Наталия Нарочницкая - Россия и русские в современном мире
– Наталия Алексеевна, а у нас вообще есть настоящие союзники? Где они? Все эти события на Кавказе показали, что у нас все-таки с этим сейчас проблемы…
– Наверное, мы должны сейчас осознать, как много было упущено нами в 90-е годы, когда мы действительно растеряли союзников, не защищали никого. Это лишний раз показывает, как легко растерять и как непросто, не с первого раза удается восстановить. Ведь что было в последние годы? Казалось бы, даже такой частный случай, как выдача Хонеккера, был позором, показывал, что государство способно сдать кого угодно, кто ему служил. Действительно, в последнее время мир просто привык к тому, что Россия уступала. После такого людям требуется время, чтобы убедиться: период действительно новый, теперь будет все не так…
– Вы действительно считаете, что теперь, после наших действий на Кавказе, все будет не так?
– Нам надо еще выстоять. Если мы выстоим, выдержим – только тогда, кстати, мы сможем судить о том, как реагируют наши потенциальные и существующие союзники. Нам надо, чтобы силы, которые вынуждены были из-за своей слабости приспосабливаться к однополярному миру, поверили в то, что это действительно начало восстановления равновесия. Тогда уже можно будет судить. Но действительно от нас этого все-таки не ожидали.
– То есть фактически мы впервые за последние годы стали свидетелями настоящего проявления политической воли?
– Абсолютно. Я ждала этого 15 лет… Боже мой, сколько я за это выступала!Александр Латышев, «Известия», 2008
Треугольник «Россия – Украина – Польша»: российская точка зрения
Ох как непросто русскому, да еще с бабушкой польских кровей – Марией Владиславовной Закшевской (Zakrzewska), – рассуждать о польско-русских отношениях, переживающих не лучшие времена. Тем более что по-настоящему их анализировать можно только во всей честной полноте – в межрелигиозной, исторической, геополитической ретроспективе и на фоне передела мира. Так что придется посягнуть на политкорректность.
Польско-русские отношения, особенно в треугольнике Варшава – Киев – Москва, подтверждают, что не только современные процессы, но даже и противоборство коммунистического и либерального проектов мировой истории вобрали в себя геополитическое соперничество и стереотипы, рожденные предыдущим спором внутри христианской цивилизации. Дилемма «Россия и Европа» органично вошла в новую «великую схизму» эпохи постмодерна. Она не замедлила обнажиться, как только Россия на время утратила роль равновеликого совокупному Западу геополитического и духовного противовеса. Начавшаяся реструктуризация Восточной Европы, в которой расположен и наш «треугольник», проявляет знакомые геополитические и духовные устремления Старого Света.
Балто-Черноморская дуга с пока еще недостающим элементом – Белоруссией – это старый проект XVI века, отрезающий Россию от выходов к морю, а Косово поле – единственный сухопутный военный маршрут до Салоник – соединяет, как и сто лет назад, Западную Европу с регионом проливов. Папа Иоанн Павел VI во время своего визита на Украину странно назвал только украинцев наследниками святого Владимира, а также последовательно создавал католические епархии на территории России. Опять возникает аналогия – не продолжение ли это дела Папы Урбана VIII, взывавшего через несколько лет после Брестской Унии 1596 года: «О мои русины! Через вас-то я надеюсь достигнуть Востока»?
Одна из главных целей сегодняшнего передела мира, в который так или иначе втянуты все региональные узлы, – контроль над природными ресурсами и геостратегическими и военно-морскими путями к ним – за это ведутся войны современности.
На этом фоне, наверное, есть в Польше политики, усматривающие в ситуации некий исторический шанс. Польша – это та самая «новая Европа», на которую, якобы, делают ставку США в своей евразийской стратегии, так выпукло объясненной Зб. Бжезинским. Насколько мним этот шанс и насколько рационально это желание «реванша» – покажет ближайшее будущее.
Историк не имеет право делать вид, что не знает о тысячелетнем грузе. И в Москве, и в Варшаве наготове списки взаимных обид и упреков, и у каждого своя правда. Поляки предъявят нам разделы, подавление польского восстания, пакт Молотова – Риббентропа, убийство в Катыни. Русские припомнят письмо епископа Краковского Матфея, призывавшего в 1146–1148 годах Бернарда Клервосского к крестовому походу против русских варваров, поход на Кремль в 1612 году, Пилсудского, мечтавшего о походе на Москву, убийство тысяч красноармейцев, Ю. Бека, предлагавшего Гитлеру за три месяца до пресловутого пакта услуги по завоеванию Украины.
Разница в обстоятельствах: для русских сегодняшняя ситуация явно неблагоприятна. Русских сегодня не хотят слышать, наоборот, со смаком толкуют даже грехи интернационального большевизма как имманентно присущее русским варварство: мол, «марш Буденного» – это реализация Филофеева Третьего Рима – империалистического завещания царизму!», сталинский деспотизм – это не западный марксизм, а не что иное как русский империализм, варварство варягов и диких скифов!
Иная ситуация для поляков: маятник пошел в обратную сторону, и сегодня, как писал Ф. Энгельс Вере Засулич, снова «мнение Польши о России стало мнением Запада». Вот, например, Павел Вечоркович в «Rzeczpospolita» сетует о не-состоявшемся союзе с Гитлером и мечтает о параде «победоносных польско-германских войск на Красной площади». Еще 20 лет назад такие слова ужаснули бы мир больше, чем слова Ахмадинежада об Израиле. Но сегодня ненависть к России не просто политкорректна – это индульгенция, искупающая любые грехи. Так что идея реванша над Россией – этот навязчивый исторический соблазн – вполне может на время одурманить некоторые польские головы, но, конечно, не умы. Вечоркович не постеснялся помечать о «Польше от моря до моря», которой благодарный Гитлер, как ему представляется, отдал бы Украину, Литву, Чехию и Словакию. И польский историк полагает, что «отнятие Западной Белоруссии и части Украины у советских республик, Вильнюса у Литвы, Тешинской Силезии у Чехословакии были актами исторической справедливости», даже «безусловного торжества справедливости».
Обратимся к региональным эскизам в сегодняшних геополитических реальностях. Соперничество за лидерство в славянском мире, неприязнь к православному славянству – все это было задолго до всяких разделов Польши и наполняло в равной мере умы магнатов и шляхты XVI века, либералов XIX века, было ядром «антикоммунизма» Ю.Пилсудского и лидеров польской «Солидарности». Какими бы ни были исторические реминисценции, очевидно, что Польша примеряет на себя роль организатора региона и лидера его «демократизации», которая сменила культуртрегерский импульс католичества. Амбициозный проект имеет геополитические очертания, весьма напоминающие Балто-Черноморскую унию, которая весьма вписывается в геополитический проект Вашингтона. Вопрос только в том, насколько может Польша рассчитывать на США, предлагая нести за него «ответственность» перед Вашингтоном.
К сожалению, приходится напомнить, что Запад всегда Польшу предавал, причем это делали и «марксиды», и монархи, и лидеры демократий.
Казалось бы Ф.Энгельс, оставивший неприличные для классика интернационализма уничижительные суждения о славянах, делал исключение для поляков. Но мысль о возвращении германизированных славянских земель – той же Силезии, что Польше вернула Русская армия в 1945-м, – была Ф.Энгельсу невыносима. Поляков он поддерживал единственно ради того, чтобы польское восстание ввергло в революцию Россию: «Неужели уступить целые области народу, который до сих пор не дал ни одного доказательства своей способности выйти из состояния феодализма»? Да и на Восток поляков он подталкивал, чтобы решить западные польские границы в пользу Германии. Не Розенберг, а Энгельс дает впечатляющие рекомендации: «Взять у поляков на западе все, что возможно, занять их крепости немцами, пожирать их продукты, а в случае, если бы удалось вовлечь в движение русских, соединиться с ними и вынудить поляков на уступки».
Похоже, ни А.Мицкевичу, благоговевшему перед Наполеоном и Францией, ни сегодняшним польским политикам неизвестна подлинная цена польского вопроса для Запада. Наполеон Бонапарт не любил Польши, он любил поляков, проливавших за него кровь (Герцен) и считал Польшу разменной картой против России, о чем свидетельствуют его предложения Александру по Тильзитскому миру.
Что же ХХ век – век англосаксов, которые осуществили все, что не удалось немцам за два Дранг нах Остен? Антанта заверяла, что ей нужна «сильная» Польша, в годы Второй мировой войны то же обещали США и Британия, сегодня США всячески демонстрируют предпочтение «новой Европе» – прежде всего «атлантической» Польше. Но вся история за более чем два века от Наполеона до наших дней, говорит о том, что ставка эта возникает лишь в моменты слабости России и немедленно сбрасывается как ненужная карта в моменты восстановления российской мощи.
