Джеймс Корум - Корни блицкрига
Важной особенностью военных игр 1926–27 годов было уделение большого внимания воздушной составляющей. Нападавшие силы «красные» обладали воздушными силами, в значительной степени состоящими из бомбардировщиков. Оборонявшаяся армия «синих» имела более сбалансированные ВВС, в составе двух истребительных бригад, двух бригад ночных бомбардировщиков и одной бригады дневных и бригадой ночной истребительной авиации. Хотя ВВС имели собственное отдельное командование, в данной ситуации они действовали под тактическим управлением высшего армейского командования. Поскольку атаковавшая «красная» сторона имела сильную бомбардировочную авиацию, оборонявшиеся войска «синих» уделяли большое внимание использованию частей зенитной артиллерии для противодействия этой угрозе.{947}
Групповые маневры, учения войск связи и ежегодные военные игры войскового управления — все это свидетельствовало о том, что к концу 20-х годов Рейхсвер предпочитал думать о современной войне в терминах нормальных вооруженных сил, маневренной войны и моторизации. В этих играх использованию милиционных частей или обороны с помощью таких нетрадиционных средств ведения войны, как партизаны, уделялось мало внимания. Несмотря на попытки создать жизнеспособные милиционные войска и интерес министра Рейхсвера Гренера к построению большой национальной милиционной армии, войсковое управление просто игнорировало использование милиционных войск при обучении своих офицеров стратегии и тактике. Позиционные действия Первой мировой войны с непрерывной линией фронта также игнорировались в военных играх. Сценарии 1926–27 года показывают, что войсковое управление полагало, что исход будущей войны будет решен большими, сравнительно подвижными регулярными войсками, ведущими маневренные боевые действия. К середине 20-х это был единственный вид войны, который обучался вести Рейхсвер — что резко контрастировало с французами, все еще мыслившими в терминах позиционной войны, а также с американцами и британцами, по видимому не имевшими никакой доктрины крупномасштабной войны вообще. Немцы имели четкое представление о будущей войне и целеустремленно готовились к ней.
Эти ясность и четкое понимание цели проявились в высоких стандартах обучения, достигнутых в дивизиях Рейхсвера. Американский военный атташе, который наблюдал дивизионные маневры в 1924 году, сообщал «об армии, которая в соответствии с нашими стандартами, находится выше среднего в обучении, дисциплине и боеспособности; лучше в отдаче приказов, организации штабной работы и высшего командования.»{948} В 1926 году американский атташе был единственным иностранным наблюдателем, которому разрешалось участвовать в маневрах и I и II группы. В том же году он отмечал, что «германская армия, как кажется, достигла очень высокой степени обучения, как офицерского, так и рядового состава.»{949} Нисколько не надсмехаясь над имитацией танков и орудий в Рейхсвере, он видел, что это был удачный способ обучения войск, когда средства были недостаточны, а вооружение недоступно; он рекомендовал использовать такие же методы при обучении американской армии.{950}
В то время как немцы, достигшие заметного прогресса в обучении и управлении большими войсковыми массами, с использованием современного вооружения и тактики, победоносные армии союзников стагнировали. Первые многодивизионные маневры французской армии имели место в 1922 году. В них приняли участие лишь несколько дивизий большой французской армии, а работа французского высшего командования критиковалась немецкими наблюдателями. По мнению немцев, французский штабной колледж французской армии продемонстрировал «заметное предпочтение методам позиционной войны».{951} Немцы писали, что французская тактика лишена воображения и шаблонна — стандартная критика со стороны германского Генерального штаба.{952} В 1924 году для организации крупных маневров французская армия выделила лишь три дивизии. В том же году германские наблюдатели пришли к выводу, что восемнадцати месячный срок обучения французских призывников не мог подготовить солдат для реализации современной тактики взаимодействующих родов войск.{953}
Британская армия задержалась с проведением своих главных послевоенных маневров вплоть до 1924 года. Во время этих маневров лондонская «Таймс» сделала неблагоприятное сравнение между армией 1914 года и современными войсками. Британские экспедиционные силы 1914 года (БЭС), по словам «Таймс», были втрое сильнее чем послевоенная армия, расположенная на территории Англии, и за десять лет до этого имела более высокий уровень обучения и подготовки.{954} Армия США, в отношении обучения, поставила худший рекорд из всех крупных армий. В период между Первой мировой войной и 1941 годом она не провела ни одних маневров с участием нескольких дивизий. Единственной возможностью, когда американские офицеры могли хотя теоретически обучаться организации боевых действий с участием больших соединений, были военные игры во время одногодичного курса в Штабном и командном колледже в Форт Ливенуорте. Трумэн Смит, наблюдавший за подготовкой германской армией в 20-е годы, перед посещением Штабного колледжа армии США описал обучение в Форт Ливенуорте как «архаичное». Этот подход к войне рассматривал последнюю как «ряд математических формул».{955}
Эволюция бронетанковых войск Германии
Хотя Рейхсвер продемонстрировал значительные успехи в разработке своей собственной доктрины танковой войны, в середине 20-х развитие бронетанковых войск, так же как и ситуация с ВВС — было тесно связано с программой обучения и испытаний новой техники, реализуемой на территории СССР. Программа обучения танкистов в Казани была намного меньше, чем программа подготовки пилотов в Липецке и осуществлялась в течение более короткого временного отрезка — с 1929 по 1933 годы. Однако она сыграла важную роль в развитии германской доктрины танковой войны, поскольку позволила немцам сгладить переход от середины 20-х, когда танковые теоретики Рейхсвера усваивали уроки Первой мировой войны, к началу 30-х, когда армия начала создавать полноценные бронетанковые войска. Поэтому программа обучения танкистов и испытания бронетанковой техники была одной из наиболее важных тайных программ Рейхсвера. Без возможности реально, на практике обучать офицеров в России, Рейхсверу пришлось бы осуществлять перевооружение армии, не имея реального опыта в области танковой войны.
Немецкая танковая программа получила высокий приоритет, начиная с 1925 года. Весной 1927 года Рейхсвер достиг большого дипломатического успеха: заключение соглашения с Советским правительством об открытии учебного и испытательного центра в Казани, расположенной в глубине СССР. Немцы стремились построить такой центр с самого начала военного сотрудничества между Германией и СССР с 1922 года, но подозрительность со стороны Советов, также как и разногласия между правительством и руководством Красной армии стали причиной длительной задержки.{956} Генерал фон Бломберг, руководитель войскового управления, считая, что задержка в вопросе о создании учебной танковой школы является достаточно серьезной проблемой, обсудил этот вопрос напрямую с народным комиссаром обороны Ворошиловым в 1928 году, когда последний посетил Берлин, а фон Бломберг проинспектировал германские центры на территории СССР.{957} Казанская школа, также как и центр ВВС в Липецке, должен был состоять из многочисленных современных учебных классов и подсобных помещений, а также комфортабельных квартир и хорошей офицерской столовой.{958} В Казани Рейхсвер получил в свое распоряжение большой полигон — идеал для обучения танкистов и испытания танков.{959}
Первый учебный курс в Казани начался весной 1929 года; задержка в открытии школы была связана с трудностями отправки готовых образцов немецких танков и ьронеавтомобилей.{960} Казанский центр, официально названный Экспериментальной и испытательной станцией тяжелой техники, подчинялся инспекции автомобильных войск.{961} Первым начальником центра стал подполковник Мальбрандт, а первым руководителем испытательной станции майор Пирнео, танковый инженер управления вооружений.{962} Руководителем первого курса в 1929 году стал Фрилрих Кюн, который впоследствии в 1940 году стал начальником Школы танковых войск. Артиллерийским инструктором стал бывший обер-лейтенант Баумгарт, который в 1934 году вернулся в армию. Техническим преподавателем был инженер Вальтер с заводов Крупа.{963} Курсы танкистов готовили от 10 до 11 курсантов в год.{964}
Курс, длившийся примерно около года, начинался с четырех-пяти месячной программы технической и тактической подготовки в школе автомобильных войск около Берлина. Весной германские офицеры отправлялись в Казань для непосредственного обучения с использованием бронированных машин вплоть до осени. В Казани упор делался на подготовке в ведению танковых боев в масштабе роты и батальона.{965} Целью танковой школы была подготовка кадров квалифицированных танковых инструкторов для Рейхсвера. Каждый офицер должен был достичь высокой квалификации в области танковых операций, стрельбе из танковых орудий, обслуживании танка и работе с радиостанцией. Существенную часть курса составляли полевые тактические учения.{966} Танковая школа состояла из пяти отделов — учебный, экзаменационный, технических тестов, снабжения и административный.{967}
