Амеде Ашар - Удары шпаги господина де ла Герш, или Против всех, вопреки всем
- Если Адриен потеряна для меня, и это благодаря Жану де Верту, воскликнул де ла Герш, - и если она скрывается во дворе Фердинанда Австрийского, около императорского трона, я убью его!
- А если в Германии существуют несколько людей с именем мадам д`Игомер, - произнес в свою очередь де Шофонтен, - я предоставлю их останки мадемуазель де Парделан!
И все-таки надежда теплилась в их душе. Быть может кто-нибудь из женщин подадут весточку о себе мосье де Парделану. Одна и та же мысль пришла им в голову одновременно и они решили направиться ко двору шведского короля, где старый дворянин оставался все это время.
Часть вторая
1
Серьезные обстоятельства
Тридцатилетняя война вошла в тот период, когда сражения и пожары прокатились по всей Германии. Это были страшные часы, когда лучшие военачальники Европы должны были сразиться и привести к концу правление, дотоле существовавшее от Эльбы до Дуная, от Померании до Палантины.
Две фигуры были главенствующими в эту эпоху: Густав-Адольф - герой Швеции, и Валленштейн - король шпаги старой германской империи. Сколько событий должно было произойти?
В самый разгар этих волнующих и кровавых событий мы встречаемся с героями первой части до нашего повествования, и мы будем продолжать следить за их приключениями, интригами и сражениями, наполненными их ненавистью и любовью. Это с мадмуазель де Сувини и мадмуазель де Парделан, графом Паппенхеймом и графом Тилли, Жаном де Вертом и Матеусом Ольскоппом, мадам баронессой д`Игомер и Маргаритой, Магнусом и Каркефу, Арманом-Луи и Рено мы будем встречаться на берегах Балтики, в полях Лютцена, следуя за ними повсюду, через города и замки.
Вы, конечно, помните, что де ла Герш и Рено, бросившись в погоню за своими возлюбленными, Адриен де Сувини и Дианой де Парделан, направились на лошадях к лагерю шведского короля, надеясь найти в его лице протекцию и поддержку. Густав-Адольф в это время вместе с несколькими тысячами человек находились в пригороде Потсдама. Тут же располагалась его артиллерия и самые сильные из его полков. Он всеми силами пытался отговорить своего тестя, выборщика Бранденбурга, от союза с Фердинандом. В этом Густав-Адольф видел свою главную задачу.
Как предостережения, так и защита принцев-протестантов со стороны короля Густава-Адольфа, ущемленных со стороны могущественного дома Габсбургов, не возымело воздействия на лукавое сердце Жоржа-Гийома; артиллерийские орудия производили, напротив, слишком сильное впечатление на его ум. По мере того, как количество их увеличивалось, выборщик Бранденбурга все больше склонялся к переговорам. Тогда король Швеции, устав от долгих колебаний и потеряв драгоценное время, решился повернуть дула своих пушек на дворец своего тестя, хозяина Бранденбурга, - и тот, сраженный, наконец предоставленными ему аргументами, решился на переговоры.
К несчастью, в деле, которое предстояло защитить в Германии королю Швеции, в переговорах, которые велись то под стенами Потсдама, то под стенами Берлина, он был не один.
Герцог Франсуа-Альберт знал все, что происходило на королевских советах и информировал об этом генерала имперской армии.
Граф Тилли, будучи уверенный в том, что король Швеции будет продолжать бездействовать ещё долго и не преодолеет пассивное сопротивление Жоржа-Гийома, задумал нанести решающий удар и овладеть Магдебургом, где принц-архиепископ объявил союз со Швецией, поставив во главе своей маленькой армии Тьерри де Фалькенберга, одного их лейтенантов молодого короля.
В спешке собрав разрозненные отряды из соседних стран, и, подстегиваемый горячностью графа де Паппенхейма, жаждущего видеть себя героем севера, он появился в свободном городе в тот момент, когда де ла Герш и Рено очутились у мосье де Парделан.
Прибыв в шведский лагерь, они тут же узнали, что городу угрожает опасность. Через двадцать четыре часа прибывший курьер возвестил о том, что город окружен. С ним был ещё один посланец. Первый курьер, посланный принцем Кристианом-Гийомом, протестантским архиепископом Магдебурга, требовал короля. Другой же, сопровождаемый Каркефу, просил провести его к мосье де Парделану, который лежал в кровати, больной и расстроенный.
Неожиданное известие о том, что Магдебург обстрелян, вызвало гнев короля; послание Бенко в свою очередь повергло в ужас мосье де Парделана.
Густав-Адольф почувствовал опасность поражения, и по поводу этого он обнажил шпагу; старый гугенот же думал только о своей дочери и о своем ребенке, о тех лишениях, которые они испытывали при осаде.
На лице мосье де Парделана была написана ярость, когда он вызвал к себе де ла Герш и Рено. Им он показал послание Магнуса.
- Мы избежали страшной опасности, для того, чтобы попасть в ещё более ужасные условия, - сказал он им.
- Бог посылает нам испытания для того, чтобы мы их преодолели! воскликнул Арман-Луи.
- Вот Магнус, настоящий плут, - продолжил Рено, - но ничего, я обниму его от всего сердца, когда мы войдем в Магдебург.
- Войти в Магдебург! - прервал его Парделан, - с кем же вы собираетесь войти туда?
- Я предполагаю, что с Густавом-Адольфом, и я уверен, что драгуны де ла Герш будут первыми там.
- Почему вы говорите о короле? Разве он собирается поднять свои войска и пойти на врага? О, не надейтесь на это! Граф Тилли один у Магдебурга, один он и войдет туда.
- Так вы полагаете, что Густав-Адольф, этот король, которому вы посвятили свою жизнь, не придет на помощь городу, который так предан ему?
- Ах! Так вы полагаете, что Магдебург не будет спасен? - спросил де ла Герш, который побледнел.
- Магдебург не будет ничей, не будь я там, кто я есть.
Мосье де Парделан сделал усилие, чтобы подняться и взять оружие, но страшная боль заставила его рухнуть в кресло и застонать.
- Вот несчастье! - произнес он, - один лишь отец мог им пожать руки, но этот отец сейчас ничего не может.
- Вы ошибаетесь, маркиз, - сказал Арман-Луи, - мадемуазель де Сувини и мадемуазель де Парделан, которым я предан душой и телом, не будут покинуты, не смотря ни то, что годы и болезнь не дают вам действовать: разве нас здесь нет, Шофонтена и меня?
- Да, мы здесь! - воскликнул Рено, - и мы докажем вам это.
Взволнованный мосье де Парделан пожал им руки.
- Как! Вы отправляетесь в путь? - спросил он отважных воинов.
- Вы можете в нас не сомневаться, - ответил де ла Герш. - Через час мы покинем лагерь. Я прошу у вас разрешения увидеть короля; быть может, он передаст какие-либо указания коменданту Магдебурга.
- Я не уверен, спасем ли мы город, - произнес Рено, - помощь двух человек это не так уж много; но пока мы живы, не думайте о том, что вы потеряете мадемуазель де Сувини и мадемуазель де Парделан.
- Вот слова, которые я никогда не забуду! - воскликнул маркиз.
Он заключил в объятия молодых людей и долго прижимал их к своему сердцу.
Выйдя из шатра мосье де Парделан, они увидели Каркефу. Тот чистил шпагу рукавом своего кожаного плаща.
- Мосье, - обратился он к Шофонтену, - у меня длинные уши. Я слышу даже тогда, когда не слушаю... Почему вы только что говорили с мосье де Парделаном о помощи двух человек? А меня вы не считаете? Или на ваш взгляд я не подходящий воин? Можно быть трусом от рождения, трусом по характеру и по убеждению, но это не мешает быть храбрым в чрезвычайных обстоятельствах. Я докажу вам это, когда мы будем под стенами Магдебурга. Разрешите мне пойти с вами, вы не пожалеете!
Арман-Луи, оставив Рено заботу о последних приготовлениях к отъезду отправился к королю. Его славное имя открывало передним все двери. Он нашел рядом с королем герцога Франсуа-Альберта, рассматривающего планы и карты, разложенные на столе.
Увидев саксонца, он вспомнил наставления Маргариты. На приветливую улыбку герцога он ответил холодным приветствием; при этом громко заявив:
- Я пришел сюда не по делам службы, меня привел к вам личный интерес. Могу я надеяться, что Ваше Величество уделит мне немного внимания?
Герцог нахмурил брови.
- Я не хочу никого смущать, - недовольно произнес он, - поэтому я ухожу!
Арман-Луи молча поклонился и Франсуа-Альберт вышел.
- Ах! Вы не любите бедного герцога! - воскликнул король.
- А вы, сир, вы слишком его любите! - отвечал Арман-Луи.
Король повысил голос:
- Если бы эти слова я слышал не из дружеских уст, я бы ответил вам, что я волен в своих привязанностях!
- Есть один человек, которого нельзя обвинить в предательстве; женщина, которая молиться за Густава-Адольфа с того дня, как его судно покинуло берега Швеции, она не любит больше Левенбурга; могу ли я назвать ее? Это Маргарита!
Король вздрогнул.
- О! Маргарита вам все рассказала! - воскликнул он. - Я знал об этом. Он ей внушал ужас. Никто вокруг его не любит, этого бедного герцога, но это мой друг детства; однажды я его жестоко обидел...
- Думаете, сир, что я забыл об этом?
