Леонид Млечин - Зачем Сталин создал Израиль?
БЕН-ГУРИОН ПРОСИТСЯ В МОСКВУ
Израиль пытался использовать любую возможность, чтобы улучшить отношения с Советским Союзом.
На новогоднем приеме в Кремле по случаю наступления пятьдесят восьмого года с израильскими дипломатами говорили Хрущев и Булганин; это была первая беседа израильтян с руководителями Советского Союза. Короткий доброжелательный разговор обнадежил израильтян.
В пятьдесят восьмом году в Израиль приехал новый советский посол. Михаил Федорович Бодров работал в министерстве иностранных дел с сорок шестого года, два года был советником посольства в Чехословакии, шесть лет послом в Болгарии.
Семнадцатого июня пятьдесят восьмого года посла Бодрова принял премьер-министр Бен-Гурион, который одновременно исполнял обязанности министра иностранных дел.
«Бен-Гурион, — докладывал в Москву посол, — сказал, что он хотел бы получить от Советского правительства ответ на следующие практические вопросы:
1. Может ли Советский Союз продать Израилю оружие: 32 истребителя «МиГ», 32 бомбардировщика «Ильюшин», 20 тяжелых танков типа «Сталин» и 2 подводные лодки?..
2. Может ли Советский Союз проявить инициативу, чтобы состоялась встреча между Насером и Бен-Гурионом для переговоров по урегулированию арабо-израильских отношений в любом месте, в любое время, которое будет признано подходящим?»
Почему Бен-Гурион обратился в Москву с таким предложением? Не видел, что Москва окончательно заняла сторону арабских стран и не намерена играть роль посредника? Хотел на всякий случай прощупать Хрущева? Или просто желал, чтобы советские руководители передали Насеру: «Израиль желает вести переговоры»?
Во всяком случае советские руководители с порога отвергли предложения Бен-Гуриона.
Двадцать девятого июля первый заместитель министра иностранных дел Василий Васильевич Кузнецов доложил в ЦК о просьбе Бен-Гуриона и предложил:
«МИД СССР считает целесообразным оставить вопросы Бен-Гуриона без ответа. В случае повторного обращения израильского правительства ответить, что политика, проводимая в настоящее время правительством Израиля, не способствует укреплению мира на Ближнем Востоке и получение Израилем дополнительного количества оружия может только повести к дальнейшему обострению положения в этом районе».
В ЦК с Кузнецовым согласились.
Тридцать первого июля посол Бодров получил из МИД соответствующие указания.
Израильские руководители хотели бы провести переговоры с советскими лидерами. Но у них ничего не получалось.
Двадцать пятого ноября пятьдесят девятого года министр иностранных дел Громыко доложил в ЦК: «Израильский премьер-министр Бен-Гурион 17 ноября с.г. заявил совпослу в Тель-Авиве, что он желал бы посетить Советский Союз и иметь встречу с руководителями Советского правительства. По словам Бен-Гуриона, в беседах в Москве он хотел бы разъяснить цели и задачи Израиля и добиться лучшего понимания…»
За десять с лишним лет существования еврейского государства ни премьер-министр, ни министр иностранных дел Израиля не смогли посетить Москву и ни один советский руководитель не приезжал в Тель-Авив. Советские вожди в принципе не хотели вести переговоры с руководителями Израиля, хотя встречались с президентами и премьер-министрами западных стран, которых клеймили империалистами, реваншистами и поджигателями войны.
Для советских руководителей Израиль словно перестал существовать. Принимать в расчет его интересы в Москве не собирались. Еврейское государство было хорошо только тем, что ненавидевшие его арабские страны приезжали за оружием и кредитами в Москву…
Поэтому Громыко предложил: «Такой визит мог бы быть неправильно понят в арабских и африканских странах и внес бы сомнения в искренность наших отношений с ними.
МИД СССР считает целесообразным поручить совпослу в Израиле при встрече с Бен-Гурионом на одном из приемов дать отрицательный ответ на его обращение по поводу посещения им Советского Союза…»
Предложение министра было принято.
Восемнадцатого июня шестидесятого года посол ОАР в Москве аль-Куни посетил заместителя министра иностранных дел Якова Малика. Египетский посол поставил «вопрос о немецком военном преступнике Эйхмане, вывезенном агентами Израиля из Аргентины».
Сотрудник четвертого управления (гестапо) главного управления имперской безопасности оберштурмбаннфюрер Адольф Эйхман отвечал в нацистской Германии за «окончательное решение еврейского вопроса». Этот человек наладил гигантский механизм, с помощью которого сумел за несколько лет уничтожить шесть миллионов евреев. Израильтяне искали его пятнадцать лет и нашли в Аргентине, где он жил под именем Рикардо Клемента на окраине Буэнос-Айреса. Латиноамериканские страны нацистских преступников не выдавали.
В мае шестидесятого года оперативная группа Моссад захватила Эйхмана и вывезла в Израиль, где его посадили на скамью подсудимых.
Египтянин возмущенно говорил: «Речь идет о похищении человека агентами одного государства на территории другого государства, что фактически означает агрессивный акт и грубое нарушение суверенитета.
Конечно, Эйхман является военным преступником, который должен понести наказание. Но метод, к которому прибег Израиль, является неправильным и он не должен получить одобрение каких-либо государств.
Сейчас, когда Аргентина намерена поставить этот вопрос в Совете Безопасности, важно, чтобы действия Израиля были осуждены и чтобы принятая по этому вопросу резолюция была ясной и не содержала каких-либо компромиссов… В этой связи важно, чтобы Советский Союз занял позицию осуждения этих действий. Это окажет благоприятное влияние на общественное мнение арабских стран».
Казалось бы, каким образом похищение нацистского военного преступника, бежавшего из Германии, задевает интересы арабских стран? Ничто, кроме ненависти к Израилю, не могло заставить арабские страны возмущаться тем, что Эйхмана посадили на скамью подсудимых…
Заместитель министра Малик ответил, что «в действиях Израиля чувствуется американская школа», и заговорил о том, что Соединенные Штаты давно покровительствуют нацистским преступникам.
В июне пятьдесят девятого года египетские власти задержали в Порт-Саиде датское судно «Инге Тофт», зафрахтованное американской компанией и следовавшее с грузом из Хайфы.
Египтяне доказывали, что имели на это право, поскольку находятся в состоянии войны с Израилем и в соответствии с десятой статьей Константинопольской конвенции тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года принимают необходимые меры для самозащиты.
Каирские власти постоянно пытались закрыть канал для судов, которые доставляли грузы еврейскому государству.
После первой жалобы Израиля на то, что Египет не пропускает через Суэцкий канал суда с грузами для еврейского государства Совет Безопасности ООН поддержал Израиль.
В резолюции от первого сентября пятьдесят первого года Египту предлагалось «отменить ограничения международного торгового судоходства и движения товаров любого назначения через Суэцкий канал и прекратить всякое препятствование такому судоходству».
Советский представитель при голосовании воздержался.
Вторая жалоба Израиля обсуждалась в Совете Безопасности в пятьдесят четвертом году. Представитель Новой Зеландии внес резолюцию, призывающую Египет выполнить прежнюю резолюцию — от первого сентября. Позиция Москвы изменилась, и советский представитель наложил вето.
Пять лет спустя египетские власти вновь задержали судно, шедшее из израильского порта. Израиль обратился с жалобой в Совет Безопасности ООН.
Договорно-правовой отдел и отдел стран Ближнего Востока советского министерства иностранных дел составили справку для заместителя министра Семенова, из которой следовало, что Египет нарушает международное право.
«С правовой точки зрения, — говорилось в справке, — задержание (а возможно, и конфискация) ОАР судов третьих стран, идущих через Суэцкий канал, только в связи с тем, что на борту этих судов обнаруживается груз израильского происхождения, может нанести ущерб многим странам, в том числе и Советскому Союзу, и представляется необоснованным.
Такие действия не могут мотивироваться интересами безопасности ОАР, равно как и нормами права…
Действия ОАР могли бы считаться правомерными лишь в той мере, в какой они касаются задержания израильских судов и грузов, предназначенных для Израиля, являющихся военной контрабандой.
В остальном применимы положения статьи 1-й Константинопольской конвенции 1888 года, предусматривающие, что канал должен всегда оставаться свободным и открытым для торговых и военных судов как в мирное, так и в военное время; блокада канала признается недопустимой; в военное время свободный проход через канал должен предоставляться даже военным судам воюющих государств».
