Г. Штоль - История Древней Греции в биографиях
В Сиракузах пленных бросили в каменоломни и там их оставили. Никия и Демосфена сиракузяне, увлеченные мстительною страстью, против всякого международного права, осудили на смерть, хотя Ермократ и Гилипп, который желал бы отправить пленных полководцев в Спарту, с жаром восставали против такого приговора. Пленные, не менее 7000, оставались 70 дней запертыми в каменоломнях, где они невыразимо страдали сначала от солнечного зноя, а потом от холодных осенних ночей, среди нечистоты и грязи, голода и жажды. Груды трупов лежали между больными и обессилевшими, между тем как сиракузяне с каннибальским злорадством смотрели сверху на страшное зрелище. Наконец ужасная тюрьма была открыта; большая часть тех, кто остался в живых, проданы в рабство; удержаны были только афиняне и сицилийские греки. Немалое число афинян, которые были захвачены тайно и потом скрыты, попало в рабство; своим достойным и умным поведением многие из них облегчали себе свою участь у своих господ и даже получили свободу. Некоторые обязаны были, как рассказывают, смягчением своей участи поэту Еврипиду, читая наизусть любимые места из его произведений, удержанные памятью.
Несчастье, постигшее афинян в Сицилии, было для них страшным ударом. Когда известие о нем пришло в Афины, там сначала совсем не хотели верить; когда, однако, не было возможности сомневаться в истине, тогда все почли потерянным и каждую минуту ожидали, что неприятельские войска и флот явятся пред стены города. Под первым впечатлением страха не находили никаких вспомогательных средств к защите; однако война продолжалась до полного истощения сил афинских еще более восьми лет.
22. Алкивиад Афинский
Алкивиад принадлежал как по отцу, так и по матери к самым знатным афинским фамилиям. Его отец Клиний вел родословную своей фамилии от Еврисака, сына Аякса Теламонида. Его мать Диномаха, дочь Мегакла, внучка знаменитого законодателя Клисфена, была из могущественного рода Алкмеонидов; через нее Алкивиад был в близком родстве с Периклом и в более отдаленном с Кимоном. Его дед, по имени тоже Алкивиад, был другом и деятельным помощником Клисфена; сын этого Алкивиада, Клиний, отец нашего Алкивиада, отличался своим патриотизмом во время персидских войн: он со славой сражался при Артемизии на триреме, сооруженной на собственный счет, и. получил награду за храбрость. Тридцать три года спустя (447) Клиний пал смертью героя в несчастной битве при Короне и оставил Алкивиаду детей 4-5 лет. Опеку над маленьким Алкивиадом и его еще более малолетним братом Клинием приняли родственники со стороны матери, Перикл и его брат Арифрон.
Очень рано развились в живом мальчике, который как бы смеялся над всяким воспитанием и руководством те качества, которые отличали его в продолжение все его жизни: большая решительность, смелость, граничащая с дерзостью и бесстыдством, и неукротимое честолюбие высказывались уже в его детских играх. Когда один из сверстников Алкивиада во время борьбы сжал его слишком крепко в своих руках, Алкивиад, чтобы не упасть, вцепился зубами в руку своего противника и готов был прокусить ее насквозь. Противник выпустил Алкивиада со словами: «Алкивиад, ты кусаешься, как женщина». «Скажи лучше, как лев», – ответил Алкивиад. В другой раз он играл, еще будучи мальчиком, в кости на тесной улице, и в то самое время, когда была его очередь бросать кость, едет телега с тяжелым возом. Алкивиад требует, чтобы возница остановился; но так как тот продолжает ехать, то наш мальчик бросается на землю и растягивается поперек дороги, в то время как все его сверстники разбежались в разные стороны, и приглашает извозчика ехать через него, если ему угодно, или подождать, пока он сделает свой удар в кости. Его юношеское упрямство особенно заметным образом высказалось в отвращении к игре на флейте, которая составляла тогда необходимый предмет в обучении афинского юношества. Он постоянно отказывался учиться игре на флейте – на том основании, что это низкое и неблагородное занятие. Игра на лире не нарушает приличных свободному человеку положений тела и выражения лица, а флейта уродует лицо и не допускает пения в аккомпанемент со стороны играющего. «Пусть фиванское юношество упражняется, держа во рту флейту: оно не умеет говорить. Мы, афиняне, своими богами-покровителями имеем Афину и Аполлона; из них одна бросила прочь флейту, другой содрал кожу с Марсия, игрока на флейте», – вот что говорил Алкивиад. Из всех поэтов он предпочитал Гомера. Еще в первых годах своего юношества пришел он однажды к одному школьному учителю и потребовал какую-нибудь книгу Гомера. Когда тот отвечал, что у него нет ничего из Гомера, то Алкивиад дал ему пощечину и пошел своей дорогой.
Мать и опекуны не очень строго держали мальчика, хотя он своими выходками иногда причинял им большое огорчение; ради его любезности и умной живости они, как и все другие, смотрели с нежной снисходительностью на все его проделки; вследствие того начатки гордости, притязательности и самонадеянности усиливались более и более. Когда, достигнув 18 лет, Алкивиад сделался совершеннолетним и взял в свои руки самостоятельное распоряжение своим имуществом, он скоро стал центром тогдашнего модного света в Афинах. Все теснилось к нему и преклонялось перед его богатством и знатностью, его духовным превосходством, его любезностью и блеском его красоты. Окруженный толпой легкомысленных друзей и льстецов, угодников и соблазнителей, надменный и суетный юноша, незнакомый с умеренностью и самообладанием, предался пустой и распутной жизни, из которой и сам Перикл не мог извлечь его. Следовало опасаться, что богато одаренный, прекрасный юноша совершенно погибнет нравственно среди такой безумной жизни. Тогда сблизился с ним один невидный гражданин, который ходил без обуви и в бедном одеянии по улицам афинским и искал людей, для того чтобы своим знакомством и своей беседой с ними приводить их к добродетели; это был знаменитый своей мудростью Сократ, сын скульптора Софрониска, который оставил переданное ему отцом искусство, чтобы жить всецело для своего высокого призвания, чтобы вместо камня, дерева и слоновой кости прилагать свое образующее искусство к душам человеческим. Сократу тогда – около начала Пелопоннесской войны – было приблизительного лет. Он поставил себе задачей спасти несчастного юношу из его безумного забытья, пробудить в его богато одаренной душе благородные инстинкты и дать им верх над низкими страстями. Сократ приобрел удивительную власть над юношей, которого почти никто не мог обуздать; с высоким нравственным авторитетом показал он ему ничтожество богатства, красоты и всего того, чем он так гордился; он побуждал его к самоиспытанию и самопознанию, которое служит основанием всякой добродетели; добродетель он представлял ему как высшее благо, к которому необходимо стремиться каждому человеку. Так как Сократ предвидел, что Алкивиад, в силу своих духовных дарований и своего благородного происхождения, призван к важной роли в государственной жизни, то он старался указать ему путь к истинной государственной мудрости; он объяснил ему, какие добродетели требуются от граждан, чтобы служить основанием государственного величия, – как руководитель народа, желающий, господствовать над другими, прежде должен научиться господствовать над собой. Слова мудрости коснулись благородной стороны в душе Алкивиада; часто стоял он перед Сократом, тронутый до глубины сердца и, обливаясь слезами; юноша привязался к мудрецу, как к своему отцу, сделался его товарищем за столом, в палестре, в походной военной палатке. Но чувственность, суетность и честолюбие все еще сохраняли свою власть над легкомысленным юношей, так что он часто скрывался от своего серьезного друга и учителя, и этот последний должен был искать его, как беглеца, в его блужданиях. К несчастью, позднее Алкивиад совершенно отклонился от отечески попечительного друга и отрекся от своего юношеского увлечения в пользу его и добродетели. Все внешнее положение Алкивиада противодействовало решительному и прочному влиянию Сократа.
Вместе с Сократом сделал Алкивиад свой первый поход; в 431 году оба они отправились к Потидее в ряду гоплитов Формиона и участвовали в осаде этого города. Сократ был товарищем Алкивиада в лагерной палатке и стоял рядом с ним в боевом строю. В кровавом сражении с осажденными оба отличились блестящей храбростью; когда Алкивиад упал на землю раненый, Сократ явился его защитником и спас перед глазами всего войска жизнь Алкивиада и честь его оружия. По законному праву награда за храбрость следовала Сократу; но полководцы из уважения к знатному происхождению Алкивиада хотели ему присудить эту награду, и Сократ, чтобы содействовать воспитанию чувства истинной чести и военной доблести в своем ученике, сам предстал свидетелем в его пользу и требовал для него венка и полного военного прибора. Как Сократ при Потидее спас Алкивиада, так Алкивиад при Делионе спас жизнь Сократу. Когда афинское войско находилось уже в беспорядочном бегстве, Алкивиад, служивший в коннице, увидел, что Сократ медленно отступает, поддерживаемый только немногими отитами, в числе которых находился известный Лaxec. Он бросился вперед и с опасностью для себя прикрывал своего друга против напирающих врагов, пока не доставил ему счастливо полной безопасности.
