Роман Гуль - Красные маршалы. Буденный
Была в Красной армии борьба за власть, была борьба честолюбий. Унтера-сверхсрочники, выскочившие на грязи в князи, прихватили с собой на прошлой жизни опыт подсидок, подставок, грызни, интриг. Оберегая свалившуюся на них власть, высокий пост, готовы были на многое. Буденный, Думенко, Жлоба, Миронов и другие славные красные конники, мягко говоря, недолюбливали друг друга. Но одни, «возомнившие о себе», ограничивались презрением к более мелкой, как они считали, братии. Другие были поактивнее…
С приходом Ворошилова в армию Буденный с ним бороться за власть не стал. Упаси бог? Это Думенко, считавший себя незаменимым, Троцкого в глаза «дураком» называл. Чем-то Думенко кончит… И Миронов, уверовавший в «свободу слова», письмами и телеграммами большевистских вождей забрасывал, советы давал, как дальше жить. Самому-то сколько осталось?.. Нет, Буденный видел, кто в стране хозяин. И кадровую политику давно понял. Комиссаром может быть любой, лишь бы преданность партии имел, а на командные посты с недавнего времени ставили лишь имевших военное образование. Откуда оно у Буденного? Только практика, набитая на уничтожении себе подобных рука, да незаконченная школа наездников. Понимал Буденный, что поставили его командовать такой громадиной, как Конная армия, только за преданность его, за беззаветную службу новой власти. А с Ворошиловым надо дружить. Иначе…
Белые к зиме 1919-го года уже надорвались. Казачьи корпуса вдали от родных куреней дрались вяло. Кубанцы, повздоривши с Деникиным, и вовсе фронт стали бросать.
Взявший в свои руки командование Добровольческой армией Врангель тасовал командный состав. Шкуро меняя на Мамонтова, Мамонтова — на Улатая. Ничего не помогало. Белые казаки своих начальников оценивали по-своему: «Шкуро — хороший человек. Сам пьет и другим щедро наливает. Мамонтов тоже ничего.
Сам не пьет, но другим не мешает. Улагай — редкая зараза. Сам не пьет и другим не дает…»
Буденновского натиска казачьи корпуса не выдерживали. Уходили, не принимая боя. А вот левее, по территории Донской области, красные шли с боями. Выздоровевший Думенко собрал новый корпус — Конносводный — из трех бригад и с ним рвался впереди 9-й армии на донскую столицу Новочеркасск. Под Рождество оказались думенковцы у стен стольного града. Буденный к тому времени вылетел с украинской территории прямо на Ростов.
Опомнились донцы, обернулись и стали грудью. В районе Генеральского Моста вернувшийся на фронт Мамонтов встретил Конную армию по-настоящему. 7-го и 8-го января в пургу, в метель, дрались лоб в лоб ожесточенно. Одновременно Думенко атаковал белых под Новочеркасском. И там сцепились яростно.
Мамонтов, разметав приданную Конной армии пехоту, бросился на выручку Новочеркасска, но опоздал. Оттепель, лед на Дону тонок. И не желая рисковать, быть отрезанными непредвиденным ледоходом, отскочили казаки за Дон, Новочеркасск и Ростов оставили.
Вечером 8-го января вошла Конная армия в Ростов…
Попав в богатый торговый город после тяжелого зимнего похода по голодному Донбассу, бойцы, естественно, «расслабились». Надолго запомнил Ростов-на-Дону занятие свое славными буденновцами!..
Отойдя за Дон, казахи сплотились, дальше отступать им было некуда. Дезертиры вернулись в части. Деникин переформировал свои войска. Понесших на Украине огромные потери «добровольцев» свел в один корпус, подчинил командарму Донской Сидорину. На Кубани формировались и уже выдвигались к донской границе новые кубанские корпуса, готовились защищать родную землю от подступавших со стороны Царицына большевиков.
Высшее командование понукало Конную армию на плечах бегущего противника перескочить Дон и, не давая белым опомниться, гнать их дальше, на Кубань, Но время было упущено. Только через неделю после занятия Ростова пошла Конная армия через Дон на Батайск по низине, по топи, по сплошному месиву грязи, льда и воды. Пять дней дрались, неся потери. 23 января направили Ворошилов и Буденный вверх телеграмму, что «Конармии приходится барахтаться в невылазных болотах, имея в тылу единственную довольно плохую переправу через Дон», и предупредили — «мы уничтожаем окончательно лучшую конницу республики и рискуем очень многим».
Конную армию перекинули восточнее, приказав форсировать Маныч у станицы Багаевской и ударить белым во фланг. Еще восточнее Маныч должен был форсировать корпус Думенко, Ворошилов и Буденный стали просить командование фронтом, чтобы Думенко был подчинен им в оперативном отношении. Очень хотелось Семену Михайловичу покомандовать своим бывшим начальником. Пока шли переговоры по телеграфу, Думенко, не желая попасть в подчинение «Сёмке», форсировал Маныч и ввязался в бои.
Белые имели за линией фронта подвижный резерв — 4-й Донской корпус Мамонтова и конницу 2-го Донского корпуса. Этим конным кулаком они били на выбор в любом направлении, где противник пытался переправиться. Думенковскую конницу опрокинули и выбросили за Маныч. После Думенко стал переправляться «в гости к белым» Буденный. Вся белая конница встретила его, как и подобает встречать достойного противника. Бой шел на равных. Ни пехоту, ни тем более бронепоезда с собой за Маныч не потащишь. Сошлись в конном бою, закружился хоровод коней, засверкали шашки. Сбили Конную армию и отбросили на исходные позиции. Народу погибло — море.
В станице Багаевской сел Буденный лично Ленину писать, жаловаться:
«Я должен сообщить Вам, тов. Ленин, что Конная армия переживает тяжелое время. Еще никогда так мою конницу не били, как побили теперь белые. А побили ее потому, что Командующий фронтом поставил Конную армию в такие условия, что она может погибнуть совсем…»
Повторная попытка форсировать Маныч закончилась так же. Конная армия Буденного и Конно-сводный корпус Думенко действовали вразнобой, а белые их поочередно били.
Все это время Ворошилов через своего друга Сталина добивался смещения командующего фронтом Шорина, который, как казалось Ворошилову и Буденному, невзлюбил Конную армию, обвинял ее в пьянстве и мародерстве.
Сталин добился смены фронтового командования. На Кавказский фронт послали Тухачевского, и тот, сразу поняв все сильные и слабые стороны буденновской конницы, перебросил ее вверх по Манычу к железной дороге. Там наступали красные войска из Царицына, и Буденный, поддержанный ими, должен был прорваться в тыл к белым на стыке донских и кубанских войск.
Судьба Кавказского фронта, белых армий на Юге России, а может быть, и всей Советской Республики зависела от боев на Маныче. Красные, заняв Ростов и Новочеркасск, оторвались от своих баз, распутица и транспортный паралич превратили промежуток между их группировкой на Дону и центральными укрепленными районами под Москвой и Тулей в непроходимое болото, в зияющую пустоту. Если оправятся белые и выбьют большевиков из Ростова, пропадать всей Красной армии на берегах Донца и Дона по весенней распутице.
В середине февраля неожиданно прижали морозы. Понеслась над заснеженной степью поземка. Белые знали о движении Буденного и бросили наперерез ему по степи конную группу генерала Павлова, сменившего умершего Мамонтова. Донские генералы, молодые, горячие ребята, советовали Павлову перейти на правый берег Маныча и насесть коннице Буденного на хвост. Но Павлов поперся напрямик по степи, без дорог, без баз. Потеряв четвертую часть замерзшими и обмороженными, он атаковал Буденного в Торговой, но измотанные лошади «не шли». Развернутые сотни кричали «ура» и оставались на месте, не имея сил двинуться даже шагом.
Отбросив Павлова, Буденный разнес противостоявшие ему за Торговой кубанские корпуса и вновь обратился на Павлова, свернул на запад, подрезая весь белый фронт под Ростовом.
У станицы Егорлыкской устроили кавалерийское побоище «большого стиля». Попеременно налетали друг на друга и отскакивали, встреченные пулеметным огнем. В горячке боя забылись новшества и нововведения. Очевидцы вспоминали, что и белые, и красные, развернувшись в боевые порядки по уставу старой армии, кидались в шашки, строем валились под свинцовым градом.
Сражение, самое крупное кавалерийское сражение XX века, закончилось вничью. Ночью подошла красная пехота, дивизия Майстраха, и тихо заняла оспариваемые пункты.
Белые, утеряв надежду на победу, покатились к морю.
1-я Конная армия дошла, преследуя их, до Майкопа. Отсюда ей предстояло возвратиться обратно в Ростов и идти на фронт против поляков, которые под шумок планировали уже возрождение Великой Речи Посполитой от моря до моря, от Черного до Балтийского.
Победители-большевики заодно расправлялись с неугодными и возомнившими о себе «народными вожаками». Взяли Думенко. Якобы причастен тот был к убийству комиссара корпуса. Вместе с Думенко пересажали весь его штаб. Буденного и Ворошилова вызывали как свидетелей. Буденный дал показания расплывчатые: «Со стороны Думенко наблюдались некоторые недовольства к политработникам, хотя их было очень мало… Приказы исполнялись Думенко не все аккуратно. По его мнению, не все они были правильными. Недовольство Думенко на высшее командование выливалось только на квартире, но отнюдь не в штабе и не публично». Знал, Семен Михайлович, что помнят его конники Думенко и считают главным организатором красной конницы. Его, Буденного, тоже уважают, но за глаза (особенно в 4-й дивизии) называют «подхалимом».
