Виктор Наумов - Повседневная жизнь Петра Великого и его сподвижников
6 (18) мая 1712 года состоялась свадьба шестидесятилетнего фельдмаршала Бориса Петровича Шереметева и молодой, знатной и богатой вдовы Анны Петровны Нарышкиной, урожденной Салтыковой. Этот брак породнил Шереметева с царской фамилией, поскольку первым мужем Анны Петровны был дядя Петра I Лев Кириллович Нарышкин. По свидетельству присутствовавшего на свадьбе Уитворта, «брачное празднество продолжалось два дня кряду с большою пышностью. Царь сделал молодым честь, взяв на себя распоряжения празднеством»(22).
20 мая (1 июня) 1712 года князь Яков Федорович Долгорукий женился на княжне Ирине Михайловне Черкасской. «Царь, — рассказывает Уитворт, — распоряжался празднеством, которое продолжалось два дня. В первый день его величество подверг наказанию большую часть гостей, между прочим и царицу за то, что они опоздали к назначенному часу; но на другой день дамы взяли свое: государь пробыл в Сенате долее, чем предполагал, и его, также как всех его советников, заставили в свою очередь пить из <кубка> Большого орла»(23).
Через два дня состоялась еще одна свадьба лиц из высшего общества, чьи имена не указаны в источниках. Уитворт пишет: «Царь вздумал отпраздновать свадьбу по старинному обычаю. В ней приглашены были принять участие, кроме самого царя, царицы, царевны, дамы, знать, иностранные уполномоченные. Даже пешим приказано было явиться в старинных, странных и неуклюжих костюмах. Иностранцам царь одежды прислал, а дворяне надели одежды, в которых сами они или их предки ходили около тридцати лет тому назад. Чтобы выдержать характер праздника вполне, он выписал из Москвы стариков-музыкантов своего отца. Побывав в церкви в этих маскарадных костюмах, общество село в какой-то баркас, сделанный на манер старого русского судна, тяжелый, неуклюжий, способный двигаться только по ветру. А так как ветер как раз дул противный, баркас до Петергофа буксировался полугалерой. Петергоф — прелестный загородный дом, построенный его величеством на полпути между Петербургом и Кроншлотом. Все общество прибыло туда около одиннадцати часов вечера (ночей здесь в эту пору года не бывает); ему был приготовлен очень хороший ужин. Царь во весь путь с особенным удовольствием потешался над русской стариной, но очень заметно было, что многие играли свою роль с сожалением и не прочь были бы вернуться к прежним порядкам».
На второй день свадьбы гости явились уже в своей обычной одежде европейского стиля. «После обеда, — продолжает Уитворт, — царь повез остальное общество на двух яхтах в Кроншлот, затем на остров Ричард, у которого стоит его маленький флот». 24 мая (5 июня), в последний день празднования, дан был обед на корабле «Адмирал Апраксин», а вечером публика возвратилась в Петербург(24).
Восьмого апреля 1722 года сын канцлера графа Гавриила Ивановича Головкина Михаил женился на единственной дочери князя-кесаря Ивана Федоровича Ромодановского Екатерине. По материнской линии Екатерина Ивановна была племянницей вдовствующей царицы Прасковьи Федоровны. Заключение этого брака знаменовало союз богатых и родовитых семей ближайших сподвижников и родственников царя(25).
Свадьба торжественно справлялась в Москве при самом непосредственном участии царской четы, А. Д. Меншикова, Ф. М. Апраксина, П. А. Толстого и других приближенных Петра. Подробное описание этого события имеется на страницах дневника голштинского камер-юнкера Берхгольца. Гости стали собираться у Красных Ворот, в обычном сборном месте всех торжественных мероприятий, к девяти часам утра, как было заведено в подобных случаях. Маршалу свадьбы положено было всех встречать, однако эту должность взял на себя царь, не считавший себя обязанным подчиняться подобным правилам. Гости толпились на маленькой площади более двух часов в ожидании начала церемонии. «Все мы дома ничего не ели, — пишет голштинец, — в надежде, что на свадьбе будем обедать рано (здесь обыкновенно обедают в 11 часов); между тем время приближалось к 11 часам, а император всё не ехал; нас стали даже уверять, что он сперва покушает дома, отдохнет и тогда только приедет, чтоб тем ловчее и свободнее исполнять должность маршала».
Наконец государь явился в дом Головкиных со своим большим маршальским жезлом и повез жениха в церковь. В начале свадебной процессии ехали верхом два трубача, за ними, также верхом, 12 шаферов, а потом — царь в запряженном шестью лошадьми открытом кабриолете, который он одолжил по такому случаю у П. И. Ягужинского; за ним в карете, запряженной шестерней, следовал жених, а далее и все прочие, «как кому пришлось». Отвезя жениха в церковь, расположенную неподалеку от дома Ромодановских, Петр отправился за невестой «и скоро возвратился с нею в следующем порядке: впереди опять ехали верхом те же трубачи, но с тою разницею, что в этот раз они трубили; за ними 12 шаферов (которыми были все капитаны гвардии) на прекрасных лошадях в богатых чепраках и сбруях; потом — его величество, также верхом на превосходном гнедом коне, с своим большим маршальским жезлом в правой руке… на его лошади были прекрасный чепрак из зеленого бархата, весь шитый золотом, и в том же роде вышитое седло, чего никто не привык у него видеть. После того ехала карета в шесть красивых лошадей, в которой сидела невеста, имея перед собою двух своих подруг или ближних девиц, именно старшую Нарышкину и младшую Головкину, которые обе также скоро выходят замуж. Вслед за тем ехали некоторые дамы, принадлежавшие к свадебной родне; но императрицы как посаженой матери невесты не было между ними».
Подъехав к церкви, император проворно спрыгнул с лошади и отворил дверцу кареты. Жениха и невесту подвели к алтарю. Во время обряда венчания при вопросах священника, желают ли молодые вступить в брак и добровольно ли согласились на него, в церкви раздался громкий смех. Удивленному Берхгольцу потом объяснили: «..жених оба раза отвечал и за себя, и за невесту». Но такой смех слышался не один раз, что немало удивило камер-юнкера голштинского герцога, который никак не думал, что у русских так мало благоговения при венчании: присутствовавшие в церкви, включая жениха, постоянно болтали и смеялись. «В числе прочих венчальных церемоний, — продолжает Берхгольц, — я заметил, что жениху и невесте надевали на голову большие серебряные венцы, в которых они стояли довольно долго. Но так как на голове невесты было столько бриллиантов и жемчуга, что венец не надевался как следует, то один из шаферов всё время держал его над нею».
По окончании обряда венчания свадебная процессия в прежнем порядке отправилась в дом Ромодановских. Царь по должности маршала рассадил гостей по местам; за столом все расположились «так, как обыкновенно принято на здешних свадьбах, то есть дамы с невестою, а мужчины с женихом, отцы, матери, сестры и братья на первых местах, а остальные по чинам». За дамским столом на первом месте сидела новая графиня Екатерина Ивановна Головкина, с правой стороны от нее — посаженая мать, императрица Екатерина Алексеевна, а с левой — княгиня Дарья Михайловна Меншикова. Посаженым отцом жениха был князь Александр Данилович Меншиков, а посаженым отцом невесты — граф Федор Матвеевич Апраксин.
«За обедом, — рассказывает Берхгольц, — провозглашены были обыкновенные на здешних свадьбах заздравные тосты и во всем соблюдался большой порядок Император, в качестве маршала, во всё время сам всем распоряжался и вообще так превосходно исправлял свою должность, как будто уже сто раз занимал ее, да и был притом в отличном расположении духа. Когда императрица приказала своему камер-юнкеру отнести ему молодого жареного голубя, он отошел к буфету и начал кушать с большим аппетитом, стоя и прямо из рук».
В этот момент императорский обер-кухмейстер Иоганн Фельтен вошел в зал в сопровождении гренадеров, которые несли горячие кушанья. Это была вторая перемена блюд, тогда как первая, по всегдашнему обыкновению, состояла из одних холодных кушаний. Петр быстро подбежал к Фельтену, ударил его по спине своим маршальским жезлом и закричал: «Кто тебе велел заставлять гренадеров нести кушанья?» Это была забота не о солдатах гвардии, а о престиже свадебного мероприятия. Разносить блюда по столам должны были гвардейские капитаны, выполнявшие роль шаферов. Петр немедленно приказал вынести блюда и «снова принять у дверей шаферам», которые «должны были подносить их к столу и передавать кухмистеру». При тостах император в качестве маршала собственноручно подавал бокалы с вином свадебным чинам, герцогу Карлу Фридриху Гольштейн-Готторпскому и некоторым иностранным дипломатам, а прочим гостям их подносили шаферы.
После свадебного застолья начались танцы. Петр танцевал полонезы сначала с Екатериной, а потом с новобрачной. «Когда протанцевали еще несколько польских, жених начал с невестою менуэт»; далее «танцевали попеременно то польский, то англез, то менуэты. Всё это продолжалось до тех пор, пока совершенно не стемнело и не зажгли фейерверк, устроенный перед домом по приказанию императора». При этом Петр от начала до конца фейерверка был внизу на площадке и, по своему обыкновению, сам всем распоряжался.
