Жозеф Мишо - История крестовых походов
Нам удалось видеть, чем стало это завоевание в руках турок; мы видели укрепления и башни, защищавшие город во время осады. Стены, заросшие мхом и обвитые плющом, еще стоят с проломами, пробитыми пушками османлисов. Любопытно то, что эта восточная империя, населенная теперь иным народом, исповедующим другую религию, дошла в настоящее время до такого же упадка, как и во время последнего Константина. Здесь тот же фанатизм, та же гордыня, то же ослепление; однако же участь османов менее плачевна, чем участь народов, побежденных их оружием, так как в Европе в настоящее время проявляется более готовности сохранить Византию для турок, чем в былое время помочь грекам удержать ее в своем владении.
Глава 39
Папа проповедует новый Крестовый поход против турок. - Собрание рыцарей в Лилле во Фландрии. - Снятие осады Белграда Мехмедом. - Проповедь Пия II. - Папа Пий II во главе Крестового похода. - Смерть Пия II перед отплытием его из Анконы. - Венгерская война, осада Родоса, вторжение Отрантское. - Смерть Мехмеда II (1453-1481)
Узнав о последней победе Мехмеда, все христианские народы были поражены ужасом; представлялось уже, что турецкие солдаты разрушают алтари в храмах Божиих в Венгрии и Германии; постыдный ислам, от которого Европа стремилась освободить Восток, готовился завоевать саму Европу. Сколько уже было войн, сколько бесплодных усилий ради спасения Иерусалима, ради спасения Византии! И вот Риму, столице христианского мира, угрожает та же опасность. Обвиняли папу Николая V, страстно увлекавшегося возрождением наук, в том, что он оставался равнодушным к гибельному положению христианской Греции; его упрекали в излишней заботливости о предохранении от разрушения творений великих гениев языческой древности в то время, когда вере Христовой предстояло погибнуть под ударами варваров. Николай приказал тогда проповедовать Крестовый поход всему христианскому миру; но среди общего уныния никто не думал взяться за оружие. Европа, неподвижная от страха, смотрела на приближающееся владычество мусульманское, как смотрят обыкновенно на заразные болезни, эти смертоносные потоки, пробирающиеся из страны в страну, и наступления которых не может остановить никакая человеческая сила.
Вскоре после взятия Константинополя Филипп Добрый, герцог Бургундский, собрал в Лилле во Фландрии все высшее сословие своего государства и на одном рыцарском празднестве старался возбудить энтузиазм в рыцарях Креста. Среди зрелищ и блистательных рыцарских церемоний вдруг показался слон, которого вел гигант сарацин; на спине у слона была башня, где была заключена женщина, облаченная в траурную одежду. Эта женщина, представлявшая собою христианскую церковь, вышла из своего заключения и, обращаясь к герцогу Бургундскому, произнесла длинное стихотворение, заключавшееся в жалобах на бедствия, которыми она была обременена; в особенности жаловалась она на вялость и на недостаток усердия государей и рыцарей в том, чтобы помочь ей. Филипп Добрый, прибавляет Оливье де ля Марш, посмотрел с состраданием на "даму - святую церковь". Потом герольд громко провозгласил, что он клянется прежде всего Богу, Творцу своему, Пресвятой Деве, "дамам и фазану", что будет сопровождать короля Французского и станет служить ему "так хорошо, как только благодать Божия допустит его", если христианнейшему монарху будет угодно "подвергнуться подвигу защиты веры и сопротивления достойному осуждения предприятию великого турка". Все государи, знатные владетели и бароны, присутствовавшие на этой церемонии, также поочередно признавали имя Божие и Пресвятой Девы, не забыв дам и фазана, и поклялись пожертвовать всем своим имуществом и жизнью на служение Иисусу Христу и "их весьма грозному господину герцогу Бургундскому". Некоторые из них присоединили к клятве особенные, личные вызовы султану - "великому турку", обещая сразиться с ним лицом к лицу; другие предлагали вызов на поединок многим князьям "враждебного лагеря". Один рыцарь обязывался не вкушать по пятницам "никакой вещи, подлежащей смерти", пока он будет в борьбе с одним или многими врагами веры; другой давал обет пойти прямо на знамя "великого турка" и "сбросить его на землю или тут же умереть".
Тому, кто желает познакомиться со всеми странными и исключительными подробностями касательно этого рыцарского празднества, мы предлагаем обратиться к пространной истории Крестовых походов. Какое громадное различие между подобного рода призывом к священной войне и проповедью Петра Пустынника и св. Бернара! Поэтому и не было заметно на этом рыцарском собрании того энтузиазма, который так блистательно проявился на Клермонском соборе и на многих других соборах, созванных по делам Востока. Французский король Карл VII, который должен был вести крестоносцев в Азию, не принял креста, и Франция забыла о нашествии османов.
Между тем, некоторые благочестивые люди прибегали к невероятным усилиям, чтобы воскресить первые времена священных войн: Иоанн Капистрано, монах ордена св. Франциска, Эней Сильвио, епископ Сиенский, употребляли все средства для воспламенения умов и для возбуждения воинственного благочестия крестоносцев. Первый из них, почитаемый святым, проходил по всем городам Германии и Венгрии, рассказывая народу об опасности, угрожающей святой вере со стороны неверных. Второй, один из просвещеннейших епископов своего времени, изучивший греческую и латинскую литературу, оратор и поэт, увещевал государей вооружиться, чтобы предупредить вторжение варваров в их собственные пределы и спасти христианский мир от близкой погибели. Тому и другому, при содействии влияния главы церкви, удалось возбудить в уме народов некоторые возвышенные чувства, но, чтобы применить их к делу, народ нуждался в примере и влиянии со стороны государей, а государи, разделяемые несогласиями или озабоченные поддержанием своей власти, пребывали в бездействии. "Христианская Европа, - говорит епископ Сиенский, - была тогда не чем иным, как телом без головы, республикою без судей и без законов". Николай V, при котором совершилось падение Константинополя, умер, прежде чем мир христианский успел что-нибудь предпринять для исправления этого великого бедствия и для предупреждения других несчастий.
Каликст III, преемник Николая V, вступая на папский престол, возобновил данную им прежде клятву употребить все зависящие от него средства, чтобы остановить завоевания турок; он разослал легатов и проповедников по всей Европе, чтобы возвещать и проповедовать войну против неверных. В это самое время Мехмед II намеревался вести свою армию в Венгрию.
Две кометы, появившиеся тогда на небе, показались всем зловещими предзнаменованиями, и весь Запад находился в страхе. Каликст возбуждал христиан к покаянию; он представлял им священную войну как средство искупить свои прегрешения и умиротворить гнев Божий. В скором времени Белград был осажден турками. Жители соседних стран поспешили на защиту его. Тогда папа приказал каждый день в полдень звонить в колокола во всех приходских церквах, чтобы созывать верующих на молитву за венгерцев и за всех сражающихся с неверными. Каликст раздавал индульгенции всем христианам, которые по этому призыву трижды произнесут Молитву Господню и Ангельское приветствие. Отсюда произошел обычай молитвы к Богородице (Angelus), сохранившийся в западной церкви до новейших времен.
Осада Белграда продолжалась уже 40 дней, и Мехмед II угрожал превратить город в развалины, когда на помощь к осажденным явились Гуниад и монах Капистрано, один во главе многочисленных отрядов, другой - без всякого оружия против врага, кроме убедительного и проникнутого благочестием красноречия и своих пламенных молитв. В один день 6 августа 1456 г. воины христианские обратили в бегство армию Мехмеда и уничтожили османский флот, стоявший на Дунае и на Саве. Гуниад проявил чудеса храбрости; Капистрано в минуту самой большой опасности ходил по рядам христианского войска с крестом в руках, повторяя слова: "Победа, Иисус, победа!" Более 20.000 мусульман погибли в битве или в бегстве; султан был ранен среди янычар и поспешно удалился от Белграда со своей побежденной армией.
Возвратясь в Константинополь, Мехмед скоро оправился от поражения и занялся завоеванием всех провинций, принадлежавших греческой империи. Через семь лет после покорения Византии он повел своих победоносных янычар в Пелопоннес; не встречая почти никакого сопротивления, он с пренебрежением отнесся к такой легкой победе, задумав более обширные предприятия. И когда он водружал знамя полумесяца среди развалин Афин и Спарты, взоры его устремлялись на моря Сицилии и старались наметить тот путь, который должен был привести его к берегам Италии.
Между тем, после Каликста III на папский престол вступил Эней Сильвио, неутомимый проповедник священной войны. Первым делом Пия II было возвестить Европе о таких опасностях, которые угрожали ей, и убеждать христианских государей соединить свои силы против турок. На соборе, созванном в Мантуе, явились депутаты из всех стран, завоеванных или угрожаемых османами, и передали плачевную повесть о бедствиях, которые терпели христиане под владычеством варваров. Папа энергично восстал против равнодушия тех, на кого Бог возложил защиту христианства; слова главы церкви были преисполнены религиозного чувства, а религия его - проникнута патриотизмом. Но ни увещевания папы, ни мольбы не могли положить конец печальному недоверию между государями; Европа, столько раз поднимавшаяся на защиту отдаленных стран, не вооружалась для защиты своих собственных пределов.
