Сергей Кремлёв - 10 мифов о 1941 годе
На московском направлении группа армий «Центр» продвинулась на 230–250 километров, выйдя на подступы к Москве.
19 октября 1941 года в Москве было объявлено осадное положение.
Гальдер всё ещё доволен… 8 октября 1941 года он перечисляет те воздушные силы, которые «после окончания операций намечено оставить на Востоке», но уже 9 октября 1941 года в его дневнике появляется — нет, даже не тучка, а так — небольшое облачко забот: «Давление противника на западный фланг танковой группы Гудериана все время усиливается…»
Проходит месяц — какой месяц! — и 11 ноября 1941 года, на 143-й день войны, Гальдер записывает:
«Противник предпринимает мощные атаки против танковой армии Гудериана. Обстановка не вполне ясная… Видимо, небольшой мороз».
Комментарием к предыдущему рассказу я возьму цитату из Гудериана об октябрьских боях:
«…в районе действий 24-го танкового корпуса у Мценска… развернулись ожесточенные бои местного (не совсем, как оказалось в итоге, так. — С.К.) значения, в которые втянулась 4-я танковая дивизия, однако из-за распутицы она не могла получить достаточной поддержки. В бой было брошено большое количество русских танков Т-34, причинивших большие потери нашим танкам. Превосходство материальной части наших танковых сил, имевшее место до сих пор, было отныне потеряно и теперь перешло к противнику…»
Замечу, что распутица не помешала, как видим, нашим наступательным действиям, но сковала — по заявлению Гудериана — его войска. Что ж, армия, рассчитывающая воевать лишь в тепличных условиях, рано или поздно объективно обречена на провал и не имеет права оправдываться «плохой погодой»!
В Москве в середине октября 1941 года обыватели впадали в панику, а советские воины в это время под Орлом постепенно создавали условия для решительного перелома в ходе войны. И 15 ноября 1941 года, на 147-й день войны, в дневнике Гальдера появляется ещё одна, ранее невозможная для хозяина дневника, запись:
«…Получено донесение: «Противник отходит!» Это что-то новое! Между тем противник ведет энергичные контратаки на фронте 4-й армии (где начальником штаба был, к слову, генерал Блюментрит. — С.К.)…»
Итак, на 147-й день «блицкрига» начальника Генерального штаба Сухопутных сил Рейха уже удивляют (!) сообщения с фронта об отходе советских войск… Но дальше — больше!
17 ноября 1941 года, 149-й день войны:
«…Командование 4-й армии докладывает, что вследствие больших успехов, достигнутых противником на её правом фланге, оно вынуждено ввести в бой резервы, предназначавшиеся для намеченного на завтра наступления. В общем, перейти в наступление в районе между Москвой и Окой они не могут…»
18 ноября 1941 года, 150-й день войны:
«Совещание у главкома. Он очень недоволен тем, что все больше исчезают шансы на быстрое приближение к Москве. Это не зависит от его желания! <…>
…фельдмаршал фон Бок, как и мы, считает, что в настоящий момент обе стороны напрягают свои последние силы и что верх возьмет тот, кто проявит большее упорство…»
Тут немцы были правы, но Гальдер ошибался, что мы, как и немцы, к концу ноября уже не имели резервов.
Мы их имели!
И уже наступали — пока, правда, под Ростовом.
21 ноября 1941 года Гальдер начал записи как раз с Ростова:
«Наши войска овладели Ростовом. Севернее Ростова идут тяжелые бои с численно превосходящим противником, который, действуя, по-видимому, под умелым руководством (это, к сведению Марка Солонина, — о маршале Тимошенко. — С.К.), ведет наступление в плотных боевых порядках несколькими группами, по 2–3 дивизии в каждой. Особой опасности для наших войск пока не существует (но вскоре она возникнет, и Ростов будет отбит! — С.К.)».
А на московском направлении всё еще наступал вермахт, но чего это ему стоило, говорит запись беседы Гальдера с полковником Цейцлером 1 декабря 1941 года:
«О состоянии и положении отдельных дивизий. Численность этих дивизий очень незначительна. Командир 13-й танковой дивизии и один из наиболее способных командиров полков страдают полным расстройством нервной системы…»
2 декабря 1941 года Гальдер облегчённо вздыхает:
«Наступление под Тулой развивается успешно… Общий вывод: сопротивление противника достигло своей кульминационной точки. В его распоряжении нет больше никаких новых сил»…
Уважаемый читатель! Это было написано за три дня до начала нашего контрнаступления!
За три дня!!!
При этом уже 23 ноября 1941 года на совещании обер-квартирмейстеров армий Восточного фронта в ставке Гитлера было заявлено, что «военная мощь России более не представляет угрозы для Европы».
Немцы не сразу поняли, что произошло! 6 декабря 1941 года Гальдер на совещании у Гитлера записал: «Артиллерия противника на нулевом уровне». А вечером того же дня, обобщая в дневнике обстановку на фронте, пишет о боях под Тихвином: «Противник производит массированные артиллерийские налеты на город».
А 9 декабря 1941 года войска Ленинградского и Волховского фронтов освободили Тихвин, а войска Юго-Западного фронта в тот же день освободили Елец.
И декабря 1941 года войска Западного фронта освободили Истру, 15 декабря — Клин.
16 декабря 1941 года войска Калининского фронта освободили Калинин, 20 декабря войска Западного фронта вошли в Волоколамск и Наро-Фоминск, а 30 декабря — в Калугу.
16 декабря 1941 года командующий группой армий «Центр» фон Бок отдал совершенно секретный приказ № 3147, начинавшийся так:
«Уже несколько недель поредевшие соединения группы армий ведут упорные бои с численно превосходящим противником. Перенося мороз и лишения, войска мужественно выполняют свой долг… Сменить уставшие в боях соединения в настоящее время невозможно. Каждый должен устоять на своём месте…»
Заканчивался же этот приказ, который ещё в октябре 1941 года не мог бы присниться генерал-фельдмаршалу фон Боку даже в страшном сне, так:
«Письменная передача настоящего приказа запрещена. После того как его содержание будет доведено до всех командиров дивизий, он должен быть сожжен».
18 декабря 1941 года была издана с грифом «совершенно секретно, государственной важности» директива ОКХ. Вот её начало:
«1. Фюрер приказал:
Отступление крупного масштаба недопустимо. Оно может привести к полной потере тяжелого оружия и техники. Личным примером командующие, командиры и офицеры должны побуждать войска к фанатическому сопротивлению на своих позициях, даже если противник прорвался с флангов и с тыла…»
В июне 1941 года немцы в своих донесениях писали о «большевистских фанатиках» с некоторой долей снисходительного презрения — мол, что возьмёшь с этих дикарей… В декабре 1941 года немцы хватались в своих приказах за слово «фанатический» как за некий пароль к спасению… Это слово присутствовало в директиве фюрера, в донесении штаба 4-й армии в штаб группы армий «Центр», в телеграмме штаба группы армий «Центр» командованиям 2-й, 2-й танковой, 4-й армий, 4-й танковой группы, 9-й армии…
В последней телеграмме от 21 декабря 1941 года говорилось:
«…Фанатическая воля к защите той территории, на которой стоят войска, должна прививаться каждому солдату всеми, даже самыми жестокими средствами… <…>
История отступления Наполеона грозит повториться вновь…»
Вряд ли здесь требуются комментарии.
19 декабря 1941 года покинул свой пост — якобы по болезни — фельдмаршал Браухич. Фон Бока на посту командующего группой армий «Центр» заменил фельдмаршал фон Клюге. За полмесяца до этого, 3 декабря, фюрер отставил командующего группой армий «Юг» фельдмаршала Рундштедта, а 16 января 1942 года пришёл черёд и командующего группой армий «Север» Лееба.
20 декабря 1941 года Гитлер на совещании в ставке заявил: «Мы должны научиться ликвидировать прорывы». Но русские уже худо-бедно научились их создавать! 26 декабря 1941 года началась Керченско-Феодосийская десантная операция Закавказского фронта и Черноморского флота, Керчь и Феодосия были освобождены.
2 января 1942 года войска Западного фронта освободили Малоярославец, 20 января — Можайск, а 5 марта 1942 года — Юхнов.
К слову, о погоде… Накануне нашего декабрьского контрнаступления морозы под Москвой были действительно велики — до 36 градусов. Но тогда же Гитлер приказал изжить выражение «русская зима», назвав его «психологически опасным». Он, конечно, не подозревал, что со временем, после войны, это выражение окажется для его генералов психологически выгодным и его подхватят все аналитики Запада — от академичного англичанина Фуллера до полужёлтого английского журналиста Лена Дейтона…
