Николас Хаммонд - История Древней Греции
Во время раскопок в Афинах обнаружены сотни остраконов, датируемых этим десятилетием. На них встречаются все вышеупомянутые имена, а кроме того, остраконы подавались против Гиппократа, сына Анаксилея, и Калликсена, сына Клисфена (вероятно, оба были Алкмеонидами), Буталиона из Марафона и Фемистокла из Фреарр. Благодаря такому процессу отбора афинский народ избрал своим вождем в войне против Персии Фемистокла из Фреарр. Как только избранник стал ясен, а вторжение неминуемо, была объявлена всеобщая амнистия и жертвам остракизма разрешили вернуться. В 480 г. Афины были более сплоченными, чем в 490 г., а избранный вождем Фемистокл отличался не меньшими способностями, чем Мильтиад.
В 487 г. был изменен способ назначения девяти архонтов. Ранее они избирались народом, теперь же их отбирали жребием из 500 кандидатов, выборы которых проводились по демам; число кандидатов от каждого дема было пропорционально его размерам. Требования, предъявляемые к кандидатам, не изменились. Кандидаты по-прежнему должны были принадлежать к одному из двух высших классов собственников, а девять претендентов, отобранных жребием, проходили проверку в Совете пятисот. Эта реформа имела несколько последствий. Она подорвала влияние крупнейших родов, так как те не могли воздействовать на результат жеребьевки; снизила политическое значение архонтов – в прошлом архонт пользовался публично изъявленной поддержкой значительного числа граждан, теперь же опирался на голоса единственного дема; и повысила роль верховного командования (strategia), ведь стратеги по-прежнему избирались всенародно. Амбициозные люди, желавшие заручиться публичным изъявлением поддержки, которое повышало политическое влияние, теперь претендовали на должность не архонтов, а стратегов. Вследствие этого стратеги зачастую становились не только военными, но и политическими вождями. С течением времени реформа затронула состав и престиж Ареопага, который состоял из экс-архонтов. Конечно, архонтами по-прежнему становились умелые и опытные представители двух богатейших классов, но отныне они не являлись, как в прошлом, вождями крупных родов, занимавшими центральное положение не только в политической, но и в религиозной жизни государства. В 487 г. непосредственная цель реформы была аналогична остракизму: сузить поле межкланового соперничества и еще раз подчеркнуть, что, если Афины хотят отразить персидское вторжение, они должны обратить пристальное внимание на избрание главнокомандующего.
В 483 г. персы начали рыть канал через перешеек Афонского полуострова, и стало ясно, что войска будут задействованы с персидским флотом. В конце 483-го или начале 482 г. в государственных рудниках в Лаврионе была открыта богатая серебряная жила, и государство получило в свое распоряжение сумму в 100 талантов. Вопрос, как распорядиться этими средствами, был вынесен на народное собрание. Некоторые предложили разделить деньги между гражданами, но Фемистокл настаивал, что они нужны для постройки 200 военных кораблей. Он привел поколебавший афинян аргумент, что Афины со своим устаревшим и небольшим флотом не смогут покорить Эгину. Хотя Эгина бездействовала во время похода Датиса и Артаферна, оба государства по-прежнему находились в состоянии войны и, несомненно, совершали враждебные акции на море. Ненависть афинян к соседней Эгине была сильнее, чем страх перед персидским вторжением, которое уже было отложено из-за смерти Дария и могло быть отложено снова. Но в то же самое время и народ, и ораторы не могли не иметь в виду опасности вторжения. Невозможно было предсказать, суждено ли Афинам отражать вторжение на море, на суше, или и там и там; но если захватчики явятся с юга, а Эгина перейдет на их сторону, то Афины окажутся беспомощными на море перед Эгиной с ее более сильным флотом.
Поэтому афиняне одобрили предложение Фемистокла. В 482/81 г. были заложены 100 трирем. Возможно, лес для них поставил Александр, царь Македонии, который номинально подчинялся Персии, но сохранял дружбу с Афинами; поставке леса из Фракии или с Тасоса воспрепятствовал бы персидский флот, действовавший между горой Афон и Херсонесом. Видимо, в эти годы началась и подготовка команд для более крупного флота, чем был у Афин до тех пор. Предложение Фемистокла согласовывалось с акцией по укреплению Пирея, которое он предпринял как архонт в 493/92 г. Фемистокл последовательно вел курс на превращение Афин в сильную морскую державу. При этом он столкнулся с оппозицией, по-видимому, в лице Аристида. Примерно в это время Аристид подвергся остракизму, что означало одобрение политики Фемистокла, которая в конечном счете оказалась спасением для Греции.
2. Спарта и Общегреческий союз
Хотя полисы материковой Греции восхищались Афинами за марафонскую победу, своего вождя они видели все-таки в Спарте. У Афин не было сторонников, а соседи проявляли враждебность. Спарта же возглавляла великий союз; среди ее приверженцев были соседи Афин – Мегара, Эгина и Фивы, и она находилась в фактическом, а возможно, и в формальном союзе с самими Афинами. Таким образом, среди греческих государств она пользовалась наибольшим влиянием; ее престиж как военной державы и вождя военного союза после сокрушительной победы над Аргосом у Сепеи не подвергался сомнению. У материковых государств мощь сухопутных сил всегда ценилась намного выше, чем флот; и если бы Персия предприняла сухопутное вторжение, то казалось, что лишь военная коалиция сможет спасти свои земли от завоевания. Поэтому вся проблема организованного сопротивления Персии замыкалась на Спарту. Позиция самой Спарты в этом вопросе была ясна. Она последовательно противостояла Персии. В искренности ее желания прийти на помощь Афинам в 490 г. никто не сомневался, как не сомневался и в ее приверженности религиозным предписаниям. Когда Ксеркс потребовал от греческих государств знаков покорности, к Спарте и Афинам он даже не обращался – они были выбраны им как объект нападения.
Духовное руководство греки искали у оракула Аполлона в Дельфах, но ответ оракула был неблагоприятный. Спарте открытым текстом объявили, что воля Зевса на стороне персов и что либо город Спарта будет разрушен, либо погибнет спартанский царь. Аргос получил совет не выпускать из рук копья и беречь голову. Едва послы Афин вошли в святилище, пифия призвала их спасаться на краю света: «Незавидна ваша доля, ибо город погибнет от огня и свирепого Ареса на сирийской колеснице». Опасаясь возвращаться с таким ужасным пророчеством, послы снова вошли в святилище как просители и получили второй ответ, снова описывающий гибель города, но заканчивающийся не столь обескураживающей двусмысленностью:
Деревянные стены защитят тебя и твоих детей.
Не жди ни топота коней, ни могучей поступи пехотинцев,
А обратись спиной к врагу и спасайся.
Но придет день, когда ты встретишь его в бою.
Священный Саламин, ты погубишь младую поросль,
Когда настанет время посева или время собирать урожай.
Оракул был последователен в своих ответах: Афины будут разрушены, и если афиняне прислушаются к первому пророчеству, то им следует эмигрировать на запад по примеру фокейцев. Спарта либо погибнет, либо понесет тяжелые потери в битве. Поскольку Ксеркс избрал для нападения лишь эти два полиса, Аргосу посоветовали сохранять нейтралитет. Для тех, кто из истории с Клеоменом сделал вывод, что оракул бывает подвержен светским влияниям, стало ясно, что Дельфы не собираются вставать ни на чью сторону. Но в данном случае разницу между нейтралитетом и коллаборационизмом было трудно определить.
Осенью 481 г. представители тех греческих полисов, которые решили сопротивляться Персии, собрались в Спарте на месте, позже названном Эллений. Вероятно, они прибыли по приглашению Спарты, которое подтвердили также Афины. Там они торжественно поклялись вести войну с Персией и вступить в антиперсидский союз. Обсудив военные вопросы, они решили передать командование на суше и на море Спарте. Рассматривались и претензии Афин на морское командование, но союзники отказались служить под афинским руководством. Кроме того, они согласились прекратить все взаимные распри и войны. Благодаря этому наконец закончилась война между Афинами и Эгиной. Затем они послали в Малую Азию шпионов; некоторые из них были пойманы персами, но по приказу Ксеркса им продемонстрировали всю мощь персидской армии и отпустили на родину. Наконец, было решено отправить послов в Аргос, Крит, Керкиру и Сиракузы «в надежде, что греческий мир станет единым и будет согласованно проводить общую политику, поскольку опасность грозила всем грекам в равной степени» (Геродот).
В Аргосе послы были приняты советом. Несмотря на уже полученный ответ дельфийского оракула, Аргос обещал союзу помощь на двух условиях: если Спарта дарует Аргосу тридцатилетнее перемирие и если Аргос будет командовать союзной армией наравне со Спартой. Послы от Спарты согласились поставить вопрос о перемирии на голосование спартанского народного собрания и в случае положительного решения передать Аргосу треть командования. Аргосский совет отверг предложение и приказал послам покинуть территорию Аргоса до заката. Вопрос о том, вступил ли Аргос в дружеские отношения с Персией, служил в древности предметом дискуссий; но в любом случае союзники понимали, что, если Ксеркс минует Истм, к нему, скорее всего, присоединится армия Аргоса. Критские полисы склонялись к союзу, но сперва обратились к дельфийскому оракулу и получили такой ответ, что немедленно отказались помогать материковой Греции. На Керкире послам обещали помощь. Но в момент кризиса керкирская эскадра из 60 кораблей еще не обогнула Пелопоннес; эта задержка породила подозрения, что керкиряне промедлили сознательно, чтобы не ссориться с Персией.
