Дэвид Кинг - Битва дипломатов, или Вена, 1814
Более того, Наполеон нарушил многие свои военные принципы. Некоторые историки предположили, что Бонапарт в те дни страдал от всякого рода болячек — акромегалии, воспаления мочевого пузыря и даже геморроя. В любом случае Наполеон был не в самой лучшей форме. «У меня все срывалось, когда, казалось, все уже получалось», — говорил он впоследствии.
В ходе сражения отдавались путаные, нечеткие и противоречивые приказания, возникали склоки между командирами, случались и предательства вроде скандального перехода к пруссакам генерала Луи Огюста Виктора Бурмона. Имело значение и то, что Наполеон задержал наступление на четыре часа. Он ждал, когда подсохнет земля, дав тем самым больше времени и герцогу Веллингтону для подготовки к сражению, и фельдмаршалу Блюхеру для того, чтобы успеть прийти на помощь союзникам. И так далее. Можно привести много «если», которые могли бы склонить чашу весов в пользу Наполеона.
Битва закончилась, и надо было дать ей название. Блюхер предложил назвать ее «Битвой Прекрасного Союза» по наименованию постоялого двора в лесу Суанье, где встретились два победителя после сражения. Веллингтон предпочел — «Ватерлоо».
Еще в полночь Веллингтон начал составлять знаменитую депешу из Ватерлоо. Он закончил ее днем в Брюсселе, вложил в маленький пурпурный бархатный мешочек, подаренный на балу у герцогини Ричмонд, и отправил с курьером в Лондон. «Одержана славная победа, — сообщал он. — К сожалению, принесены страшные жертвы, я недосчитался многих друзей».
В тот день погибло около 40 000 человек. Потери Веллингтона составили 13—15 000 человек, Наполеона — 25—30 000. Блюхер потерял 7000 человек. Общие потери за четыре дня, возможно, превышают 115 000 человек (60 000 французов и 55 000 союзников).
Брюссель напоминал в те дни один огромный госпиталь. Изувеченных, окровавленных и забинтованных солдат везли на повозках по улицам и укладывали в приготовленные из соломы постели. Жители выходили из домов со снедью и водой, многие брали раненых к себе и ухаживали за ними. По воспоминаниям одного хирурга, он оперировал солдат тринадцать часов подряд, «пока вся одежда не пропиталась кровью и рука не могла больше держать нож». Для раненых это была мучительная процедура. Уставшие хирурги оперировали их без анестезии и других обезболивающих средств.
Меттерних поспешил поздравить Веллингтона с победой или, как он выразился, с «блестящим началом конца Наполеона». Веллингтон был еще более категоричен в оценке исхода битвы при Ватерлоо. «Я не ошибусь, если скажу, что мы нанесли Наполеону смертельный удар», — говорил герцог. Спустя девять дней после подписания Заключительного акта в Вене герцог Веллингтон, фельдмаршал Блюхер и их объединенные армии окончательно повергли французского императора.
Однако Наполеон не собирался сдаваться. Он вернулся в Париж через три дня после битвы с намерением продолжать борьбу. Он соединит войска Груши с Национальной гвардией, объявит очередную конскрипцию и снова пойдет против Веллингтона с 300-тысячной армией.
Планам Наполеона не суждено было осуществиться. Против него выступила влиятельная группировка сановников и политиков, не желавших, чтобы безрассудство Бонапарта вновь ввергло Францию в кровопролитие. В их числе был и министр полиции Фуше, «троянский конь» в его правительстве. Фуше вступил в сговор с законодателями в легислатуре, привлек на свою сторону бывшего бонапартиста, генерала войны за независимость в Северной Америке, героя Французской революции маркиза де Лафайета. Пятидесятисемилетний маркиз настроил обе палаты парламента на осуждение Наполеона. «Император обязан незамедлительно подписать отречение, — настаивал Мари Жозеф Лафайет. — Если мы избавимся от него, мы наконец заживем в мире».
В защиту Бонапарта выступили его советник Карно, брат Люсьен и бывший революционер Эмманюэль Сьейес. «Верно, Наполеон проиграл сражение, — говорили его сторонники. — Но французы должны сплотиться вокруг него для того, чтобы отстоять свою страну». Франция может победить только с Наполеоном.
«Вы забыли, где лежат кости наших сыновей и братьев? — спрашивал их и всех депутатов Лафайет. — В пустынях Египта, в снегах России, а теперь и на равнинах Бельгии. Вы хотите, чтобы они легли и на улицах Парижа? Франция уже потеряла миллионы своих граждан, и все они — жертвы одного человека, стремящегося разгромить всю Европу. Хватит! Мы устали от кровопролития!» — заявил маркиз.
В палатах раздавались призывы к отречению Наполеона, а его ближайшие советники, прежде всего брат Люсьен, требовали ввести армию и объявить чрезвычайные меры для консолидации власти. Наполеон долго не мог прийти к какому-то определенному решению. Он принял горячую ванну и потом бродил по дворцу и дорожкам сада, где у ворот небольшая толпа энтузиастов кричала: «Vive l’Empereur!»
22 июня французская легислатура предъявила Наполеону требование добровольно покинуть трон, либо его свергнут. Ему дали один час на раздумье. Некоторые советники по-прежнему предлагали ввести армию. Но Наполеон отказался. «Я вернулся не для того, чтобы залить Париж кровью», — сказал Бонапарт. В три часа пополудни Наполеон подписал отречение во второй раз.
Глава 33
ЗЫБУЧИЕ ПЕСКИ
Finita la commedia.
Из дневника Генца в последний день мирной конференции
Вести о победе при Ватерлоо разносили по Европе почтовые кареты и голуби. На поле битвы ринулись и охотники за сувенирами, и писатели. Приехал в Ватерлоо лорд Байрон, открыто скорбевший о поражении Наполеона. Посетил место кровопролитного сражения и сэр Вальтер Скотт, написавший потом:
«Земля все еще была изрыта взрывами и усеяна пулями, сапогами, киверами, самыми разными реликвиями, оставшимися после побоища и не представлявшими ценности для местных крестьян».
На поле битвы можно было увидеть цветы, положенные в память о погибших, и встретить крестьян, якобы знавших Наполеона и бравших на себя роль гидов. На рынке торговцы бойко распродавали сабли, награды и другие военные трофеи, подобранные после сражения. Вальтер Скотт купил две кирасы.
Первыми в Париж входили, естественно, победители — британцы и пруссаки, и они решали, какие поправки внести в Заключительный акт Венского конгресса. Побег Наполеона с Эльбы предполагал изменение условий мира, по крайней мере для Франции, хотя союзники, конечно, и расходились во мнениях на этот счет. Наполеон властвовал около 100 дней, мирные переговоры длились 133 дня.
Париж в эти четыре месяца напоминал Вену в дни конгресса. Основное действо происходило на заднем плане. Полные залы собирали театры, особым успехом пользовались оперы, давался новый балет, посвященный Ватерлоо. Устраивались роскошные ужины в ресторанчиках, таких как «Бовилье», «Робер», «Массино», процветали позолоченные игорные залы «Фраскати», «Салон дез этранжер». Один британский капитан советовал всем, кто ищет счастья за рулеткой в игорном доме, не забывать то, что написано над вратами ада у Данте: «Оставь надежду всяк сюда входящий».
Однако Париж отличало от Вены одно существенное обстоятельство. В город вошли 150 тысяч солдат, и столица выглядела как военный лагерь. Белые палатки британской армии выстроились рядами на Елисейских Полях вплоть до еще недостроенной Триумфальной арки. Другие войска расположились на газонах у собора Парижской Богоматери и в Булонском лесу.
Войска пришли в Париж не на отдых. Они были нужны прежде всего для того, чтобы гарантировать возвращение короля Людовика XVIII. Несмотря на протесты, Британия настояла на своем решении — во второй раз возвели на трон монарха из династии Бурбонов. Это было сделано оперативно, никто из соперников даже не успел выдвинуть претензии на власть. Людовик XVIII вернулся с британской армией, как говорили злопыхатели, «прячась за алыми мундирами англичан, окрашенными кровью французов».
Король Людовик получил корону, трон, стражу, но пока еще не имел никакой власти. В столице царил хаос. Французские и союзные солдаты конфликтовали, стрелялись; возникали поединки и между возвращавшимися роялистами и бонапартистами.
Из Лондона приехал лорд Каслри, составив компанию герцогу Веллингтону. Они настроились на сдержанность, на то, чтобы не навязывать Франции мстительных условий мира, которые лишь усложнят положение Людовика XVIII и не будут способствовать стабильности в Европе.
Пруссаки придерживались другого мнения. Блюхер называл Францию «преступной страной», заслуживающей наказания. Некоторые прусские генералы, вдохновившись неожиданно скорой победой, требовали разделить Францию, отобрав у нее Эльзас, Лотарингию, Саар, Савойю, Люксембург, Фландрию, Франш-Конте, Бургундию и взыскать репарации в размере 1,2 миллиарда франков. Гарденберга поразили непомерные аппетиты своих полководцев. «Я почувствовал, что попал в банду преторианцев», — говорил он.
