Евгений Тарле - Северная война и шведское нашествие на Россию
Казалось бы, у Карла XII должны были бы возникнуть весьма значительные сомнения относительно достоверности сведений и доброкачественности советов, исходивших от Мазепы, но он поддался на уговоры гетмана в один из самых решающих моментов этой войны, хотя гетман уже успел жестоко его обмануть, не приведя к нему обещанной большой рати.
Дело в том, что шведы с самого начала не весьма разобрались в истинных мотивах, которыми руководствовался Мазепа. Им представлялось, что он представитель союзной отныне Украины, которая сделает от себя все зависящее, чтобы стать обильной и прочной продовольственной базой для дальнейшего похода на Москву. Поэтому и шведы и украинцы заинтересованы прежде всего в том, чтобы Карл поскорее шел от Пануровки прямым путем на Сейм, где находилась столица гетмана, богато снабженный город Батурин, и на Десну, чуть западнее Батурина, в город Макошин, прикрывающий Батурин. Эти два места должны были стать опорными пунктами для распространения шведской армии к югу, по Украине, где и можно было бы, спокойно проведя наступавшую зиму, весной двинуться через Полтаву и Харьков на Москву.
Но Мазепа вовсе не желал, чтобы его новые союзники шведы шли к его Батурину и зимовали бы на Украине. Мазепа был хитер, но никакой настоящей широты политического кругозора у него не было. Он полагал, что хорошо бы Карла с его шведами отправить поскорее на восток, в Московскую землю. Он боялся, как и всегда, не за Украину, а за себя, и понимал, что Украина будет сначала опустошена русскими, которые, не пожалев своей Смоленщины, не пощадят и подавно Украины и выжгут и разорят все, отступая от шведов. А вслед за ними наступающие шведы приберут к рукам и истребят для собственного прокормления все, что останется после русских.
Карл не разобрал своекорыстных побуждений Мазепы, когда тот убеждал его идти не к Макошину и не к Батурину, а взять Новгород-Северский и идти дальше к востоку. Карла всегда легко было соблазнить, ставя перед ним цели, географически приближающие его к Москве. Но и он и Мазепа жестоко ошиблись. Во-первых, оказалось, что Новгород-Северский, куда прибыл 27 октября царь, укреплен, и местечко Погребки, куда царь переехал из Новгорода-Северского, тоже укреплено. Карл не решился напасть на эти укрепления, чтобы не тратить людей, пороха и снарядов: он любил обходить крепости и не задерживать стремительного движения вперед. Но тут и особой стремительности развить было нельзя: идти по опустошенной дороге, без базы, зиме навстречу было немыслимо. Потеряв даром несколько дней из-за этого неудачного и вредного совета Мазепы, король пошел к югу правым берегом Десны, направляясь, как и хотел раньше, к Батурину. Но дорога была не близкая, нужно было еще и Десну переходить на левый берег. И не такой у него был противник, который пропустил бы случай воспользоваться этой ошибкой Карла XII, потерявшего несколько драгоценных дней: участь Батурина была решена. Расплата с предателями началась с гетманской столицы.
Еще 21 октября Волконский, со слов приведенного казаками стародубского жителя Павла Черняка, уведомлял Меншикова, что Карл XII находится в Пануровке, т. е. в полпути между Стародубом, мимо которого шведы прошли, будучи не в силах его взять, и Новгородом-Северским, на который они намеревались напасть. Волконский по приказу Меншикова обследовал пути, по которым двигалась шведская армия. Но не сразу могло установить русское командование, что Карл признал неисполнимым также прямое нападение на Новгород-Северский и что он повернет к Десне и к Батурину.[320]
Приходилось спешить: Карлу XII удалось очень искусно организовать и удачно осуществить крайне трудный переход всей шведской армии с боем через Десну.
Жестоко подвел Петра Александр Гордон, один из многих приглашенных иноземцев, которые изменять не изменяли, но особенно усердствовать и рисковать собой отнюдь не были склонны. Даже и далекие от злого умысла (а были и такие и в немалом количестве) наемники оставались наемниками, и Россия была для них страной, где дают чины и платят жалованье, но и только. Генерал-майор Гордон должен был сделать все возможное, чтобы любой ценой воспрепятствовать переходу Карла через Десну или хоть задержать его. Но Гордон отошел. "Нерадением генерал-майора Гордона шведы перешли сюда", — писал Петр Меншикову. Конечно, Гордон прислал потом реляцию, в которой утверждал, что "хотя наши крепко стояли" и "трижды обивали" неприятеля, но дальше держаться будто бы было невозможно. Во всяком случае выручили (отчасти) другие командиры, а не Гордон.
Уведомляя об этом несчастье Меншикова, Петр очень хорошо понимал, в какое отчаянное положение попал именно Меншиков, который спешит к Батурину, а шведы теперь могут прийти туда раньше и, вконец разгромив Меншикова, засесть в богатой столице Гетманщины. "Того для извольте быть опасны!" Карл перешел через Десну в шести милях от Батурина. Но Меншиков опередил.
В это время, т. е. в конце октября 1708 г., у Карла были еще и артиллерия, и порох, когда он двинулся к Десне и у селения Мезина с боем перешел на левый берег Десны, переправя свою армию на паромах. Несколько хорошо снабженных батарей (28 орудий) и прикрывали эту переправу. Карл уже знал от Мазепы, что в Батурине он найдет не только колоссальные запасы продовольствия, но и огромную артиллерию, по некоторым сведениям, очевидно, сильно преувеличенным, до 300 орудий, по другим — до 70–80 мортир и тяжелых пушек. Значит, шведам в этой надежде можно было не жалеть пороха и орудий при переправе. Свезенная в Батурин заблаговременно Мазепой артиллерия была во всяком случае более многочисленной, чем та, которая оставалась в руках шведского короля после потери под Лесной обоза Левенгаупта. Шведы спешили к Батурину и, форсировав перенраву через Десну, убеждены были, что если они задержались у переправы, то и русские, бывшие под начальством Гордона, тоже задержаны этой шведской операцией. Однако они очень скоро узнали о страшном ударе, их постигшем: русские оказались несравненно оперативнее, чем Карл о них думал. Меншиков, отрядив Гордона к Десне, сам двинулся не к Десне, а к Сейму, именно затем, чтобы, опередив шведов, захватить все запасы в Батурине и дотла уничтожить столицу изменника.
С большим опозданием, только 4 ноября, Шереметев, будучи в Воронеже, узнал, что шведы уже переправили всю свою армию через Десну между Мезовом и Псаревкой. Никаких наступательных действий с русской стороны не предполагалось, и все ближайшие распоряжения Шереметева были направлены к тому, чтобы, отступая, "закрыть пехоту" от неприятеля кавалерийской завесой. Инфланту и Флюгу посланы были соответствующие распоряжения. Драгунские полки должны были "смотреть на неприятельские обороты". Обо всем этом Шереметев сообщил и не подчиненному ему князю Меншикову.[321]
В своем рассказе о разорении Батурина Георгий Конисский утверждает, якобы Меншиков вывез оттуда (из арсенала) 315 пушек. Это повторяют и позднейшие историки Батурина.[322]
Немудрено, что Петр так беспокоился в эти тяжкие дни, после 28 октября, когда он в Погребном (Погребках) получил поразившее его, как громом, абсолютно нежданное известие об измене Мазепы, вплоть до 2 ноября, когда Меншиков сообщил ему, что он овладел Батурином. Громадная батуринская артиллерия явилась бы серьезнейшим приращением шведской военной силы.
Но уже вечером 2 ноября 1708 г. Петр получил от Меншикова "зело радостное писание" о взятии и полном разгроме и сожжении Батурина и о колоссальной добыче, доставшейся русским. Прежде всего, конечно, царь озаботился, чтобы "такую великую артилерию", захваченную в Батурине, переправить поскорее в Глухов. Царь повторно указывал Меншикову на опасность, как бы шведы, уже перешедшие через Десну и спешившие к Батурину, не помешали вывозу "такой великой артилерии".[323] Опасения Петра были напрасны. Меншикову удалось вывезти все, что не сгорело в Батурине при его полном разгроме. Шведы опоздали, и Батурин стал в истории нашествия Карла XII одним из последовательных этапов на роковом пути его армии к полной гибели.
Многое способствовало этой неудаче шведов, потерявших такие богатые возможности в Батурине. И при более внимательном анализе мы должны будем прийти к заключению, что одной из причин была народная война, повелительно вторгавшаяся во все расчеты шведского командования.
Почему опоздали шведы к спасению Батурина? Потому что они вплоть до 21 октября 1708 г., когда эмиссар Мазепы шляхтич Быстрицкий явился к Карлу XII в Пануровку с письмом от гетмана, вовсе не знали, исполнит ли или не исполнит Мазепа свои давние обещания. А почти ежедневно в ставку короля приходили весьма недвусмысленные известия: там крестьяне зарубили отделившийся от главных сил шведский отряд, тут перехватили и уничтожили пикет, там черкасы (т. е. северские украинцы) ушли из своих деревень, спрятав куда-то или утащив с собой все запасы. Как-то непохожа была в сентябре и октябре 1708 г. Украина на страну, готовую по сигналу Мазепы перейти вдруг на сторону шведов. А если так, то шведам казалось нужным непременно устроиться на зимние месяцы в Стародубе и Новгороде-Северском, исправив неудачу генерала Лагеркроны. И Карл идет из Костеничей к Стародубу, к Новгороду-Северскому, но взять их не может, и круто поворачивает от Новгорода-Северского на юго-запад к Десне, потеряв на этой оказавшейся решительно бесполезной и неудачнейшей прогулке много драгоценных дней. Здесь, в Пануровке, он узнает, что все-таки Мазепа сдержал свое слово, и 28 октября уже не в Пануровку, куда приезжал Быстрицкий, а в село Горки является сам Мазепа с 2 тыс. казаков (остальные разбежались) к королю с верноподданническими уверениями. Но шведы были неправы, укоряя Мазепу в опоздании. Та же народная война, то же все более обозначавшееся решительное нежелание украинского, как сельского, так и городского, населения изменить России, т. е. именно те явления, которые заставили генерал-квартирмейстера Карла XII Гилленкрока тщетно стремиться прочно и безопасно устроить армию в Стародубе и Новгороде-Северском на зиму, не позволили Мазепе действовать более решительно и открыто перейти на сторону шведов не в конце, а в начале октября. Не мог он этого сделать, потому что знал, до какой степени немыслимо будет с успехом выдержать неизбежную осаду Батурина русскими войсками при помощи только своих, мазепинских, украинских сил. Будто мог он хоть три дня держаться против русских без шведской помощи! Он-то ведь еще яснее видел, что если у него есть какая-либо реальная сила, то она не в горсти его сторонников, а в шведском лагере, и, пока шведская армия описывала этот громадный, столько драгоценных дней поглотивший, оказавшийся совсем неудачным и ненужным зигзаг от Костеничей на восток к Новгороду-Северскому, а от Новгорода-Северского в обратном направлении к Пануровке, Мазепа должен был ждать и никак не мог начинать действовать, потому что твердо знал, что единственное для него и его сторонников безопасное место будет не в Батурине, а в свите короля Карла XII, и это соображение было подтверждено, когда он увидел, как быстро тает от дезертирства казачий отряд, который он вел к шведскому королю.
