Наум Синдаловский - Книга Перемен. Судьбы петербургской топонимики в городском фольклоре.
Волковка, река
…1703. Впервые река Волковка упоминается в переписной окладной книге Водской пятины Великого Новгорода за 1500 год под названием река Сетуй, по берегам которой простиралось обширное урочище под названием Галтеев остров. Этимология этого топонима неизвестна. Ясно только то, что Сетуй – это русифицированное название реки, известной по старинным шведским картам как Сутила. По одним предположениям, в переводе с вепсского языка это означает «волчий ручей», по другим – «говенный ручей», что, кстати, вполне совпадает с современным прозвищем Волковки – «Говнотечка». Напомним, что и сегодня справочная литература по Петербургу характеризует Волковку как реку, «сильно загрязненную промышленными и бытовыми стоками». Так что эта длинная, чуть ли не наукообразная аттестация вполне адекватна микротопониму, которым широко пользуются местные жители в разговорной речи.
1723. В начале XVIII века старинную речку Сетуй уже называли Черной речкой. Рек и протоков с таким названием в Петербурге того времени было несколько. Этимология этого топонима восходит к особенностям донного грунта, благодаря которому вода в реке выглядит темной.
1887. В целях упорядочения городских названий и исключения их повторов в черте города Черную речку переименовали в реку Волковку, от Волковой деревни, мимо которой она протекала.
В XVIII веке Черная речка имела протяженность в 17 километров. Ныне ее длина всего три километра. В 1970-х годах она частично была засыпана, а частично забрана в берега вновь прорытого Волковского канала. С 1960-х годов этот топоним имеет официальное хождение. Однако сегодняшнему жителю Купчина уже практически невозможно разобраться, где кончается собственно река и где начинается искусственный канал. И то и другое в обывательском сознании слилось. И то и другое получило одинаковые фольклорные наименования: «Волковка», «Волкуша», «Купчинка» или «Линия обороны» – из-за так называемых «дотов», долговременных огневых точек, до сих пор напоминающих о войне.
Грибоедова, канал
1767. Руслом канала, проложенного в XVIII веке в центре Петербурга, стал проток, известный на старинных картах как Глухая или Черная, речка. Она была такой извилистой и эфемерной, то исчезая в болоте, то вновь появляясь на поверхности, что в Петербурге середины XVIII века ее название чаще всего произносилось во множественном числе – Кривуши. Но вскоре болото, из которого она вытекала, осушили, а саму Глухую речку соединили с Мойкой и на участке от Конюшенной площади до Невского проспекта, насколько это было возможно, выпрямили. С 1767 года река стала называться каналом, которому дали официальное имя – Екатерининский, по имени императрицы Екатерины II, в царствование которой он был прорыт. Впрочем, в народе вот уже более двухсот лет его называют «Канавой», а также «Екатерининской» или «Катькиной канавой».
В начале XX века, накануне Первой мировой войны, в Государственной думе обсуждался вопрос о засыпке Екатерининского канала и создании на его месте проспекта Александра II. Проспект должен был стать украшением Петербурга. На всем его протяжении должны были стоять скульптуры правителей России от Рюрика до Александра II. Только из-за недостатка средств в бюджете города проект был отвергнут.
1923. В 1923 году каналу присвоили имя Писателя Грибоедова. Именно так. Вероятно, для большей убедительности. В то время бытовала героическая легенда о неком революционере Грибоедове, павшем в боях за светлое будущее всего человечества. За это якобы и обессмертили его имя в городской топонимике. Так что уточнение принадлежности автора «Горя от ума» Александра Сергеевича Грибоедова к писательскому цеху могло оказаться вовсе не лишним.
Конец 1920-х. Только в самом конце 1920-х годов за каналом закрепился нынешний вариант названия: канал Грибоедова.
Декабристов, остров
1755. В середине XVIII века остров, расположенный к северу от Васильевского острова и отделенный от него рекой Смоленкой, был назван островом Галладай. Одновременно существовала и русская транскрипция этого непривычного топонима: остров Голодай.
Происхождение этих названий овеяно легендами и преданиями, рождение которых, видимо, следует отнести ко второй половине XVIII века. По одной из легенд, в то время участком земли на острове владел английский врач Томас Голлидей. Им была выстроена фабрика, рабочие которой, измученные тяжким трудом и полуголодным существованием, будто бы и окрестили остров Голодаем. Большинство историков считает, что это предание наиболее правдоподобно объясняет название острова. Но некоторые утверждают, что такое название произошло от шведского слова «халауа», что значит «ива», или от английского «холидэй» – «святой день» или «праздник», потому что английские купцы вместе со своими семьями будто бы ездили сюда по воскресеньям на отдых.
Андрей Чернов в своей книге «Скорбный остров Гоноропуло» выдвигает еще одну версию, которая легко может превратиться в легенду. На острове, утверждает он, в свое время был построен острог для содержания преступников, осужденных на тяжелые работы. Заключенные существовали в основном на подаяния горожан. «Голодай да холодай, а колоднику отдай», – говорили в старом Петербурге. От слова «голодарь», или «голодай», что, по Далю, означает «голодный», и произошло якобы название острова.
1926. В 1926 году, в столетнюю годовщину со дня казни пяти руководителей восстания на Сенатской площади, остров был переименован в остров Декабристов. По одной из легендарных версий о месте захоронения казненных декабристов, их тела тайно погребли именно здесь. Упомянутый в названии книги Чернова остров Гоноропуло, так же как еще два незначительных по величине острова – Жадимировского и Кашеварова, до начала XX века существовали к северо-западу от острова Голодай. Затем водные протоки были засыпаны, и три острова слились в один. Среди петербуржцев ходили упорные слухи, что на острове Гоноропуло существовало безымянное кладбище, не отмеченное никакими надмогильными холмами, крестами или памятниками. Будто бы на это кладбище свозили и предавали земле трупы самоубийц, умерших от венерических болезней и казненных преступников, то есть всех тех, кому церковь отказывала в ритуальном погребении. Именно там будто бы и были погребены тела пяти казненных руководителей восстания декабристов.
Между тем в фольклоре старинный топоним, связанный с именем британского лекаря, сохранился вплоть до XX века. «Как поживаешь?» – спрашивали друг друга жители блокадного Ленинграда. И слышали ответ: «Как трамвай четвертого маршрута: поГолодаю, поГолодаю – и на Волково». Один из немногих действующих трамвайных маршрутов блокадного времени – № 4 – начинался на острове Голодай, как его упорно называли ленинградцы, проходил по Васильевскому острову, пересекал Неву по Дворцовому мосту, продолжался по Невскому проспекту, поворачивал на Лиговку и заканчивался вблизи старинного Волкова кладбища.
Это был один из самых протяженных трамвайных маршрутов. Его хорошо знали и им пользовались практически все ленинградцы. Другим, столь же длинным путем следовал трамвай маршрута № 6. Он также начинался на острове Голодай, но заканчивался у ворот Красненького кладбища. В фольклорной летописи блокады сохранился и этот маршрут: «ПоГолодаю, поГолодаю, и на Красненькое», – привычно говорили блокадники.
А вот у жителей самого острова Голодай в то блокадное время не было никакой надобности ехать через весь город, чтобы, как об этом прозрачно намекали городские анекдоты, попасть на одно из городских кладбищ. У них было свое. Рядом. Что называется, под боком. Поэтому и поговорка, сохранившаяся до сих пор, имеет свой, местный, узко региональный колорит: «ПоГолодаю, поГолодаю, да и пешком на Смоленское». Сюда можно было добраться пешком, или на 11-м номере, как говорили в народе.
Египетский мост
1828… Этот мост через Фонтанку в створе Лермонтовского проспекта был построен в 1825–1826 годах по проекту инженера Г. Треттера. В то время он считался одним из самых знаменитых петербургских цепных мостов. Первоначально мост был назван Новым цепным мостом. Затем, в 1836 году, его переименовали. Теперь он стал Египетским цепным мостом. Тем самым была отдана заслуженная дань художественному оформлению моста. Его металлические арки были богато орнаментированы в так называемом египетском стиле, а въезды на мост с обеих сторон проспекта украшали фигуры четырех египетских сфинксов, отлитые по модели скульптора П. П. Соколова.
