Иван Беловолов - Истра 1941
Большую помощь Народному музею оказывают ветераны войны. Алексей Васильевич Жадное, например, работающий в Рязани, собрал богатый материал о Федоре Полетаеве и передал его нам. Сейчас в музее оборудован отдельный стенд, материалы которого рассказывают о Герое Советского Союза и Национальном герое Италии сержанте Ф.А. Полетаеве, сражавшемся в декабре 1941 года на Истринско-Волоколамском направлении в рядах 28-го гвардейского артполка 9-й гвардейской краснознаменной стрелковой дивизии.
Олег Васильевич Голышев, проживающий в Котласе, прислал свои воспоминания о боях за Истру и дал много адресов своих товарищей по оружию.
Десятки ветеранов-гвардейцев разыскал и сообщил их адреса бывший разведчик В.А. Болотов.
…Стоит дом у дороги. И идут к нему люди, стар и мал. Идут, чтобы больше узнать о мужестве и героизме живых и павших ради счастливого нынче, и дают клятву на верность отчизне, партии. Для нас, работников Народного музея, — это самая лучшая благодарность и признание нашего труда.
Е. ДОКУЧАЕВА,
член совета Ленино-Снигиревского народного музея.
ИЗ ПОЭТИЧЕСКОЙ ТЕТРАДИ
Алексей ПЫСИН, лауреат Государственной премии БССР имени Янки Купалы, бывший рядовой 18-го и 22-го гвардейских полков 9-й гвардейской краснознаменной стрелковой дивизии.
Наше время считают деревья,
что взросли на священной золе.
И в минуту большого доверья
вспоминаем мы тех, кто в земле.
Под кореньями, под молочаем есть
у каждого кто-то родной.
«Так почтим их
минутой
молчанья…»
Так молчат берега над водой.
Между нами поток быстротечный
с мотыльками, стволами берез,
с первым криком, теплом человечьим
до последнего вздоха… до звезд…
Знаю — вечность, холодная, тихая,
никому никого не вернет.
Только в соснах часы твои тикают
и кукушка кукует-поет…
* * *
Солдатам
Реквием поет надречный бор.
А я не в силах, не могу отпеть их,-
Я юными их вижу до сих пор,
Живые их черты мне зримы в детях.
Летят над обелисками года;
И вот уже идут с цветами внуки,-
Их кровь родная, их глаза и руки,
Их жизнь, что не иссякнет никогда.
Приветствую вас, близких и несчетных,
Без проповедей громких и речей.
Двадцатый век меж камышей болотных
Припас вам
Допотопных журавлей.
Бегут мальчишки вслед весенней стае:
А вдруг перо жар-птицы упадет?
Чудесным оперением блистая,
В свой час ракету кто-то поведет.
Но, что бы там познать ни довелось им,
Пускай науку вытвердят одну:
Из малых зерен в мире — все колосья
И только плуг вздымает целину.
Ник. МИХЕЕВ, гвардии старшина
И ты и я — одну несли мы ношу,
А под огнем легко ли было нам!
Не мы ль с тобой, товарищ мой хороший,
По- братски все делили пополам?…
Мороз трескучий сковывал нам жилы,
Метель дороги все позамела,
Но сила нам в бою не изменила,
И смерть в бою гвардейцев не нашла.
А там и тут, совсем почти что рядом,
Тяжелыми осколками звеня,
С громовым треском падали снаряды,
Визжали мины, лязгала броня.
Дымилось небо от свинцовой бури,
Да ветер злой неистово крепчал.
Бандит с фашистской свастикой на шкуре,
Как дикий зверь, бросался и рычал.
Залив весь мир страданием и кровью,
Избороздив историю войной,
Он подходил к воротам Подмосковья,
Он меч занес над нашей головой.
Но мы пред ним не стали на колени,
Не осрамили честь родной земли.
Приняв большое, страшное сраженье,
Мы в наступленье грозное пошли…
НА СТАРОМ КП
На оживленном Волоколамском шоссе большую скорость не разовьешь. Водитель то и дело притормаживает. А навстречу нам мчатся, торопясь к столице, мощные трайлеры со стеновыми панелями, сложенными шалашиком, сверкающие рефрижераторы со всякой снедью для столичного гастронома, словно из мороженого вылепленные нарядные цистерны с надписью «Молоко». Что ж, переждем эту «тяжелую артиллерию», командующую на шоссе по утрам. И вспомним другую — грозную, боевую, что шла здесь непрерывным потоком в декабрьские дни 1941 года к близкой тогда линии фронта.
Картина, как говорится, иная!
И это даже хорошо, что мы так медленно продвигаемся вперед, будем считать, что у нас на спидометре не километры, а годы. Сверяемся по карте. 37-й километр, прямой дорогой налево в Дедовск.
Здесь находился тогда КП командира 9-й гвардейской дивизии А.П. Белобородова, последний КП. Дальше ни на шаг не отступили сибиряки-гвардейцы. И враг не продвинулся к Москве ни на шаг.
Вот и Дедовск. Участники боев, которые проходили поблизости в 1941 году, не видели эти новые жилые кварталы, внушительное здание Дома культуры, школы, что построены здесь в послевоенные годы. На первый взгляд и старый Дедовск не очень-то пострадал от войны. Фашисты бомбили городок как-то лениво, лишь иногда разгружая на обратном пути отогнанные от столицы бомбардировщики.
Но так ли уж мало этих замет войны в Дедовске? Старожилы покажут вам «раненый» дом. На здании еще сохранились следы осколков. Прошла мимо женщина с пустым рукавом, а в другой, единственной руке — хозяйственная сумка. Нет, это не фронтовое ранение, это случилось здесь, в самом городе, который был фронтовым в те дни.
Если по дороге к старому КП заглянем в городской парк, то увидим мемориальную доску с именами рабочих Дедовской фабрики, погибших на фронтах Великой Отечественной войны. Их было 320. Всегда здесь встретишь стариков — отцов, матерей, читающих строку с именем и фамилией сына.
А рядом обелиск, где похоронены солдаты и офицеры 9-й гвардейской, сражавшейся за Дедовск, ставшей здесь заслоном на пути врага, рвавшегося к Москве.
Память о воинах, погибших за отечество, священна! Тихо в зале Народного музея, открытого ветеранами войны в фабричном Доме культуры. Вот под стеклом витрины солдатский треугольничек. Это письмо с фронта. Дальше котелок солдата. Он дошел с ним от подмосковного городка до самого Берлина. Фотографии живых и погибших. Рабочие Дедовска и гвардейцы 9-й дивизии стояли как бы в одном строю.
Перелистываем историю фабрики, написанную руками самих дедовцев. Что только не делала фабрика для победы! В мастерских готовили стальные колючки, чтобы на дорогах в «их тылу» прокалывались шины вражеских машин. А после войны именно на этой фабрике будут изготовлены тысячи метров кордной ткани для нашей шинной промышленности, создавшей славу советской автомобильной «обуви». А тогда дедовцы и траншеи рыли, и в тыл врага на разведку ходили, работницы перевязывали раненых бойцов-гвардейцев. Госпиталь помещался здесь же, в школе.
Нет, ничего не забыто с той поры. С помощью ветеранов войны, живущих в Дедовске, находим бывший командный пункт 9-й гвардейской дивизии, описанной писателем Александром Беком в его очерке «День командира дивизии». Когда-то тут помещался кооператив поселка, а теперь находится продмаг. Кое-что в здании перестроено. Но в общем-то КП такой же, каким был в суровые дни войны.
Спускаемся в подвал, где стояли тогда дублирующие полевые телефоны, отмечаем прочность стен. Здание для командного пункта было выбрано и обставлено, как положено, с пулеметом у входа «на всякий случай»! Были здесь две жилые комнаты, в которых тогда разместились командир и комиссар дивизии А.П. Белобородов и М.В. Бронников.
Выходим из старого КП. Хорошо, отчетливо видна тогдашняя линия фронта у села Рождествена. Вот и поле, о котором позднее генерал армии А.П. Белобородов писал в своей книге «Ратный подвиг»:
«Жизнь пройти — не поле перейти. Да смотря какое. Для многих это поле оказалось длиннее жизни».
Многие из ветеранов дивизии побывали здесь. Летом 1966 года близ Дедовска, в Садках, где 8 декабря 1941 года находился наблюдательный пункт командира 9-й гвардейской, состоялась встреча Маршала Советского Союза К.К. Рокоссовского, тогда командовавшего 16-й армией, с генералом армии бывшим комдивом 9-й гвардейской А.П. Белобородовым. Маршал и генерал армии встретились здесь в связи со съемками документального фильма, посвященного обороне Москвы. Интересно отметить, что он сделан по сценарию Константина Симонова и Евгения Воробьева, того самого капитана Воробьева, который первым привез в дивизию радостную весть о присвоении ей звания гвардейской.
Старый КП 9-й гвардейской. Так и видишь его филиалом Народного музея. Пусть для продмага построят здание получше и побольше: Дедовск стоит этого. Но он стоит и настоящего музея, так, чтобы люди, входя сюда, видели все, как было тогда: зашторенные витрины, по-походному застланные койки, столик с биноклем и картами, полевые телефоны тех лет, что не звонили, а «зуммерили».
