Владимир Русак - Свидетельство обвинения : церковь и государство в Советском Союзе
Местная власть в содружестве с архитектурной комиссией может разработать план и составить смету.
Как видим, - полное взаимопонимание между властью и верующими или, точнее, - полное понимание властью верующих! Но...
На практике этот пункт понимается не буквально. Это означает лишь возможность постройки нового храма на базе имеющегося или имевшегося (даже такой прецедент в глазах общественного мнения, в силу своей редкостности, вероятно, был расценен достойным опубликования), [20] но не нового храма. Сомнительно, чтобы в течение всей советской истории России по всему Союзу было бы построено более десятка новых храмов.
Казалось бы, что здесь особенного? Свобода совести. Группа людей захотела построить храм. Собрали средства. Пожалуйста, стройтесь на здоровье. Но вся беда в том, что свобода совести не так "примитивно" понимается советской властью.
Если отрешиться немного от наших привычных представлений о советской жизни, то можно подумать, какую милость творит советская власть, идя даже на такие единичные уступки Церкви. Ведь представьте себе атеистическое правительство, которое постоянно мечтает о дне, когда все храмы будут закрыты и всякая религия и Церковь станет предметом исторических исследований, так вот представьте себе такое руководство, и вы поймете все величие жертвы, на которую способно советское государство, идя на уступку Церкви, хотя бы и в строительстве новых храмов.
Средства? Ну зачем о них говорить. Что из того, что все материальные затраты строительства, начиная от составления проекта и кончая замком на двери, погашаются из средств церковной общины. Разве речь об этом? Ведь главное - "в идее"! А идея такова: главное - не средства и материалы, главное - разрешение власти на строительство храма. Власть же с разрешением не торопится.
Строительство новых храмов в настоящее время, как правило - это экстраординарные, из ряда вон выходящие случаи, типа храма в г. Комсомольск-на-Амуре, да еще каких-нибудь храмов в районе "номинального" действия советской власти (Западная Украина. Грузия. Прибалтика).
На протяжении всей советской полувековой истории лишь в единичных случаях пункт законодательства, разрешающий строительство нового храма, видел свет и свое воплощение. Правда, митрополит Эстонский Алексий утверждает, что в настоящее время во Владимирской и Новгородской областях и в "некоторых других Епархиях" ("некоторые другие", "так далее", "тому подобные" - ширма, за которой скрывается отсутствие фактов) заканчивается строительство новых "церковных зданий", но что понимать под этими зданиями?
В таких случаях надо говорить не такими общими и обкатанными фразами (где-то, когда-то), а конкретно: тогда-то, там-то построен новый храм в честь такого-то святого. Но для такой конкретности у нас нет реальных фактов.
Избежать необходимости давать разрешение на строительство нового храма властям позволяет то обстоятельство, что они в настоящее время не регистрируют новые общины. За последние 25 лет, как свидетельствует Христианский комитет защиты прав верующих в СССР, не было ни одного случая регистрации новой религиозной общины, даже там, где православные не могут найти на 1000 км. ни одного храма. Это - факт.
Ни 20, ни 200 человек верующих, желающих объединиться в религиозную общину и получить в пользование имеющийся в данной местности (закрытый) храм или построить новый, не получат регистрации, хотя упомянутый митрополит Алексий и утверждает, что в Сибири, Узбекистане, Казахстане и на Украине в последнее время возникли новые "приходы".
Что касается монастырей, то с ними положение еще хуже. В конце 1918-го года в Ярославле был устроен монастырь. Это единственный монастырь организованный в Союзе после издания декрета об отделении Церкви от государства. [21] Но и он вскоре был закрыт.
Процесс закрытия - необратим.
Жестоко? - Да. Особенно, если учесть, что с закрытием храма не смывается с души религиозное чувство: оно разгорается еще сильней, зажигая соседние сердца.
Политика атеистов - в замкнутом круге. Если Церкви дать действительную свободу, то ее проповеди мир не сможет противопоставить равновесную силу, просто таковой нет в мире, и она будет жить.
В случае же репрессий, дискриминации и гонений Церкви, страдания ее лучших представителей, верных чад, являются, по образному выражению Тертуллиана, семенем христианства, и Церковь также будет жить, приобретая новых членов, у которых эти страдания не только вызывают искреннее сочувствие, отклик и отдачу, но и оказываются прочным критерием истинности их убеждений.
Вероятно этим и объясняется в значительной мере неустойчивость политики советского государства по отношению к Церкви, которую совсем нетрудно заметить в его истории: политика непримиримости 30-х и 60-х годов сменялась политикой "мирного сосуществования" 40-х, 50-х годов (кстати, ныне мы переживаем аналогичную политическую волну). Но Церковь очень и очень дорого платит за свое существование.
Иногда - даже принципиально-жизненными отправлениями.
1) "Православный церковный календарь". 1927, с. 43.
2) Циркуляр НКФ СССР, N 102 от 3 сентября 1923 г.
3) Там же.
4) Там же, N 115 от 5 сентября 1923 г.
5) Постановление ВЦИК. 13 июля 1921 г. 3. См. Гидулянов П. В., "Отделение Церкви от государства". Полный сборник декретов, ведомственных распоряжений... М.. 1926. с. 169.
6) "Известия ВЦИК". 24 августа 1918 г. N 180.
7) "Наука и религия". 1976, N 4, с. 4.
8) "Революция и Церковь". 1919. N 2, с. 37.
9) Там же.
10) Гольст Г. Р., "Религия и закон". Изд-во "Юридическая литература". М., 1975, с. 52.
11) Вопиющая несправедливость этого подхода была так явственна, что иногда не выдерживали даже сами большевики. Исполком Пролетарской волости Калужской губернии, например, сам обратился с заявлением в Наркомюст, считая закрытие Церкви в местном монастыре неправильным. "Революция и Церковь". 1919. N 3-5, с. 63. См. Зыбковец В. Ф., "Национализация монастырских имуществ в Советской России" (1919-1921 гг.) Изд-во "Наука". М., 1975. с. 79.
12) "Революция и Церковь". 1919. N 6-8, с. 109. Наивные люди (верующие). Интересно, что бы они сказали, если бы узнали ситуацию наших дней. Даже трех тысяч верующих (Калининская городская область) "недостаточно", чтобы разрешили открыть хотя бы один храм.
13) Там же.
14) "Церковный календарь на 1927 год", с. 48.
15) Там же.
16) Инструкция НКЮ от 24 августа 1918 года.
17) Элиашевич И. Я., "Церковь и фашизм". Изд-во "Прибой". 1929, с. 9.
18) "Журнал Московской Патриархии" 1947 N 12. с 10
19) Постановление НКЮ N 22 от 25 января 1923 г
20) "Православный церковный календарь" на 1927 год, с 48
21) Зыбковец В Ф, "Национализация монастырских имуществ в Советской Рпг сии" (1917-1921 гг) Изд-во "Наука" М. 1975, с 85
ОТНОШЕНИЕ ГОСУДАРСТВА К ПАМЯТНИКАМ СТАРИНЫ."Родина подобна огромному дереву, на котором не сосчитать листьев.. Но всякое дерево имеет корни. Без корней его повалил бы даже несильный ветер. Корни питают дерево, связывают его с землей. Корни - это то, чем жили вчера, год назад, сто, тысячу лет назад..." [1]
Древность заставляет уважать себя за прошедшие столетия, за историю, за события, о которых говорят нам памятники старины
Видимо недостаточно часто и убедительно звучат в устах воспитателей нового советского поколения слова А. С Пушкина о том, что гордиться славой своих предков необходимо, не уважать ее - постыдное малодушие "Неуважение к предкам - это первый признак дикости и безнравственности" [2]
Без преемственности, по мнению Павла Дмитриевича Корина, не может быть никакого искусства, никакого новаторства [3]
Глупая гордость, когда гордятся тем, что за последние 50 (к примеру) лет Москва стала неузнаваемой По-настоящему можно гордиться, когда общими усилиями сохраняется "лицо" города
"Не быть творцом, когда тебя ведет
К прошедшему одно лишь гордое презренье
Дух создал старое лишь в старом он найдет
Основу твердую для нового творенья" [4]
Никто не позволяет себе публично глумиться над родителями, но большевики не задумываясь совершили омерзительный плевок всем нашим славянским предкам тем, что варварски относились к творениям их рук, творениям, в которые они вложили свою душу, и которые заставляли и заставляют изумляться весь мир
Строки популярных большевистских гимнов типа: "весь мир насилья мы разрушим.", "мы старый мир разрушим.", "мы наш, мы новый мир построим" для многих советских руководителей стали программными в их отношениях к русской старине. К церковной - особенно.
Отношение к старине, которая дошла до нас в церковных куполах и монастырских стенах - по сей день остается больным вопросом для советской власти. [5]
Увидеть в "памятниках устарелого культа" всю их непреходящую красоту и бесценное содержание - трудная, а порой и неразрешимая задача для атеистов. [6]
