Елена Гуськова - Агрессия НАТО 1999 года против Югославии и процесс мирного урегулирования
«Когда перешли к военным вопросам, по которым уже была достигнута накануне договорённость, — вспоминает Л. Г. Ивашов, — я стал апеллировать к Д. Фогльсонгу с тем же аргументом: “Для чего мы, военные, работали накануне? Тогда договорились об одном, а теперь в документ записывается совершенно другое”. Попытался жёстко настоять на изменении порядка рассмотрения спорных вопросов:
— Давайте так: я докладываю последовательно каждую позицию, по которой была достигнута договорённость. Затем предоставляем слово господину генералу Фогльсонгу, который либо подтверждает, либо опровергает меня.
Я знал, что честь профессионального военного не позволит Д. Фогльсонгу лгать, и мы сможем, объективно доложив о результатах вчерашних переговоров, переломить ход пленарного заседания. И первая же реакция американского генерала на моё предложение подтвердила высокое мнение о нём. Он поднялся и поддержал мое предложение. Однако тут же инициативу перехватили руководители делегаций. В. С. Черномырдин задал вопрос С. Тэлботту:
— Ну, что, Строуб, мы наших военных будем слушать?
Тот с ухмылочкой ответил:
— Нет, не будем.
— Ну, тогда пойдём дальше»[659].
Когда Тэлботт уже дошёл до конца текста, представлявшего к этому времени собой, по сути, чисто американский вариант, В. С. Черномырдин заявил: «Уважаемый президент Ахтисаари, уважаемый Строуб Тэлботт, российская делегация согласна с представленным вами документом»[660].
В результате в Соглашение вошли такие пункты, как немедленное прекращение «насилия и репрессий» в Косове; вывод оттуда всех военных, полиции и военизированных подразделений Югославии; размещение там под эгидой ООН миротворческих контингентов; признание права НАТО составлять значительную часть сил безопасности в Косове, находящихся под единой командой; получение косоварами широкой автономии в составе Союзной Республики Югославии; назначение Советом Безопасности ООН временной администрации края для обеспечения руководства на переходный период; возврат в Косово ограниченного числа сербских военных для установления связей с международными силами безопасности, разметки минных полей, охраны сербских святынь и присутствия на основных пунктах пересечения границы; безопасное и свободное возвращение всех беженцев и перемещённых лиц; политический процесс, который должен был обеспечить значительную автономию для Косова, суверенитет и территориальную целостность СРЮ и других государств региона; разоружение Армии освобождения Косово (АОК).
В. С. Черномырдин был очень доволен собой и проделанной работой. Однако в этом «добротном» документе катастрофой и поражением для сербов был полный вывод войск из Косова. В этом случае Белград терял контроль над своей территорией и устранялся от участия в стабилизации обстановки. И ни слова о прекращении бомбардировок.
Как пишет В. С. Черномырдин, в результате компромисса, на который в основном шли русские, как только начнётся «проверяемый вывод сербских войск из Косова, бомбардировки прекратятся». Натовцы добились того, чего хотели. Именно в Бонне В. С. Черномырдин якобы с удивлением узнал, что «натовские стратеги уже спланировали размещение своих воинских контингентов, причём таким образом, что российскому контингенту места не нашлось, кроме как пребывать среди боевых порядков»[661]. Искажая факты, Виктор Степанович пишет в книге, что такое начало разговоров его обескуражило, «как обухом по голове»[662].
Генерал Л. Г. Ивашов был категорически не согласен с В. С. Черномырдиным и поэтому заявил, что предложенный документ — это не равноправное соглашение, а ультиматум, в связи с чем военная часть делегации не будет участвовать в его подписании и покидает зал заседаний. С. Черномырдин бросил ему вдогонку: «Вашей подписи тут и не требуется»[663]. Черномырдин побагровел от такого проявления неподчинения членов делегации, но сказать было нечего[664]. Л. Г. Ивашов и В. М. Заварзин вышли из зала, Л. Г. Ивашов связался с министром обороны И. Д. Сергеевым и доложил о том, что произошло. Тот в свою очередь обещал это передать Президенту. С. Тэлботт так описывает противостояние В. С. Черномырдина и Л. Г. Ивашова: «Чем больше мы согласовывали текст, тем непокорнее вёл себя генерал Ивашов и тем безапелляционнее Черномырдин отвергал его возражения. В какой-то момент он просто повернулся к Ивашову и сказал: „Если Вы и дальше намерены меня перебивать, лучше сходите наружу перекурить“»[665]. В аэропорт военные уехали раньше, не дожидаясь пресс-конференции, устроенной В. С. Черномырдиным и С. Тэлботтом. Затем в аэропорту специальный представитель Президента РФ продолжал уверять журналистов в «грандиозном успехе». Уже зайдя в самолёт, он заявил: «Эй, генерал, ты что себе позволяешь?». Л. Г. Ивашов потребовал, чтобы В. С. Черномырдин обращался к нему, как положено по уставу: «товарищ генерал-полковник» или «генерал-полковник Ивашов» и перешёл на «Вы»[666].
Уже тогда военные оценивали произошедшее как предательство Черномырдиным российских национальных интересов, как невыполнение указаний Президента. Л. Г. Ивашов вспоминал: «Таким образом, в результате предательства Черномырдина (иначе я это назвать не могу) был принят американский документ, и это тогда, когда Россия играла главную роль на переговорах, и все надеялись на её силу и твердость!»[667] И далее размышление о значении содеянного. Сербы держались, потому что Москва была на их стороне. Складывался некий баланс. С одной стороны — НАТО, мощная военная машина, зашедшая в политический тупик. С другой стороны — Россия, Сербия и многие страны мира, включая Китай. На Россию весь мир смотрел с надеждой. И после того, что сделал Черномырдин, в каком положении оказалась наша страна? Мы в одночасье оказались никем, скатились на третьи роли. Мы предали сербов, а раз предали народ, близкий нам и по духу, и по вере, то кто нам теперь поверит, что мы не предадим арабов, да кого угодно? Мы потеряли своё лицо, нас перестали уважать. Некоторые говорят: зато, мол, с Западом наладили отношения, экономические связи и прочее. «Я говорю с полной ответственностью, что это не так. Нас перестали уважать как партнёров, мы приобрели репутацию, более подходящую не державе, желающей считаться великой, а уличной девке. И в стратегическом отношении мы потеряли важнейший плацдарм», — заключает генерал[668].
Американцы были довольны результатами и даже острили по этому поводу: «Жду не дождусь посмотреть, на что эти парни будут похожи, когда приказы им пойдут из НАТО, а не из Кремля»[669]. Шутил и представитель российского МИДа Б. Ивановский. Он понимал, что были нарушены все инструкции Президента, поэтому на поздравления Джима Суигерта сказал: «Я Вам точно скажу, что будет, Джим. Милошевич примет этот документ, и меня уволят. Так что увидимся в Сибири»[670].
Решение о поддержке американского проекта было принято В. С. Черномырдиным единолично, не только без консультации с Москвой, но и со своей делегацией. Однако надо было иметь серьёзные причины, чтобы нарушить инструкции Президента, поссориться с военными, рисковать своей репутацией. Мы попытались разобраться и найти эту причину. Может, американцы сулили ему деньги? Однако Виктор Степанович не был бедным человеком. С. Тэлботт делает вид в своей книге, что и для него решение В. С. Черномырдина было неожиданным. Это говорит о том, что он явно что-то скрывал, ведь подчинённость русского представителя всем требованиям С. Тэлботта была очевидной. Это видели все члены российской делегации. Л. Г. Ивашов упомянул в разговоре со мной о том, что Черномырдин работал по телефонному звонку, по указке из Вашингтона. Ивашов: «Там был еще такой эпизод. Вот идут переговоры, и он кого-то из своих близких сотрудников посылает: “Иди, звони Володе, звони Володе”. Поскольку я сидел рядом, то слышал. Кто-то действительно выходил, звонил “Володе”, как оказалось, Владимиру Александровичу Рыжкову (он был руководителем фракции “Наш дом — Россия” в Госдуме), возвращался и писал записки: “На 10.00 — 3,5 %”, “на 12.00 — 5 %”. Я сначала не понимал, только потом в ходе разговоров понял, что Черномырдин интересовался, как растёт его рейтинг. По-моему, до 10 % вырос, пока он вёл переговоры. Я потом спрашивал, откуда вы это брали такие “объективные” данные? Мне показали, естественно, на потолок. То есть он следил за рейтингом.
Мне позже, — продолжал вспоминать генерал, — к сожалению, стало известно, что Черномырдин потому вёл такую линию, что была договорённость с Б. Клинтоном, с Альбертом Гором, что они поддержат Черномырдина в его попытке стать президентом России, но для этого он во всём должен слушаться С. Тэлботта»[671]. По телефону разговаривал В. С. Черномырдин и с Гором. Когда Черномырдин отправил военных отдыхать где-то около 2 часов ночи, а с частью своей делегации остался там, в чем необходимости никакой не было, вероятно, именно тогда эти разговоры и шли. Затем Ахтисаари и Черномырдин собрались у Тэлботта. Как потом стало известно генералу Ивашову, они не только там обсуждали будущие документы, но и разговаривали с Гором, получали инструкции.
