KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Научные и научно-популярные книги » История » Марсель Брион - Повседневная жизнь Вены во времена Моцарта и Шуберта

Марсель Брион - Повседневная жизнь Вены во времена Моцарта и Шуберта

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Марсель Брион, "Повседневная жизнь Вены во времена Моцарта и Шуберта" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Кралик очень правильно высказался по этому вопросу, когда писал, что «в основе этой революции лежат социальные, политические и национальные проблемы, но что все другие вопросы определяются специфически австрийской проблемой».

«В очередной раз, — пишет он, — в истории ставится вопрос о том, могла ли Вена считать себя истинно имперским городом. Венская революция была не локальным событием, это было землетрясение, потрясшее всю монархию и угрожавшее ее распадом. В Италии, в Венгрии, в Богемии произошли волнения, исход которых в некоторых случаях был гораздо более трагическим. Эпицентр всех этих потрясений находился в Вене. Очень давние вопросы государственного права всплыли на поверхность в своем самом радикальном виде и добавились к местным проблемам, касавшимся отношений между имперской властью и правами городов и государств империи. Именно эти вопросы вставали уже на повестку дня в Вене при герцогах Бабенбергского дома,{55} при Фридрихе Воинственном, при бургомистрах Форлауфе, Хольцере и Зибенбургере, при Фридрихе II, Фридрихе III и Фердинанде I.{56} Как и в 1522 году, мы в 1848-м видим, с одной стороны, город и провинции, с другой — имперское правительство».[137]

Март 1848 года — роковая дата

Революция разрушила мечту о розовом с позолотой мире, которой жила буржуазия бидермайера. Она вынудила буржуазию признать, что ее безмятежность была иллюзорной, покой искусственным, а беспечность опасной.

В силу самой своей принадлежности Вене венский буржуа оказался вовлеченным в беспорядки и жестокости, повергнувшие его в тем больший ужас, что за всю историю Вены здесь не было ничего подобного. Ничто никогда не предвещало возможности такого беспрецедентного зрелища, как взятие Вены штурмом с применением военной силы имперскими армиями, которые отбивали ее у повстанцев. Венцы думали, что такое допустимо в Париже, неоднократно восстававшем и в феврале 1848 года принявшемся возводить баррикады, но чтобы в Вене!.. Этот трагический март остается роковой датой в истории столицы и Австрии в целом, и венцы, вспоминая предшествовавшие этому и последовавшие за этим события этих катастрофических недель, которые Бидермайер, подобно французам, пережил при режиме террора, называют их не иначе как событиями «до-мартовскими» или «после-мартовскими».

Понятно, что атмосфера поначалу неопределенности, а потом ужаса, сменившая покой беззаботного существования, нарушила идиллический мир еще совсем недавней Вены, где пирушки и развлечения казались единственными заботами счастливого народа. Столкнувшийся с новыми идеями, с проявлениями жестокости, требовавшими принятия той или другой стороны, этот народ больше не мог не понимать, что любого восстания достаточно для того, чтобы опрокинуть все мудрое здание покоя, безопасности, благосостояния, в котором прозорливая монархия заботится о своих подданных ради их и своего собственного спокойствия. Не приведут ли «мартовские иды», о которых распевают в своих песнях революционные поэты, к разорению и уничтожению венцев?

Возможно, для этого не хватило самой малости. Если бы венгры Кошута, двигавшиеся на помощь революционерам, вступили в Вену раньше полков Виндишгреца, спешивших туда, чтобы разгромить повстанцев, ход событий, несомненно, был бы совершенно иным. Республиканское правительство упразднило бы империю, и — кто знает? — диктатура пролетариата опрокинула бы городские учреждения и перевернула судьбы жителей Вены. Венцы очень хорошо это почувствовали: предупреждение было суровым. Сколь стихийно ни началась революция, ей явно поспособствовали колебания правительства, неуклюжесть и неуверенность полумер; впервые в своей истории венская буржуазия перестает чувствовать себя защищенной отеческой заботой империи; она утратила веру во всемогущество и бдительность императора, которому так охотно повиновалась в обмен на обещанную безопасность. Буржуазия была мало склонна к тому, чтобы принимать участие в революционном движении, за исключением, разумеется, горстки «интеллектуалов» из среды как буржуа, так и знати, заразившейся современными идеями, и в целом она испытала разочарование и впала в уныние, ее гармоничный союз с монархами, который был прочным фундаментом политической жизни, был поколеблен. Буржуазия почувствовала себя одинокой, поставленной под угрозу со стороны народа и покинутой своими руководителями. Под угрозу были поставлены ее доходы и привилегии, и в отличие от парижской буржуазии, которая как раз выиграла от революций 1830 и 1848 годов, ей было нечего выигрывать, но потерять она могла все, потому что ей были смешны такие нелепости, как свобода печати, во имя которых и происходила борьба.

Когда венская кровь — между прочим, именно так Штраус назвал один из своих самых прекрасных и блестящих вальсов — потекла по камням мостовых столицы в братоубийственной борьбе, все хорошо поняли, что эти дни с марта по ноябрь 1848 года предвещают конец света и что Вена уже никогда не станет такой, какой была до этого. Действительно, войны, финансовые катастрофы, спорадически возникавшие беспорядки создавали атмосферу постоянного бедствия, с которой венцы храбро сражались. Они даже пытались, как когда-то, веселиться и преуспевали в этом, поскольку венский характер был сильнее всего, но той детской невинности, которая царила здесь «до марта», не было суждено воскреснуть уже никогда.

Вена со своими четырьмя сотнями тысяч жителей (не считая населения предместий за пределами «линии», Linienwall) все еще жила в системе почти средневековых институтов под управлением своего бургомистра Чапки,[138] находившегося на этом посту с 1838 года. Только треть из полумиллиона жителей платила налоги. На буржуазию вместе с аристократией была возложена обязанность субсидировать потребности государственных финансов, но буржуазия не была представлена в Государственном совете, а сам город не пользовался никакой автономией. К тому же в имперской Австрии народное представительство было сведено к нулю. Некоторые нации имели свои собственные советы, свои парламенты, но Австрия как таковая ничего этого не имела.

Предвестники революции

Первые требования, сформулированные в 1845 году интеллектуалами, направившими петицию в министерство внутренних дел, сводились к смягчению режима цензуры, остававшейся слишком строгой, несмотря на весь либерализм Иосифа II и его последователей, а также касались положения прессы, представительства буржуазии в парламенте и публикации данных государственного бюджета. Издавалось достаточно много газет, и венские жители всегда читали множество ежедневных, еженедельных или ежемесячных изданий, которые гарсоны в ресторанах тяжелыми пачками приносили своему клиенту вместе с заказанным им кофе. Газета Винер Цайтунг, основанная в 1805 году, контролировалась, если не вдохновлялась Управлением дворцовой полиции, то есть министром полиции. Таким образом, в ее безвредности можно было не сомневаться. Основанный Сафиром в 1837 году Гуманист был злобным, но отнюдь не подрывным. Обе газеты Фридриха фон Герца Остеррайхише Беобахтер и Винер Ярбюхер также были совершенно безобидными. То же самое можно сказать и о газетах Винер Цайтшрифт фюр Кунст, Литератур, Театр унд Моде, Зонтагсблеттер фюр хайматлихе Интерессен Франкля, Ауроре Зейдля и т. п., проверенная послушность которых делала цензуру излишней.

Однако цензура была настолько придирчивой, что даже самые крупные австрийские писатели порой чувствовали себя задетыми, а может быть, и оскорбленными чрезмерной опекой, и они с энтузиазмом подписали мартовскую петицию 1845 года. В числе самых известных лиц, подписавших петицию, фигурируют Франц Грильпарцер, Эдуард фон Бауэрнфельд, Адальберт Штифтер, Анастазиус Грюн, Фридрих Хальм, барон фон Зедлиц, барон фон Фойхтерслебен, Фридрих Кастелли, барон фон Хаммер-Пургшталь, Мориц Готлоб Сафир, Франц Штельцхамер, барон фон Рокитански, Владислав Пиркер. И это вовсе не ниспровергатели, не разрушители установленного порядка, не экзальтированные личности и не прожектеры, а люди здравого смысла, прямолинейного ума, сторонники сохранения режима — о его ниспровержении вопрос даже не ставился, — люди, принадлежавшие к аристократии и благонадежной буржуазии. Трудности времени коснулись также и их. Поэт Кастелли, руководивший «образовательным и развлекательным» журналом Коллекционер (Der Sammler), проявляет беспокойство. «Наша эпоха больна, — пишет он, — и больше не излечится; золотой телец уже на алтарях, искусства печально зализывают раны, а поэзия — увы! — со стоном засыпает».

В 1846 году революция разражается в Кракове, восстают крестьяне в Галиции. В 1847-м даже мирную Швейцарию раздирает гражданская война, так называемая Зондербундскриг. В Лондоне в 1848 году впервые печатается произведение, обреченное на крупный успех: Манифест Коммунистической партии, написанный Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом; удивительно видеть, что он появляется в стране, где либералы с таким трудом добились сокращения рабочего дня до десяти часов и эта наконец принятая мера представлялась еще такой щедрой, «современной» и филантропической!

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*