Италию.
Этот объездной маршрут показывает, что даже в середине XV века путешествовать было нелегко, это не то, что в нынешние времена: купил билет и поехал.
Регулярных сношений не было, ездили оказиями, ибо по дорогам разбойничали не только разбойники, но и все малые, средние и большие феодалы, непременно требовавшие оплаты за пропуск через их земли, — это был тот же грабеж, но, так сказать, в более деликатной и завуалированной форме.
В этих условиях становится понятным, почему Исидор ехал из Москвы в Феррару более года. Если в XV столетии ездили из Москвы в Италию не морским путем, то что говорить о временах за 500 лет перед этим!
Было бы ошибкой думать, что военная сила могла путешествовать быстрее, чем мирный путешественник или торговец: без насилия против местного населения воинам обойтись было нельзя, а это вызывало отпор населения.
Константин Багрянородный оставил нам описание пути из Киева в Царьград, — и здесь путешествие совершалось одной большой компанией, могущей отразить нападение разбойников или даже небольшого войска, однако значительная часть пути пролегала по своим землям, далее через малонаселенные степи с бродячими кочевниками и, наконец, по морю. Варягам было в 100 раз хуже, ибо сотни километров они должны были пересекать по чужой стране. Леса, болота, полное бездорожье, безлюдье, отсутствие пищи, незнание местности стояли на пути путешественника посуху.
В местах же населенных их встречало не слишком-то миролюбивое население: лесные пожары, завалы дорог срубленными деревьями, устройство «пробок» из бревен на реке, отравление колодцев, засеки, стрельба из-за угла и т. д. использовались населением против вооруженных пришельцев-грабителей. Положение даже нескольких сотен хорошо вооруженных и опытных воинов в необъятной, дикой стране было совершенно безнадежно: они долженствовали быть легко перебиты.
Когда несколько тысяч варягов, приглашенных Владимиром и обманутых им, запротестовали, то не добились ровно ничего, — основная масса их была сплавлена в Царьград неоплаченной: даже тысячи варягов были беспомощны.
Представление, что по Руси IX века скандинавы разъезжали беспрепятственно вдоль и поперек, относится к области норманистской мюнхгаузеновщины, в которую, увы, свято веруют еще до сих пор многие историки.
9. Был ли Новгород колыбелью русского государства?
На этот вопрос следует отвечать категорически: нет! — хотя немало историков так и умерли, исповедуя этот тезис, как символ веры. В этом «нет» есть много сторон, которые мы и рассмотрим последовательно одну за другой!
Прежде всего никогда Новгород не был руководящим центром всей Руси. Когда Рюрик стал новгородским князем и князем соседних финских племен, это не означало, что началась русская государственность, — началась консолидация только северной части славянских и неславянских племен в какой-то конгломерат, которому в дальнейшем суждено было стать одной из составных частей Руси.
Новгород вовсе не был ядром, зародышем Руси, как в этом старались нас убедить целые генерации историков. Вся Средняя и Южная Русь остались совершенно вне сферы его влияния; Рюрик так и умер, будучи только новгородским князем, а не князем Руси.
Если мы даже примем, что Аскольд и Дир были воеводами Рюрика (в чем есть серьезные основания сомневаться), то факт останется фактом: в том историческом походе на Царьград, который заставил всех заговорить о Руси и выдвинул ее на арену истории, ни Рюрик, ни северные славяне участия не приняли.
Мы даже не уверены, что нападение руссов на Царьград было организовано Аскольдом и Диром. Во всяком случае дата похода (860 год) падает на время, когда еще даже самого Рюрика и его воевод не было на Руси (862).
