Коллектив авторов - Африка. История и историки
Так как не было никакого законодательного органа, регулировавшего отношения между группами, рейдерские захваты нельзя было назвать нарушением закона. Одновременно они не были чем-то вроде методов ведения войны. Это было, скорее, нечто вроде спорта, культурной деятельности с серьезным подтекстом, как ежегодные соревнования с чертами битвы, разыгрываемые между соседними городами вчерашней Европы. Молодые люди старались силой захватить некий объект-талисман, который защищался и охранялся молодыми людьми из другого города. (Эти соревнования будут позже преобразованы в игры с мячом.)
Есть тысячи людей из черных районов Южной Африки, в особенности молодых людей, которые просыпаются каждое утро и – поодиночке или объединившись в банды, – отправляются на захваты в «белые» районы. Для них рейдерские захваты – это их бизнес, их работа, их отдых, их спорт: посмотреть, что они могут украсть и принести к себе домой, желательно без драк, желательно избегая профессиональных защитников имущества – полиции.
Рейдерские захваты были ноющей раной на теле колониальной администрации и грозили превратиться в непрерывный цикл мести, который мог перерасти в войну. То, что стали называть апартхейдом, было новомодным социальным ответом на практику, которую поколения вооруженных фермеров не смогли ликвидировать. После 1920-х годов, когда южноафриканские города начали принимать их современный мультинациональный облик, городские потомки тех фермеров столкнулись с выбором между двумя путями отпора рейдам черных захватчиков городов. Первый путь был активным: определить рейдерские захваты как преступление и задействовать полицию для ответа рейдерам путем выслеживания и наказания рейдеров. Другой путь был превентивный: установить границы между черными и белыми зонами и охранять эти границы, определяя каждое незаконное вторжение черных в зону белых как нарушение само по себе.
Выбор первого способа действия оказался неэффективным на протяжении трех столетий. В 1948 г. белые проголосовали за превентивный путь – остальное уже история. Создание границ сделало восходящую социальную мобильность для черных и нисходящую социальную мобильность для белых почти невозможной, срастило классовый антагонизм и расовый антагонизм в единый массив; пока механизм, созданный для охраны этих границ, становился все более дорогостоящим, формировались бюрократические щупальца апартхейда.
© Перевод на русский язык М. С. Курбак, 2013
Надин Гордимер. Интервью журналу «New Statesman» 4 июня 2010 г.[698]
– Прошло более 16 лет после демонтажа апартхейда. Насколько близка цель создания «радужной нации»?
– Я всегда называла себя реалистичным оптимистом. Пока шла борьба, мы были настолько заняты тем, как уничтожить апартхейд, что у нас просто не было времени и настроения подумать о будущем и тех проблемах, которые последуют. Когда мы все впервые пошли на голосование вместе – абсолютно невероятное событие, – мы гуляли и праздновали. Сейчас, на следующий день, пришла головная боль. Есть последствия, о которых мы не думали, которые вырываются из прошлого и в то же время являются результатом общемировой ситуации и условий нашей страны.
– В чем причина такой волны насилия?
– Главная причина – в огромной пропасти между бедными и остальной частью населения, которая, стремясь к нормальному уровню жизни, все больше приближается к богатству. Огромное число бедняков – наследие, с которым невозможно справиться за 16 лет.
Нельзя сказать, что мы делаем все, что должны делать сейчас, чтобы справиться с этой проблемой. Разочаровывает то, что у нас так много коррупции, например, в правительстве и в экономической сфере. Есть и другие причины, которые совсем не были нашей ошибкой, такие как эпидемия ВИЧ и СПИДа – кто мог этого ожидать?
– Каково настроение перед чемпионатом мира по футболу?
– Это очень странная вещь. Вокруг чемпионата мира огромный ажиотаж, но в то же время мы испытываем огромные трудности в связи с его проведением. Я, конечно, не зануда. Людям нужны хлеб и зрелища, так вот это – большое зрелище. Давайте им наслаждаться. Но как насчет хлеба?
– Будет ли чемпионат мира благом для Южной Африки?
– Трудно оценить, какие преимущества даст чемпионат мира для ЮАР в будущем. Получить новые стадионы – действительно ли они кому-то нужны? Что с ними делать? На деньги, затраченные на их строительство, можно было обеспечить домами так много людей, которые до сих пор живут в лачужках.
– Как член АНК Вы однажды сказали, что лучше служить этой организации, будучи в составе партии. Что Вы думаете об Африканском национальном конгрессе сейчас?
– Я думаю, я могла так считать в то время, и это было адекватной позицией тогда. Но сейчас внутри партии очень много разногласий. Потенциальная оппозиция всегда заставляет правящую партию «проснуться». Но внутри оппозиционных партий тоже есть разногласия.
– А что Вы думаете о Джулиусе Малеме, скандальном лидере Молодежной лиги АНК?
– Он имеет влияние на молодых, бедных и безработных. Ему нечего предложить этим людям, кроме того, чтобы возмущаться положением в стране. Я думаю, что этот человек – огромная трагедия. Его очень легко критиковать и, Бог знает, может, и нужно, если вам есть хоть какое-то дело до этой страны и ее будущего. Но надо понимать, что привело к его появлению. Это трагический феномен.
– Вы оптимистично смотрите в будущее?
– Мы все очень обеспокоены положением дел в стране сейчас, но это удивительная страна. Здесь так много всего, и до сих пор так много замечательных людей, которые абсолютно самоотверженно делают все, что в их силах. Но есть то, что люди не осознают. Это огромные перемены, которые произошли в отношениях между черными и белыми. Эти перемены сейчас не так видны из-за многих других проблем, но еще не пришло то поколение, которое может все исправить и расставить по своим местам. Если южноафриканцы сумели побороть апартхейд, мы, конечно, можем объединить наши стремления и справиться с сегодняшними проблемами.
– Насколько эффективна борьба с распространением СПИДа?
– Табо Мбеки был очень образованным человеком и сделал много хорошего, но никто не может объяснить (и я, конечно, тоже) его слепоту в отношении проблемы ВИЧ/СПИДа и пренебрежение к этому вопросу во время его президентства. Сейчас, кажется, за это дело принялись всерьез. Если бы только мы смогли найти – под словом «мы» я подразумеваю весь мир, но в особенности нас – вакцину против СПИДа.
– Достаточно ли делает для этого президент Джейкоб Зума?
– Он говорит правильно о СПИДе, но кто-то может забыть, что когда он был на скамье подсудимых, он сказал публично – и он не может обвинить в этом прессу, – что у него был незащищенный секс с женщиной, у которой, как он знал, был ВИЧ. Это обстоятельство не может не удивлять.
– Будете ли Вы писать автобиографию?
– А почему я должна? Я не настолько поглощена интересом к собственной персоне, чтобы сделать это. Все, что во мне, все, что действительно может представлять интерес для публики, – все это выражено в моих произведениях. Все остальное – моя личная жизнь.
– Может ли литература что-то изменить в жизни?
– А разве она не делает это всегда? Большинство людей не видят разницы между литературой и пропагандой. У пропаганды есть своя задача. Она состоит в том, чтобы убеждать людей. Но литература, поэзия, романы, рассказы – они объясняют жизнь, исследуют ее.
Альберт Камю говорил: «Когда я больше не буду чувствовать себя писателем, я должен прекратить писать». Он имел в виду, что если ты писатель, то ты человек, ты гражданин, и поэтому у тебя есть социальная ответственность. Это не значит, что ты должен заниматься пропагандой, но ты должен изучать эту жизнь. Вот то, что он и многие другие великие писатели делали так блестяще. Мы не могли бы по-настоящему жить без результатов их исследований.
– Вы однажды сказали, что жалеете о том, что не изучали африканские языки.
– Я, конечно, очень жалею об этом. Это мой огромный недостаток.
– А планируете?
– Мы не должны планировать. Жизнь давит на тебя, и ты отвечаешь на это или не отвечаешь.
– Вы участвуете в голосовании?
– Как можно не голосовать, если ты вырос так, как я, зная, что ты можешь голосовать только потому, что ты белый? В последних нескольких выборах до 1994 г. я не голосовала, потому что не за что было голосовать. Но после 1994 г. мы больше не должны были голосовать нелегально. Это драгоценное право, и для нас оно особенно ценно, потому что очень много людей не имели его долгие годы.
– Есть ли что-нибудь, что Вам хотелось бы забыть?
– В моей личной жизни – безусловно. Но в публичной жизни – нет. Я надеюсь, я сделала все, что могла. Этого никогда не может быть достаточно, но таков результат.
