Алексей Исаев - Иной 1941. От границы до Ленинграда
Для парирования кризиса под Мгой было решено снять войска даже с находящегося под ударом участка обороны. С правого крыла фронта рокировалась 191-я стрелковая дивизия. Приказом штаба фронта № 009 от 10.30 31 августа ей предписывалось «к исходу 3.9.1941 сосредоточиться в районе Вороново (15 км вост. Мга)».
1 сентября была проведена реорганизация управления войсками, прикрывающими Ленинград с юго-запада, юга и юго-востока. Теперь они объединялись в новую 55-ю армию. В ее состав вошли 168, 70, 90 и 237-я стрелковые дивизии, 1-я ДНО, и ей же был подчинен Колпинско-Слуцкий укрепрайон, выделенный из Красногвардейского УРа. Войска на колпинском направлении объединялись под управлением 55-й армии. Управление армии формировалось на базе управления 19-го стрелкового корпуса. Возглавил армию генерал-майор танковых войск И. Г. Лазарев, ранее возглавлявший оперативную группу на этом же направлении.
Организационным мероприятиям сопутствовали кадровые перестановки. Генерал-лейтенант С. Д. Акимов был отстранен от командования 48-й армией. Вместо него был назначен генерал-лейтенант М. А. Антонюк, ранее командовавший петрозаводской оперативной группой 7-й армии. Генерал Акимов погиб в авиационной катастрофе в октябре 1941 г.
Прорыв немцев к Мге и на подступы к Шлиссельбургу в конце августа 1941 г. безусловно являлся катастрофой. Однако, упрекая советское командование за прорыв германских подвижных частей к Мге и Шлиссельбургу, критики совершенно упускают из виду оценку противника разведкой. Чтобы противодействовать новой угрозе, ее нужно было сначала осознать. Целый моторизованный корпус, который радикально изменил обстановку на подступах к Ленинграду, далеко не сразу был замечен советской разведкой. Долгое время считалось, что на чудовском направлении наступают только уже известные пехотные соединения.
Эта история постепенного появления из тумана войны айсберга в лице XXXIX моторизованного корпуса заслуживает более подробного описания. Итак, откуда в советских штабах могла появиться информация о прибытии крупной механизированной группировки противника? Это опрос захваченных в ходе боев с ней пленных, это захват карт и других документов с обозначенными на них соединениями, наконец, это технические средства разведки, в частности радиоразведка. Ввиду очевидных трудностей с пленными в неуспешных боях 1941 г. захват карт и документов был важнейшим источником информации о противнике. Северному фронту, можно сказать, не повезло: никаких подарков судьбы в лице трофейных карт с нанесенной на них актуальной обстановкой на передовой захватить не удалось. 27 августа в разбитой машине была захвачена немецкая карта с данными на 18 августа. На чудовском направлении на карте были отмечены 21-я и 121-я пехотные дивизии. XXXIX корпус даже на немецкую карту от 18 августа попасть не мог, и его появление трофей вскрыть не помог.
Самые современные на тот момент инструменты не помогли выявить танковые и моторизованные дивизии немцев. В утренней разведсводке штаба фронта за 28 августа указывалось: «По данным радиоразведки… На Чудовском направлении штаб армейского корпуса в Новгороде держит связь со штабами пехотных дивизий»[375]. Подчеркнем: «армейский корпус» и «пехотные дивизии». Никаких самостоятельных механизированных соединений. Вполне подходило под определение «у немцев сил здесь немного».
Об одной из причин такой «слепоты» разведки пишет командующий ВВС Ленфронта А. А. Новиков: «Когда полевые части южной группировки противника вышли на дорогу Шимск — Новгород, вражеские истребители так оседлали все подступы к ней, что наша воздушная разведка никак не могла проникнуть в этот район»[376]. Точнее будет сказать, что количество истребителей противника в воздухе увеличилось за счет переброски авиачастей из группы армий «Центр».
Утренняя разведсводка штаба Ленинградского фронта от 29 августа 1941 г. дышит относительной безмятежностью. Описывая действия немцев на чудовском направлении, советские разведчики делают вывод: «Пр-к силами до двух пех. дивизий продолжает наступление вдоль жел. и шоссейной дорог Чудово, Колпино и сев. направлении на ст. Мга, с целью обхода р-на Красногвардейск и выхода на южное побережье Ладожского озера»[377]. Две пехотные дивизии — это, конечно, плохо, но еще не катастрофа. Однако именно в этот день были сделаны первые шаги к вскрытию перегруппировки немцами подвижных соединений из группы армий «Центр» в группу армий «Север». В утренней разведсводке от 1 сентября 1941 г. сообщается: «29.8 в р-не Чудский Бор у убитого изъяты документы, принадлежащие 51 мп 18 мд. По данным на 18.8 18 тд отмечалась на Смоленском направлении, откуда она предположительно переброшена на Колпинское направление»[378]. Одно подвижное соединение уже могло вызвать тревогу, но им дело не ограничилось. В той же разведсводке читаем: «31.8 в р-не Красная Горка захвачен пленный 5 пп 12 пд, который показал, что 12 пд переброшена со смоленского направления… Данные требуют проверки»[379]. Информация о появлении у противника новых соединений всегда требовала проверки. Подтверждение вскоре было получено. Внеочередное донесение к 10.00 1 сентября гласит: «Документальными данными и опросами пленных 5 мп 12 тд, захваченными 31.8.41 в районе Красная горка, установлено: 12 бронетанковая дивизия… [перечислен состав дивизии. — А. И.] прибыла из-под Смоленска и вступила в бой на Колпинском направлении 27–28.8.41»[380]. В вечерней разведсводке от 1 сентября 1941 г. указывается: «Пленный 407 пп подтверждает данные о наличии на Колпинском направлении 12 тд и 18 мд, входящих в состав подвижной группы, сосредоточенной для прорыва вдоль шоссе Тосно, Ульяновка, Степановка»[381]. Опрос пленных развеивал последние сомнения относительно появления на фронте новых танковых и моторизованных соединений противника. Немецкие пленные дали практически исчерпывающие сведения о составе XXXIX моторизованного корпуса, они сообщали: «В эту подвижную группу помимо 12 танк, дивизии входят еще 18, 20 мотодивизии [20-я мд подчеркнута в документе красным карандашом. — А. И.]»[382]. Тем не менее разведчики колебались относительно наличия третьей дивизии в составе «подвижной группы». В примечаниях к опросу пленных указывалось: «12 танковая дивизия перед отправкой на Ленинградский фронт получила пополнение за счет 20 мотодивизии, возможно, что пленный 407 мотополка [описка, правильнее пехотного полка. — А. И.] называя 20 мотодивизию имел это в виду»[383]. Тем временем доказательства продолжали прибывать одно за другим. Утренняя разведсводка от 2 сентября сообщала: «Захвачены документы, принадлежащие 20 мд… Данные уточняются»[384]. Наконец вечернее разведдонесение от 2 сентября поставило точку в вопросе о 20-й моторизованной дивизии. Разведчики получили практически железобетонные доказательства ее присутствия под Ленинградом: «По захваченным документам и показаниям пленного 121 пд установлено, что в направлении Мга действуют части 20 мд в составе 76 и 90 пп и двух ап. 20 мд переброшена из р-на Витебск»[385]. Однако эти данные уже безнадежно запоздали.
Может быть, это был локальный провал разведчиков Северного (Ленинградского) фронта? Может быть, мудрое ГРУ все увидело заранее? Нет, это не так. В разведсводке № 78/661387 ГРУ ГШ КА на 8.00 30 августа указывается: «На Колпинском направлении части 121 пд немцев вели бой на рубеже Старостина, Сологубовка»[386]. На чудовском направлении согласно данным ГРУ действовали «предположительно» части 21-й пехотной дивизии. Картина все та же — «у немцев сил здесь немного». Танковые и моторизованные дивизии немцев появляются в разведсводках ГРУ ГШ КА позднее. Таким образом, даже спустя пять дней после ввода в бой XXXIX корпуса, его наличие оставалось тайной для советского командования, в том числе для Генштаба Красной армии.
Те документы, которые писались по горячим следам событий, отражают не объективную картину, а субъективное представление о ней. Командование фронта предпринимало меры, пропорциональные возникшей угрозе — нескольким пехотным дивизиям. То, что эти меры не помогали против «у немцев сил здесь немного», приводило в растерянность, в том числе самого Сталина. Только потом выяснилось, что сил у немцев на самом деле было предостаточно для взлома даже куда более прочной обороны, чем наспех собранная «тонкая красная линия» резервов. В сущности, для штаба М. М. Попова захват Тосно, так взволновавший Сталина, был частью борьбы за Лужский «котел».
Основное внимание советского командования приковывало к себе направление, где действовала 4-я танковая группа. Командующий ВВС Ленинградского фронта А. А. Новиков позднее признавал: «Опасность прорыва врага на Копорское плато была столь велика, что на несколько дней заслонила собой все другие наши беды и тревоги. Мы были вынуждены, несмотря на отход 48-й армии, не только оставить 2-ю бомбардировочную дивизию для действий в Кингисеппском секторе, но и перенацелить сюда главные силы 4-й авиадивизии, входившей в состав ВВС Северо-Западного фронта»[387].
