Терри Джонс - Варвары против Рима
Весной 451 г. гуннская армия огнем и мечом прошлась по Галлии. В начале апреля был осажден и разрушен Мец. И вновь это был не молниеносный набег диких всадников, а размеренный марш тяжеловооруженной армии. И защиту городов, и составление отчетов о происходящем перепоручили церкви. Епископы делали все, чтобы организовать хотя бы какое-то подобие обороны, а церковные летописцы писали довольно путаные хроники событий. Перепуганные монахи изображали гуннов как бедствие, ниспосланное Богом, дабы покарать грешников, и подробно описывали различные случаи чудесного спасения праведников. Для них главным в этой ситуации было то, что гунны являлись язычниками, а стало быть, это — война небесная, разыгрывавшаяся на земле. В результате столь мистического подхода к вопросу мы понятия не имеем, каким путем шла армия Аттилы и что он делал на протяжении нескольких недель.
Войска Аэция выступили в поход относительно быстро. Он сумел собрать армию антигуннской коалиции, которую поддержали римские армии, состоявшие из бургундцев и вестготов. Аттиле не нужно было охотиться за вестготами — они сами шли ему навстречу. Войска Аэция столкнулись с Аттилой в июне у Орлеана, примерно в 1200 милях от его родины. Сил оказалось достаточно, чтобы прогнать гуннов прочь.
Аттила не ожидал такого поворота событий и принялся отступать с максимально возможной быстротой. Но Аэций не собирался оставлять его в покое. Он организовал преследование и нагнал армию гуннов (явно двигавшуюся довольно медленно) через какую-то сотню миль. Точное место сражения однозначно не установлено, но обычно его именуют «Каталаунские поля» («Шалонские поля»). В любом случае, это произошло где-то в окрестностях Труа. Битва была ужасной, с огромными потерями — согласно основному источнику, погибли 165 000 человек, впрочем, число убитых точно никто не считал. Это было первое сражение, проигранное Аттилой.
ЗНАМЕНИЯ И ЧУДЕСАПеред битвой шаманы-предсказатели Аттилы изучили кишки нескольких жертвенных овец и провозгласили, что сражение закончится смертью одного из предводителей. Поскольку с самого начала все шло против него, Аттила обезумел. Уверенный, что ему пришел конец, он пожелал, чтобы для него устроили погребальный костер из седел, — хороший способ позаботиться о своих людях, если у вас приключилась мания преследования. Под конец битвы адъютанты убедили его, что это еще не катастрофа, после взаимного прекращения боевых действий Аттила начал медленное отступление, и его потрепанная армия вернулась в Венгрию. Предводителем, убитым на поле сражения, оказался Теодорих, король вестготов. Аттила, во всяком случае, добился того, о чем его просил Гейзерих.
В следующем, 452 г. он вернулся и на этот раз направился в Италию. Но теперь у Аэция не было коалиции, чтобы остановить Аттилу. Похоже, что его появление оказалось совершенно неожиданным. Аттила подошел к городу Аквилея (вблизи Венеции) и осадил его, но был уже готов отступить, как вдруг увидел аиста, уносящего своих птенцов из города. Знамения имели для него большое значение: он понял, что, предчувствуя будущее, аист переносит гнездо из города, который будет разрушен. Аттила решил не снимать осады, и вскоре после этого защитники Аквилеи дрогнули. Гнездо аиста было действительно уничтожено, но современные историки верят, что Аттила не нанес большого вреда этому городу, как, впрочем, и другим, захваченным в ходе кампании.
Аттила брал город за городом: Падую, Мантую, Виченцу, Верону, Брешию, Бергамо… пока наконец не взял Милан. Это был важный символический момент: именно в Милане Константин провозгласил империю христианской. Кроме того, здесь была резиденция Амвросия, который столетием раньше так яростно и успешно искоренял язычество в Риме. Милан был одной из столиц Западной империи. Теперь на ее трон взошел язычник.
Именно во время пребывания Аттилы в Милане произошло событие, объясняющее природу устремлений короля гуннов. Увидев во дворце картину, изображающую римских императоров на золотых тронах, с лежащим у их ног мертвым человеком, которого он принял за соплеменника, Аттила приказал, чтобы картину перерисовали. Теперь он сидел на золотом троне, у подножия которого были римские императоры, но не мертвые, а трусливо высыпающие золото из мешков[405]. По мнению византийского ученого X в., записавшего этот рассказ, Аттила добивался не уничтожения империи, а ее подчинения.
Валентиниан отказал Аттиле в руке Гонории, но сейчас император не владел ситуацией. Он, судя по всему, находился в Риме, причем до смерти перепуганный (по сведениям одного из современников, Проспера Аквитанского)[406]. Аэций явно был не в состоянии собрать большую армию[407]. Поэтому Валентиниан направил к Аттиле посла. Им был Лев, епископ Римский.
Лев был человеком твердых и прямых взглядов. Он отличался бесстрашием, поскольку был уверен, что находится под защитой св. Троицы и что его долг, как Святого отца города Святого Петра, быть носителем римской власти. Виргилий в своих «Энеидах» обозначил видение римлянином своего места в мире: «Помни, римлянин, твоя власть (империй) правит народами». Так происходило во времена Августа, и в течение 450 лет основным предназначением императоров было осуществлять эту власть. Но теперь в империи возник вакуум, и власть нового типа должна была его заполнить. Власть епископа Римского.
Он встретился с Аттилой на берегу реки Минцио в Ломбардии, возможно, как предположил один историк, в пределах прямой видимости с фермы Виргилия[408]. Встреча очень напоминала мифологический сюжет. Оба — и папа, и король, верили, что они избраны править миром. Это было столкновение двух гигантских эго. И все же, почти магическим образом, там, где ничего не смогла сделать сила, сработала дипломатия. Аттила развернул свою могучую армию и направился назад в Венгрию.
Через 1000 лет Рафаэль изобразит на картине папу Льва I (на самом деле он рисовал тогдашнего папу, Льва X) спокойным и величественным, поднимающим руку в жесте, призывающем к миру, в то время как над ним Святые Петр и Павел размахивают мечами. Аттила выглядит ошеломленным, а его армия бежит в ужасе, видя столь бесспорное проявление гнева Божьего.
Так что же случилось на самом деле? Чуда не произошло. Папа не был в действительности одноруким. Рядом с ним находились не святые, а римские сенаторы: экс-консул Авиений, возможно, богатейший человек в Риме, и экс-префект Италии Тригетий, дипломат, который несколькими годами ранее вел переговоры с Гейзерихом. В сущности, римская делегация была собрана с миру по нитке: денежный мешок, переговорщик на случай, ежели Аттила суеверен. Видно, таким он и оказался, поскольку присутствие пантифика помогло.
Иордан поясняет, что, когда Аттила согласился отступить, «он объявил и с угрозами признал открыто, что он принесет еще худшее зло Италии, если они не пришлют ему Гонорию, сестру императора Валентиниана и дочь августы Плацидии, с причитающейся ей частью королевских богатств»[409]. Аттиле было обещано, что он их получит. Другими словами, Лев со своими компаньонами был послан Валентинианом, чтобы согласиться на капитуляцию. Аттила получил свою невесту и приданое (золотом, не землями — но он золото и предпочитал). Он добился от Запада подчинения. Больше не было абсолютно никакого смысла двигаться на Рим, особенно, если, как полагают некоторые, продовольствия не хватало, а армия страдала от болезней.
Аттила вновь удалился в Венгрию, чтобы спланировать кампанию будущего года. В ожидании прибытия Гонории он взял себе другую невесту и в первую брачную ночь, как пишут, занялся не молодой, а обильным возлиянием, отчего лопнул кровеносный сосудик в носу, и от кровотечения Аттила умер. Учитывая, что среди немногих сведений, известных нам об Аттиле (от Приска), есть и то, что он не напивался допьяна, остается простор для размышлений о возможном убийстве[410]. Ему было 50 лет. Он так никогда и не получил Гонории, и никто не знает, что с ней стало.
КАК АТТИЛА ПОМОГАЛ СОЗДАНИЮ ПАПСТВААттила одержал бесполезную победу. Подлинным победителем оказался человек, которого мы теперь называем папа Лев I. Он вернулся в Рим с легендой, которую можно было добавить к перечню христианских чудес, доказывая, что церковь спасла Рим от разграбления (которое, на самом деле, ему не угрожало). Церковь теперь была реальной силой, сменившей в Риме военную власть. Именно в этот момент Римская империя сдала Рим. Не Аттиле, а папе.
Епископа Римского называли «папа», но это была форма обращения к примерно 2000 священнослужителей. Слово означало просто papa, «отец». У епископа Римского не было специального титула. Но у Льва была вера в то, что поскольку Рим — город Святого Петра, то его епископ должен быть главой церкви.
