Б КОВАЛЕВ - Нацистская оккупация и коллаборационизм в России, 1941—1944
Руководство пропагандистских школ рекомендовало своим выпускникам сравнивать положение населения при оккупантах и в предвоенные годы. Темы докладов утверждались следующие: «Пороки колхозной системы и достоинства ведения хозяйства единолично»; «Налоги в Советском Союзе и при немцах»; «Почему Русская освободительная армия борется с большевизмом»; «Кто победит в этой войне». Населению зачитывались вьщержки из коллаборационистской прессы и объяснялась необходимость эвакуации в немецкий тыл73.
Женские школы обучали пропагандисток работе с личным составом РОА и эвакуируемыми. При поступлении требовалось высшее или среднее образование, общая развитость, верность идеям национал-социализма. Возраст курсанток варьировался от 16 до 40 лет74. На занятиях которые продолжались одну-две недели, освещались следующие вопросы: что такое национал-социализм, расовая теория, советская и немецкая женщины, манифесты генерала Власова. Ещё в ходе обучения слушательницы были обязаны ходить на железнодорожные станции и пункты сбора эвакуируемых: среди направлявшихся в немецкий тыл советских граждан распространялась нацистская литература на русском языке, насильственно эвакуированным внушалась мысль, что все остающиеся будут уничтожены Красной Армией и её комиссарами, потому что они «видели свободу»75.
При посещении госпиталей для солдат РОА и карателей с ранеными и больными, кроме распространения среди них газет и листовок, разучивались популярные советские музыкальные произведения с новыми словами. Так теперь «три танкиста, три весёлых друга» служили в РОА, а смысл песни «Легко на сердце от песни весёлой» сводился к благодарности русского крестьянства немцам и Гитлеру за то, что оно стало хозяином на своей земле76.
Молодёжные школы (туда принимались юноши 16–20 лет), кроме общепропагандистских задач, занимались подготовкой вербовщиков в РОА. Им читались лекции по методикам вербовки, о воспитании молодёжи в Германии, о задачах РОА и о роли пропаганды среди советского гражданского населения, находящегося в тылу у немецких войск77.
Во время учёбы в школе курсанты по заданию немцев ходили на железнодорожные станции, к эвакуируемым. Посещали лагеря военнопленных (для этого им выдавался специальный пропуск) и организовывали встречи с молодёжью. В ходе этих мероприятий распространялись газеты «Доброволец», «Заря», журнал «Блокнот солдата РОА», различные антисоветские плакаты, прокламации с выступлениями генерала Власова и о нём самом. Основной целью, которая ставилась перед курсантами фашистским руководством, было вовлечение в РОА добровольцев и обеспечение очередного набора в пропагандистские школы78.
В 1943–1944 году по мере успешного наступления Красной Армии все школы были эвакуированы на территорию Прибалтики, а затем в Германию. Занятия в школах постепенно сворачивались из-за отсутствия базы и контингента учащихся. Все выпускники стали использоваться в качестве штатных сотрудников РОА79.
К преподаванию в этих школах привлекались эмигранты и политработники РККА из военнопленных, согласившиеся сотрудничать с врагом. Курсантам читались лекции по истории России и Советского Союза, на которых анализировалась внутрипартийная борьба в ВКП (б) с 1903 года, жизнь в СССР противопоставлялась жизни в фашистской Германии. Слушателей знакомили с основными аспектами нацистского национального социализма и темпами роста промышленности и сельского хозяйства рейха за 10 лет, с 1933 по 1943 годы80.
К основным задачам РОА преподаватели школ относили совместную борьбу с германской армией против большевизма и построение после войны Новой России — без евреев и коммунистов81.
Поступавший на курсы пропагандистов заполнял анкеты, где должен был ответить на ряд вопросов: что привело его в ряды РОА, был ли он обижен советской властью и, если обижен, то как. На этот вопрос положительно ответило 60 % опрошенных. В большинстве своём они писали о том, что были осуждены в 1937–1938 годах и в начале войны (но при анализе этих анкет следует учитывать тот факт, что некоторые курсанты могли специально объявить себя репрессированными для того, чтобы немецкая администрация им больше доверяла).
Значительную часть будущих пропагандистов составляли лица, всеми путями стремившиеся вырваться из фашистского плена. Некоторые из них заняли выжидательную позицию, но были и попытки создания в школах подпольных большевистских организаций. За первые два месяца деятельности этих школ (март-апрель 1943) гестапо было арестовано 90 человек из 45082.
Ужесточив требования к поступающим, руководство курсов оказалось не в состоянии обеспечить выпуск, требуемый «взводом пропаганды на Востоке». Несмотря на расширение сети школ в августе 1943 года удостоверение пропагандистов получили вместо 1500 всего 300 человек83.
Даже среди той группы, которая искренне шла на сотрудничество с нацистами, не было единодушия. Многие не верили, что Германия в случае своего военного успеха пойдёт на создание независимой русской администрации84.
Ход боевых действий в 1943 году внёс коррективы в основную задачу, которую ставили перед выпускниками школ. Если в начале года это была консолидация всех русских в борьбе против советской власти, то со второй половины года основным объектом стали эвакуируемые, которым внушалась мысль, что сдача немцами части территории СССР является временной мерой и проводится для выравнивания линии фронта.
По замыслу оккупантов пропагандисты низшего звена: волостные пропагандисты, старосты, письмоносцы — должны были обеспечить тотальное идеологическое воздействие на гражданское население в условиях неудач вермахта на фронтах Великой Отечественной войны.
В инструкциях ostpropzug'a по работе с населением предполагалось, что представители русской администрации, кроме распространения печатной продукции, будут выступать перед населением с докладами на следующие темы: «Победа Германии обеспечена, поражение большевиков предрешено», «Положение дел на фронтах», «Германия для России — пример для подражания», «Партизаны — это бандиты», «Поддержка банд - это предательство, которое будет жестоко наказано»85.
«Пропаганда шёпотом», проводимая тайными агентами, включала в себя рассказы о конкретных фактах гуманности немцев, тяжёлой жизни в предвоенных колхозах. В инструкции специально оговаривалась важность использования в разговорах с людьми, подозреваемыми в сотрудничестве с партизанами и подпольщиками, разногласий между Сталиным и оппозицией внутри коммунистической партии, которая в 20-х годах упрекала его в измене ленинизму86.
Все выступления как функционеров, так и агентов, предлагалось заканчивать выводом о том, что «Сталин, коммунисты и евреи являются виновниками этой войны, а Германия выступает как освободительница от их режима. Все трудности краткосрочны и временны, и после войны русское население сможет в полной мере оценить те блага, которые принёс ему немецкий солдат»87.
Вторым подразделением «взвода пропаганды на Востоке» являлся отдел печати. Его основные структуры сформировались ещё до нападения Германии на Советский Союз. Кроме газет, листовок и брошюр для русского населения, там издавался и солдатский боевой листок для служащих вермахта. Общее руководство отделом обеспечивал немецкий офицер, обязательно в совершенстве владевший русским языком88. В его ведении также находились все типографии подведомственного ему района89.
На оккупированной территории России нацистами распространялись газеты и листовки как отпечатанные в Германии (особенно в 1941 году, до развёртывания ими полиграфической базы) и Прибалтике, так и непосредственно на местах, в местных типографиях. Восстановление типографий считалось одной из первоочередных задач.
Наиболее крупными региональными газетами для Северо-Запада РСФСР были издававшиеся в Риге «Правда», в Ревеле «Северное слово» и во Пскове «За Родину». В центральной России широко распространялась смоленская газета «Новый путь». Наибольший тираж на всей оккупированной территории имела выходившая в Орле «Речь»90.
В штате редакций обязательно были представлены профессиональные немецкие пропагандисты, а также русские эмигранты, имевшие довоенный стаж сотрудничества с ведомством Геббельса91. Но ставка все же делалась на бывших сотрудников советских газет, изъявивших желание сотрудничать с оккупантами, т. е. на людей, которые на практике знали все советские реалии и могли их успешно критиковать.
При этом особым доверием оккупантов пользовались те люди, которые могли доказать, что у них есть повод ненавидеть советскую власть. Именно они в первую очередь привлекались к пропагандистской работе. Очень часто эти авторы публиковали на страницах газет свои воспоминания о сталинских лагерях, ужасах коллективизации и прочие «разоблачительные материалы».
