Карл фон Клаузевиц - О войне. Части 5-6
Строго размеренное ежедневное сопротивление должно всякий раз длиться лишь до тех пор, пока равновесие в борьбе еще может поддерживаться в состоянии колебания; при этом методе действий мы страхуем себя от поражения, вовремя уступая то пространство, за которое шел бой. Такая борьба обойдется наступающему по крайней мере так же дорого в отношении потерь людьми, как и обороняющемуся. Если последний время от времени неизбежно несет при отступлении потери пленными, то наступающий будет нести больший урон от огня, ибо ему постоянно придется сражаться в невыгодных условиях в отношений местности. Правда, отступающий окончательно теряет своих тяжелораненых, но и наступающему приходится временно сбрасывать их со счетов, так как обычно они остаются в течение нескольких месяцев в госпиталях.
В конечном выводе обе армии будут в равной мере истреблять друг друга в этом постоянном взаимном соприкосновении.
Совершенно иную картину представляет преследование разбитой армии. В этом случае потери во время сражения, расстройство порядка, подорванное мужество и забота об отступлении крайне затрудняют для отступающего такое планомерное сопротивление, а в некоторых случаях делают его даже совершенно невозможным. Преследующий в первом случае продвигается вперед с крайней осторожностью, даже нерешительно, как слепой, нащупывающий перед собой почву; во втором же случае он ломится твердым шагом победителя, с дерзостью счастливца, с уверенностью полубога, ни перед чем не останавливаясь, – и чем смелее он идет напролом, тем более ускоряет он ход событий в том направлении, какое они уже приняли, ибо здесь – подлинная область моральных сил, которые растут и умножаются, не будучи связаны узкими гранями цифр и мер материального мира.
Отсюда ясно, насколько различно будет соотношение между обеими армиями в зависимости от того, каким из этих двух приемов они достигнут того пункта, на который можно смотреть как на предел намеченного наступающим для себя пути.
Но мы говорили лишь о результате взаимного истребления; к этому результату примыкает еще и ослабление, испытываемое наступающим от других причин, относительно него, как уже было сказано выше, мы отсылаем читателя к седьмой части этого труда. С другой стороны, отступающий в большинстве случаев получает подкрепления в лице вооруженных сил, развертывающихся позднее, они могут явиться или в виде внешней помощи, или представлять новые формирования, созданные собственными настойчивыми усилиями.
Наконец, в отношении продовольствия между отступающим и продвигающимся вперед наблюдается такое несоответствие, что нередко первый живет в изобилии, в то время как другой чахнет от нужды.
Отступающий имеет возможность всюду накоплять запасы, навстречу которым он и идет, в то время как преследующий должен все направлять вдогонку, что даже при самой короткой коммуникационной линии бывает затруднительно, раз он находится в движении; это обстоятельство с самого начала вызывает во всем недостаток.
Все местные средства используются и большей частью исчерпываются отступающим. Остаются лишь обобранные деревни и города, выкошенные и вытоптанные поля, вычерпанные колодцы и замутненные ручьи.
Таким образом, продвигающаяся вперед армия нередко с первого же дня вступает в борьбу за самые насущные потребности. Рассчитывать на неприятельские запасы она при этом совершенно не может, ибо было бы простой случайностью или непростительной ошибкой отходящего, если бы время от времени что-нибудь попадало в руки его противника.
Итак, нет сомнений, что при больших пространствах и не слишком большом несоответствии сил воюющих сторон подобное отступление приведет к такому соотношению между вооруженными силами, которое сулит обороняющемуся бесконечно больше шансов на успех, чем какие он имел бы в случае, если бы решительное сражение произошло на границе. Но благодаря изменению в соотношении сил растут не только шансы на победу; одновременно с изменившимся положением сторон увеличивается и значение победы. Какая огромная разница между сражением, проигранным на собственной границе, и сражением, проигранным в глубине неприятельской страны! Более того, положение наступающего, находящегося в конце намеченного им себе пути, часто бывает таково, что даже выигранное сражение может побудить его к отступлению, ибо у него нет уже ни необходимого напора, чтобы завершить и использовать победу, ни возможности пополнить понесенные потери.
Поэтому имеется существенное различие в том, дано ли решительное сражение в начале наступления или в конце его.
Противовесом огромным выгодам приведенного способа обороны являются два обстоятельства: первое – потери, которые несет страна от вторжения неприятеля, второе – моральное впечатление.
Правда, на ограждение страны от потерь никогда нельзя смотреть как на цель обороны в целом, ибо этой целью будет выгодный мир. Все усилия должны быть направлены на достижение последнего возможно более надежным способом, и нет той временной жертвы, которую можно было бы считать чрезмерной. Однако эти потери, хотя бы они и не имели решающего значения, все же должны быть положены на чашу весов, ибо всегда будут нас интересовать.
Эти потери непосредственно не затрагивают нашей армии и оказывают воздействие на нее лишь более или менее кружным путем; между тем само отступление непосредственно усиливает вооруженные силы. Поэтому трудно противопоставлять выгоды, получаемые армией при отступлении, жертвам, на которые обрекается страна; это явления разного порядка, и между ними нет близкой точки взаимодействия. Поэтому мы можем ограничиться лишь замечанием, что указанные потери будут больше, когда приходится жертвовать плодоносной, густо населенной провинцией и значительными торговыми городами, а наибольшими они явятся тогда, когда вместе с этой провинцией будут утрачены и средства борьбы в готовом или полуготовом состоянии.
Второе обстоятельство, являющееся противовесом, это – моральное впечатление. Бывают случаи, когда полководцу необходимо через него перешагнуть, спокойно проводить свой план и взять на себя все невыгоды, создаваемые близоруким малодушием. Однако это еще не дает нам права считать моральное впечатление за призрак, которым можно пренебречь. Его следует уподоблять не такой силе, которая прилагается к одной точке, а такой силе, которая с быстротой молнии пронизывает все фибры и расслабляет всякую деятельность в народе и в армии. Конечно, бывают случаи, когда смысл отхода внутрь страны быстро усваивается и народом, и армией, причем доверие и надежды даже возрастают, но такие случаи очень редки.
Обычно ни народ, ни армия даже не разбирают, является ли данное движение добровольным отходом или же спотыкающимся, нерешительным отступлением, а еще менее – приняли ли этот план из мудрой предусмотрительности, чтобы обеспечить в будущем успех, или же из страха перед силой оружия противника. Народ будет испытывать чувства сострадания и досады, видя судьбу, постигшую принесенные в жертву провинции; армия легко может утратить доверие к своему вождю и даже веру в свои силы, а непрерывные арьергардные бои во время отступления будут постоянно вновь подтверждать ее опасения. Относительно таких последствий отступления не следует заблуждаться. И безусловно, рассматривая вопрос сам по себе, было бы естественнее, проще, благороднее, более соответственно моральному облику народа открыто выступить к барьеру, чтобы неприятель не мог переступить границы народа, не встретившись с его гением, требующим удовлетворения кровью.
Таковы выгоды и невыгоды указанной выше системы обороны; теперь еще несколько слов об условиях ее и о благоприятствующих ей обстоятельствах.
Обширные пространства или, по крайней мере, длинная линия отступления составляют главное и основное условие, ибо несколько переходов вперед, конечно, не смогут заметно ослабить неприятеля. Центр сил Бонапарта в 1812 г. под Витебском имел в своем составе 250000 человек, под Смоленском – 182000, а под Бородином он сократился уже до 130000 человек, т. е. сравнялся с численностью центра русских. Бородино находится от границы на расстоянии 90 миль; но только под Москвой образовался решительный перевес в пользу русских, что дало делу настолько несомненный новый оборот, что даже победа французов под Малоярославцем не могла внести в него существенного изменения.
Такой колоссальной территории, как Россия, не имеет ни одно европейское государство, и лишь у немногих из них можно себе представить линию отступления, достигающую сотни миль. Но зато и такая сила, как у французов в 1812 г., нелегко может встретиться при других обстоятельствах, а особенно такой перевес, какой наблюдался в начале похода на одной стороне: у французов было более чем вдвое войск и, кроме того, решительное моральное превосходство. Поэтому то, чего удалось здесь достигнуть лишь на протяжении 100 миль, при других обстоятельствах, пожалуй, может быть достигнуто при отступлении на 50, а то и на 30 миль.
