Александр Тюрин - Война и мир Ивана Грозного
Увы, внимание историков почти не было уделено интересным русским биографиям времен Ивана Грозного — таким опричным воеводам как Хворостинин, таким чиновникам, как лихой дьяк Ржевский, таким опричным предпринимателям, как Строгановы. Разве ж это «рабы тирана», заводные куклы действующие под страхом уничтожения? Напротив, это крайне предприимчивые, инициативные, энергичные, патриотичные люди. Судьба каждого из них просится в ЖЗЛ. Почему же мы вспоминаем не их, а говорливых предателей?
Опричнина дала новые возможности не только таким военачальникам, как князь Хворостинин, но и национальному торгово-промышленному сословию.
Именно во времена опричнины бурно развивается «нарвское плавание» — торговый обмен с Западной Европой через завоеванный балтийский порт Нарву.
Несмотря на каперские атаки поляков и шведов, согласно сведениям Любека от 1567 г., в Нарву приходили немецкие торговые суда с товарами из Гамбурга, Висмара, Данцига, Бреслау, Аугсбурга, Нюрнберга и Лейпцига.
Независимый Новгород скромно обслуживал ганзейскую факторию, принимая все ее монопольные условия. Нарва же переполнена купцами, ведущими свободный торг в острой конкуренции друг с другом. Иногда в порт привозится столько товаров, что продавать их приходится по самым низким ценам. Ливонская хроника Ниенштедта сообщает о том, что «этим путем он (царь) надеялся всего легче утвердиться в Ливонии».
В договорах с датчанами, англичанами, шведами, Иван Грозный непременно оговаривает право свободной торговли для русских купцов.
Русские мастера в Нарве спускают на воду торговые суда и русские купцы регулярно появляются в Копенгагене и Лондоне.
Растет русско-английская торговля через Белое море, а с 1565–1566 русско-нидерландская — через Печенгу на Кольском полуострове, где располагается, и по сей день, самый северный в мире Трифоно-Печенгский монастырь. (Этот регион наши западники также зачисляют в исконно-финляндские земли).
Строгановы, занимающиеся освоением Урала, записываются в опричнину. Этот торгово-промышленный дом не только занимается выгодной торговлей и производством соли, но и строит крепости, охраняет Прикамский и Пермский край от нападений сибирских татар, готовит завоевание Сибирского ханства. Русская история до Ивана Грозного не знает столь активного участие в военно-политических делах хозяйственных русских мужиков (графами Строгановы станут только в XVIII веке).
Английские купцы из московской компании тоже становятся опричниками — был бы интересный факт для английских грозноведов, если бы их хоть чуточку интересовала реальная история.
Во времена Ивана IV русская пенька считается лучшей в мире, до ста судов в год загружается ею в нарвском порту. Русскими снастями и канатами оснащена испанская Великая армада и противостоящий ей английский флот. Одно из канатных производств на территории России создается англичанами — это, наверное, первый случай иностранных инвестиций в нашу промышленность. Помимо канатов и пеньки на экспорт идут лен, воск, кожи, деготь, зола, меха.
Растет торговля русской Астрахани с купцами Хивы, Бухары, Шемахи, Дербента. С востока поступают хлопчато-бумажные и шелковые ткани, нефть, ковры, сафьян, оружие. Через Шемаху, с которой заключен торговый договор, в Астрахань привозятся кызлыбашские (персидские) товары. Груженые всем этим добром русские суда идут от Астрахани вверх по Волге.
Искорение наместничьего правления, ликвидация частных «государств в государстве» способствовало сложению общенационального рынка.
Видный медиевист Б. Д. Греков, в своем исследовании «Очерки истории феодализма в России», писал о быстром развитии внутреннего рынка в Московском государстве времен Ивана IV, о том, что в это время «из среды населения выделяется масса непосредственных производителей, не производящих хлеба и прочих сельскохозяйственных продуктов в собственном хозяйстве, и потому нуждающихся в массовом привозе их извне из земледельческих хозяйств»…
Схожего мнения придерживался и С. В. Бахрушин, которые отмечал возникновения общероссийского рынка и быстрый рост железоделательного, суконного, кожевенного производств в эпоху Ивана Грозного.
Железоделательное производство развивалось в Устюжне, Тихвине, Белозерском крае, Карелии, Лопских погостах. (Увы, помимо железа, других руд в России нет.) Лодейное дело процветало в Вологде и Холмогорах. Товарная деревообработка — в Калуге и Твери. Суконное производство — в Можайском уезде, Ржеве, Вологде. Солеварение в Поморье и в Астрахани. Ярославль, Белоозеро, Новгород, Астрахань и Казань зимой рассылали во все концы государства замороженную рыбу. Селитру изготовливали в Угличе, Ярославле, Устюге. Производство огнестрельного оружия было развито в Москве.
Русский город в это время насчитывает около 200 ремесленных специальностей. Ремесленники работают уже не на заказ, а на рынок, нередко объединяются в артели, перемещающиеся по стране.
Михалон Литвин с воодушевлением сообщает: «Так как московитяне воздерживаются от пьянства (!), то города их изобилуют прилежными в разных делах мастерами». Удивительно, но факт, в эпоху Ивана Грозного русские были трезвым народом, что-то вроде сегодняшних швейцарцев.
В это время быстро растет слой зажиточных крестьян, занятых торговлей. Особо в селах, расположенных вблизи больших торговых путей, — волжского, нарвского, беломорского. Вокруг сельских торговцев группируются дворы крестьян, отказавшихся от пашни, для того, чтобы заниматься ремеслом — кузнечным, гончарным, плотничьим и т. д. Из таких торговых сел постепенно возникают новые города. Сельские купцы открывают свои лавки и в старых городах, которые освобождены царем от боярского и наместничьего управления.
Энтони Дженкинсон, первый английский посол в России, в своем «Путешествии из Лондона в Москву» находит на участке от Холмогор до р. Емцы, что «вдоль всего этого пути русские выделывают много дегтя, смолы и золы из дерева». На северной Двине англичанин видит много судов, дощаников и насад, которые перевозят товары из Холмогор в Вологду, причем грузоподъемность насад достигает десятков тонн. Этими судами доставляется соль с морского побережья в Вологду.
Наилучшие условия для вольнонаемного труда представляли со второй половины XVI века — после разгрома Казанского ханства — северное и среднее Поволжье, а также русский север, особенно Холмогоры, Вологда, Белоозеро. В этих районах проходили интенсивные торговые пути, были развиты разные промыслы, рыболовство, солеварение, канатное производство, выделка кож и т. д.
О путешествии из Вологды в Москву английский посол Рэндольф пишет в самый «разгар» опричнины, в 1569: «Здесь (как и в других городах) много церквей; некоторые построены из кирпича, остальные из дерева… в городе большая торговля, и здесь живет много богатых купцов. Отсюда мы поехали по земле в Москву на почтовых, до Москвы 500 больших верст. Ели и ночевали в почтовых городках. Страна здесь очень красива: ровная, приятная, густо населенная, пашни, пастбища, много лугов, рек, красивых и больших лесов».
В Москве, даже после разорительного нашествия Девлет-Гирея, английский путешественник Дж. Флетчер находит 42 тысяч дворов и 75 верст в окружности. Таким образом население Москвы достигает 200 тысяч человек и превосходит население Лондона. (После Смутного времени, при Михаиле Федоровиче в Москве — только 10 тысяч, и 16 тысяч в конце XVII века).
По сообщению английского путешественника Р. Ченслера в Москву ежедневно прибывает 700–800 возов с зерном.
Во второй половине XVI века рядовые ремесленники в Москве могли заработать до 14 рублей в год, кузнецы в Туле около 10 рублей. При пятидневной рабочей неделе, поденщик мог заработать в год на типичной алтынной оплате (3 копейки в день) примерно 7 руб. 50 коп. А годовой прожиточный минимум одного работника равнялся 2–2,5 рублей. На свою дневную плату поденщик мог жить в течение 3–5 дней.
Вот некоторые цены того времени. 20-фунтовый (9 кг.) каравай хлеба стоил 3 копейки. Телега, упряжь и хорошая лошадь обходились примерно в 6 рублей, а с дешевой лошадью в 3,25 рублей. Сани-дровни стоили около 17 копеек, топор — 5–7 копеек. Готовый сруб большого дома (около 70 кв. м) стоил 8-10 рублей, а дом поскромнее — вдвое дешевле, амбар — 5–6 рублей. Заработная плата включала в себя и оплату части прибавочного рабочего времени. Труд оплачивался почти что по его полной стоимости. Это хорошо для работника, но плохо для роста и концентрации капитала.
Оттого, что ремесла и промыслы не способствовали накоплению частного капитала, верховная власть, аккумулировавшие достаточные средства, сама способствовала развитию кустарного производства, например в Кадашевской, Хамовской и других московских слободах.
Даже злобный недоброжелатель Грозного Н. Карамзин упоминает: «Размножение городов благоприятствовало и чрезвычайным успехам торговли, более и более умножавшей доходы царские».
