Артур Конан-Дойль - Повести и рассказы разных лет
Что ж, оставалось только выследить хозяйку этого славного заведения. Если она окажется личностью столь же диковинной, как и прочие его обитатели, можно будет считать, что квартет удался на славу. Кроме того, в доме должен был находиться еще и ребенок, а где же и быть ему еще, как не подле матери? Я проследовал по кривому коридорчику, соединявшему черный ход с парадным, очень внимательно глядя перед собой - на случай, если Вертлявого отправят куда-нибудь со спешным поручением и ему также удастся "точное попадание", по меткому выражению конюха.
Тускло освещенный коридор явно рассчитан был на завсегдатая, изучившего тут каждую половицу: неудивительно, что я дважды споткнулся в самых темных его углах. Но впереди слышались голоса, и на пол из приоткрытой двери падала полоска света, источником которого, судя по характерным красноватым сполохам, был камин. Голоса, словно выплывавшие во мрак по световой дорожке, звучали дуэтом: в нежную женскую трель неуклюже вписывался мужской бас.
Я продвигался вперед осторожно, но не воровски: когда не уверен в том, какой прием тебя ожидает, всегда лучше топать погромче. Судя по тому, что голоса вдруг смолкли, мои ботинки сделали свое дело. Я прошел еще немного, распахнул полуоткрытую дверь и оказался лицом к лицу с супругой хозяина и Вертлявым.
Последний подвергался допросу: выражение его лица свидетельствовало об отчаянной попытке вспомнить что-то важное. Мое появление слуга воспринял с нескрываемой радостью - во всяком случае, на дверь он бросил такой взгляд, каким грабитель благодарит табличку с надписью "черный ход", за которой его ждет оживленная городская улица. Женщина поднялась, а я весьма бесцеремонно переступил порог.
Стучать я не стал вполне осознанно, и все же одной только решимости оказалось мало, чтобы подавить ощущение вдруг возникшей неловкости. Смущение мое лишь возросло после того, как я взглянул на хозяйку внимательнее. Вместо дородной дамы свойских манер с цветущей физиономией передо мной предстала женщина, которая в любом обществе была вправе рассчитывать на самое уважительное отношение. Спокойствие и решительность, чувство собственного достоинства, светившееся в каждой черте ее смугловатого лица, производили достаточно сильное впечатление. Мое умышленно невежливое вторжение вряд ли могло теперь быть оправдано смягчающими обстоятельствами: присутствие в комнате такой женщины делало мою фамильярность совершенно неприличной.
- Вынужден принести вам свои самые искренние извинения, - начал я как нельзя серьезнее. - Единственное готовое у меня на сей момент объяснение столь бесцеремонному вторжению состоит в следующем: услышав голоса, я захотел с кем-нибудь пообщаться.
- Ничего страшного, сэр, - несколько удивленно проговорила миссис Ферн. - Я готова поговорить с вами, если это действительно необходимо. Саймон, можешь идти.
Женщина говорила с шотландским акцентом. Возможно, именно происхождение и объясняло отчасти некоторые особенности ее поведения. Саймон - он же Вертлявый - воспользовался разрешением с необычайной живостью, причем от восторга рискнул даже мне подмигнуть.
- Вам, наверное, одиноко, сэр? - спросила миссис Ферн с улыбкой, очень украсившей ее тонкие, четко очерченные губы.
- Жутко! Думаю, вы как никто другой можете это понять.
- Ага, уловили акцент? Но я не из Шотландии, хотя отец мой действительно приехал с Севера. Ужасно суеверный был человек и любил пугать меня сказками о феях, домовых и прочей нечисти, обитающей среди холодных горных вершин.
- Место, где вы поселились, вполне подходит для того, чтобы продолжить общение с миром духов, - заметил я. - Не сомневаюсь, что дом кишит привидениями. Вы чем-то взволнованы?
- Ничуть, - отвечала миссис Ферн с веселым смехом. - Да и вы, сэр, страхи свои явно преувеличиваете. Просто воображение у вас слишком развито, что для мужчин, вообще-то, нехарактерно.
- А вы, я вижу, увлекаетесь фотографией, - заметил я с улыбкой. Подтверждение тому я нашел и в гостиной.
- Что вы, сэр, это все муж. Терпеть не могу всякий хлам и обожаю, когда перед глазами - сплошь полированное красное дерево - если, конечно, таковое в комнате вообще имеется. Но мой муж обожает мусор, и с фотографиями своими не расстанется, наверное, ради даже самых расчудесных шедевров живописи.
- Ничего не поделаешь - любимое увлечение.
- Не совсем так, сэр. Это скорее... нежное сердце. Он разве не успел еще рассказать вам, что сердце - его слабое место? Ну, так это чистая правда, хотя, насколько я могу судить, характеризуя себя таким образом, люди далеко не всегда оказываются правы. Вещи очень быстро приобретают для него ценность в силу всего лишь каких-то ассоциаций, так что любую безделушку он готов хранить по той лишь причине, что она была с ним и прежде. Я-то мелочь всякую терпеть не могу. Но муж потакает моим слабостям, а значит, и я должна быть к нему снисходительна.
- Не знаю, миссис Ферн, вправе ли я - пусть даже ради того, чтобы выделить вас как приятное исключение, - критиковать представительниц вашего пола, но во всем, что касается понятий "дать" и "взять", женщины, как правило, не отличаются особой душевной щедростью.
- Вы женаты, сэр? - хозяйка взглянула на меня так спокойно и вместе с тем проницательно, что вопрос этот не показался мне неуместным.
- Ну нет, - рассмеялся я. - Могу похвастаться полным отсутствием каких бы то ни было увлечений - не считая, разве что, слабости к сигарам. Можете вы в такое поверить?
- Нет, не могу, - тихо, но твердо ответила она, не выказав при этом ни малейшего любопытства. После чего вернулась к прежней теме. - Видите ли, сэр, лишь человек, познавший тонкости супружеской жизни, вправе судить о том, что готова отдать женщина и сколько может она претерпеть так, что страданий ее никто не заметит. Простите меня, сэр, но вряд ли вы можете считать себя судьей в этом вопросе.
- Спасибо, что поставили меня на место, - ответил я. - Признаю за вами авторитет во всем, что касается брака. Но я, наверное, вас задерживаю - не говоря уж о том, что заставляю стоять? Ваш муж обещал провести меня по дому после ужина - показать кое-какие комнаты.
- Он будет здесь через минуту, - сказала миссис Ферн. - Не хотите ли присесть, сэр? Саймон, где Джордж?
Последние слова были адресованы Вертлявому, вернувшемуся в комнату с лопаткой угля. Не успел я удивиться тому, что столь почтенная дама, обращаясь к слуге, называет мужа по имени, как она со смехом обернулась ко мне:
- Ну, разумеется, я имею в виду не мужа, а конюха!
Я машинально кивнул и в очередной раз поразился проницательности этой женщины: конспиративная часть моего визита явно находилась под угрозой. Вспомнив о первоначальной его цели, я ощутил неловкость.
Вертлявый стоял неподвижно, разинув рот, с лопаткой в руке. Хозяйка не стала гневаться, а просто спросила решительно:
- Ты что, Саймон, окончательно рехнулся?
Воспоминание о детской песенке, герой которой отказал в угощении Саймону, пожалевшему пенни, заставило меня рассмеяться, и это не осталось незамеченным.
- Пожалуйста, извините, - пробормотал я. - Всего лишь очередной фотографический отпечаток прошлого.
- Я вижу, у вас хорошая память, - улыбнулась она. - Итак, Саймон, где Джордж?
Вертлявый задрожал всем телом; после недавней своей встречи с конюхом я мог догадаться о причине его волнений.
- Ну же, Саймон! - резко повторила хозяйка.
- Он вышел, - выпалил несчастный слуга и затрясся так, что угольки из лопатки посыпались во все стороны.
- Эй, парень! - Миссис Ферн ухватилась за рукоятку, прекратив этот угольный град. - Ты в своем уме?
Швырнув угли в огонь, она ужаснула Вертлявого следующим вопросом:
- Зачем вышел Джордж? Он под таким ливнем и потонуть может.
- Умоляю вас, мадам, я не знаю, - заикаясь, солгал Вертлявый.
Наконец хозяйка его отпустила.
- Никогда не поймешь, что у этого несчастного на уме. Правду он говорит с таким видом, будто лжет. Выдумки же получаются у него вполне правдоподобно.
"Кого надеется она ввести в заблуждение таким объяснением, себя или меня?" - подумал я, но, бросив взгляд на спокойное, открытое лицо этой женщины, тут же укорил себя за подозрительность. В комнату вошел хозяин.
- Добрый вечер, сэр, - пробасил он раскатисто. - Как вам наш ужин?
- Не припомню более вкусного угощения, - ответил я. - В комбинационной кулинарии вы настоящий виртуоз!
- Мне ведь, сэр, пришлось однажды работать под началом у хорошего шефа. В чем дело, миссис? Что-то, я вижу, тебе взгрустнулось.
- Джордж вышел из дому, - недоверчиво проговорила хозяйка.
- Неужели? - мистер Ферн наклонился, чтобы зашнуровать ботинок. - Что ж, остается только благодарить Бога за то, что он у нас такой плавучий. Этот ливень, пожалуй, и рыбу утопит.
- Зачем он вышел, хотела бы я знать.
- Вот уж, понятия не имею, - ответил хозяин, увлеченный своим шнурком. - Он у нас парень с причудами. А причуды - дело такое: лучше им не мешать. Одной переболеешь, другой - глядишь, и полегчает.
