М. Велижев - Россия в Средиземноморье. Архипелагская экспедиция Екатерины Великой
Венеция
События, впрочем, развивались по иному сценарию. А. Поликутти, в середине февраля 1770 г. вернувшийся с Крита на принадлежавший Республике остров Зант, объявил местному командованию, что отказывается от венецианского патента на плаванье. Произведя три пушечных выстрела, он спустил венецианский флаг и водрузил на мачту флаг российский, после чего отплыл с Занта в Морею, намереваясь присоединиться к русской эскадре. Коттини добавлял, что Поликутти считался одним из самых опытных греческих штурманов на венецианской службе, но при этом и одним из самых своенравных: он часто получал от русских деньги, в обмен обещая участие в греческом восстании, командовал гордым и многочисленным экипажем, был ловок в навигации и в бою. Поликутти был предан православной вере и лелеял надежды на скорейшее освобождение греков из-под власти турок[1005].
Опасаясь последствий демарша Поликутти, венецианский Сенат немедленно отправил в Константинополь курьера. Он вез указание венецианскому посланнику в Турции оправдать Республику перед султаном: Венеция не имела никакого отношения к инциденту и уже выслала приказ военному командованию в Леванте арестовать и наказать виновного. Одновременно поимки Поликутти Венеция потребовала и от Петербурга, сообщив о случившемся остальным европейским дворам.
В середине марта 1770 г. в Венецию прибыл принадлежащий флоту Республики торговый корабль и привез датированные началом марта письма от официальных представителей Венеции на острове Зант. Главный управляющий Занта доносил о поступке Поликутти и сетовал на то, что во время инцидента на Занте он находился далеко от места происшествия и не успел задержать корабль Поликутти. Выяснилось, что мотивом к неожиданному отказу Поликутти от венецианского патента якобы стало его нежелание подвергаться карантину, установленному для возвращающихся из Леванта кораблей. Карантин предусматривал обязательную проверку судна офицерами санитарной службы: наличие контрабандных товаров (оружия, пороха, боеприпасов) на борту вынудило Поликутти к решительным действиям – переходу на русскую службу[1006].
Венецианцы немедленно забили тревогу. Тогда же, в середине марта 1770 г., из Венеции был отправлен специальный курьер в Рим, Неаполь и Вену: представители Республики в этих городах инструктировались по поводу поступка Поликутти: «богатый капитан торгового судна из порта острова Зант, подданный Венецианской республики, тайно увеличив численность своей батареи до 40 орудий и изменив их калибр на соответствующий боевым пушкам, погрузив на судно свою семью, поднял флаг Святого Марка и, салютовав тремя пушечными выстрелами, немедленно ушел из порта». Это описание, вероятно, не без смысловых искажений, затемнявших характер поведения Поликутти, было затем воспроизведено в письме тосканского посланника в Риме Сент-Одиля от 17 марта 1770 г.[1007]
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
С появлением на мировой арене Российского православного государства, способного противостоять Османской империи, надежды балканских народов на помощь в освобождении от мусульманского гнета стали связываться с единоверной Россией (до этих пор они искали поддержку у католических Австрии и Венеции). Петр, готовя Прутский поход, обратился с манифестом к балканским единоверцам, в котором содержался призыв к совместным военным действиям против турок. Подробнее о балканской политике Петра I см. соответствующие главы В.Н. Виноградова в кн.: «Истории Балкан, Век восемнадцатый» (М., 2004) и монографию И.И. Лещиловской «Сербский народ и Россия в XVIII веке» (СПб., 2006).
2
Здесь и далее даты всех событий, происходивших в России или на судах российского флота, приводятся по юлианскому календарю (согласно документации российских статских и военных учреждений, вахтенным журналам и т.п.). Также по юлианскому календарю приводятся даты событий, описываемых российской прессой. Двойные даты – по юлианскому/григорианскому календарям – приводятся тогда, когда время событий устанавливается на основании документов западноевропейского происхождения, когда речь идет о праздновании русских памятных дат в Западной Европе и еще в ряде случаев, когда необходимо соотнести хронологию событий европейской и российской истории. Наконец, даты по григорианскому календарю приводятся в тех случаях, когда цитируются западноевропейские дипломатические и политические документы, западные периодические издания, а также частная переписка лиц, без сомнения, пользовавшихся «новым стилем» – григорианским календарем.
3
Среди исследователей внешней политики России до известной степени такой точки зрения в настоящее время придерживается историк и профессиональный дипломат П.В. Стегний:«…выстраивая геополитические приоритеты своей внешней политики, Екатерина исходила как из собственного опыта, так и глубокого понимания сложных механизмов европейской политики. Обладая большим запасом здравого смысла и реализма, она стремилась выстраивать свою внешнеполитическую линию в зависимости от того, как складывался баланс сил в Европе, и в разные периоды своего царствования уделяла повышенное внимание то польским, то германским, то шведским делам. И тем не менее – и это важно подчеркнуть – южное, черноморское направление она рассматривала как приоритетное в традиционной дипломатической «триаде» – Швеция, Польша, Османская империя. «Сверхзадача» ее дипломатии, ее основной вектор были обращены на юго-запад: обеспечение свободы торгового мореплавания России в Черном море с последующим выходом в Средиземноморье, помощь единоверным народам Балкан и Греции оставались главными целями ее политики» (Стегний П.В. Разделы Польши и дипломатия Екатерины II. М., 2002. С. 87). (Впрочем, тезис о «помощи» единоверцам, как главной цели, нуждается в уточнении). Так это или иначе, но на южном направлении Екатерина II достигла реального прорыва, определившего развитие России на многие десятилетия.
4
Это четко обозначилось в XVII веке. См.: Орешкова С.Ф. Вступительная статья. // Толстой П.А. Описание Черного моря, Эгейского архипелага и османского флота. М., 2006. С. 11,12.
5
См.: Уляницкий В.А. Дарданеллы, Босфор и Черное море в XVIII веке. М., 1883; Чечулин Н.Д. Внешняя политика России в начале царствования Екатерины II. 1762 – 1774 гг. СПб., 1896; Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII – начало XX века. М., 1978.
6
См., напр.: Берти Дж. Россия и итальянские государства в период Рисорджименто. М., 1959; Рутенбург В.И. Культурные и общественные связи России и Италии (XVIII и XIX века) // Россия и Италия. М., 1996. Вып.2; Вентури Ф. Итало-русские отношения с 1750 до 1825 // // Россия и Италия. Из истории русско-итальянских культурных и общественных отношений. М., 1968. С. 25-50; Venturi F. II Settecento riformatore. Vol. 3: La prima crisi dell’Antico Regime (1768-1776). Torino, 1979; Данциг Б.М., Жиленко В.И. Забытые страницы из истории русско-марокканских отношений в последней четверти XVIII века // Проблемы востоковедения. 1959. № 1; Мусатова Т.Л. Россия – Марокко: далекое и близкое прошлое. Очерки истории русско-марокканских связей в XVIII – нач. XX в. М., 1990; Перминов П. Три эпизода из истории русско-арабских связей в XVIII веке // Азия и Африка сегодня. 1987. № 7,8,9.; Он же. Под сенью восьмиконечного креста. (Мальтийский орден и его связи с Россией). М., 1991; Шапиро АЛ. Средиземноморские проблемы внешней политики России в начале XIX в. // Исторические записки. М.,1956. Т. 55. А.Л. Шапиро рассматривал эволюцию средиземноморской политики России как изменение взаимоотношений с различными странами: «Одна из особенностей русской внешней политики конца XVIII – начала XIX в. заключается в значительном расширении круга средиземноморских проблем, которые вошли в орбиту внимания царского правительства. Если ранее интересы царизма в Средиземноморье в основном ограничивались «восточным» вопросом, то в последние годы XVIII в., главным образом в связи с проникновением в этот район Франции и отчасти Англии, этот вопрос стал сплетаться с рядом других вопросов: мальтийским, Ионических островов, неаполитанским, сардинским и другими» (с. 253). Согласно традиции 1950-х годов, сложившейся под давлением официальной идеологии, А.Л. Шапиро рассматривал российскую политику в регионе как оборонительную, между тем как Екатерина II стремилась стать равноправным партнером европейских держав в Средиземноморье.
