Петр Толочко - Русские летописи и летописцы X–XIII вв.
Пока Данило вел болоховскую кампанию, Ростислав при помощи боярина Володислава захватил Галич. Успех этот оказался очень кратковременным. Данило уже достаточно укрепил свои позиции в Галичине и не стал терпеть присутствие в ней Ростислава. Вместе с братом Васильком он немедля выступил на Галич. Узнав об этом и не надеясь удержать город, Ростислав бежал из Галича. Вместе с ним бежали епископ Артемий, по-видимому, поторопившийся признать княжеские полномочия Ростислава, а также «инии Галичани».
Вслед за Галичем Данило восстановил свою власть и над Перемышлем. Для наведения порядка туда был послан с дружиной его дворецкий Андрей. Князь Константин Рязанский покинул город еще до подхода Андрея, а не названный по имени мятежный епископ и певец Митус были пленены и доставлены Данилу.
После перебивок основного текста краткими известиями о возвращении татар из Венгрии, о женитьбе Ростислава на угорской принцессе, о смерти Михаила Всеволодича в ставке Батыя галицко-волынский летописец переходит к рассказу о войнах Данила с Болеславом, Литвой и ятвягами.
Особенно впечатляющим выглядит рассказ о войне Данила с польским князем Болеславом. Летописец не говорит о причинах, побудивших Данила выступить на Польшу, но, судя по задействованным в нем силах и тщательности подготовки, это была ответная акция. Русские вошли в Польскую землю четырьмя дорогами: сам Данило воевал около Люблина, Василько — около Белой, дворский Андрей — по Сяну, а Вышата вторгся в Подгорье.
«Данило же со братомъ Василкомъ заратившимся с Болеславомъ, княземь Лядьскымь, внидоста во землю Лядьскую четырьма дорогами».[709]
Летописец здесь явно героизирует образ Данила и ненавязчиво сравнивает его со знаменитыми предшественниками. Такие грандиозные походы против врагов своих осуществлял когда-то киевский князь Мстислав Великий. «Того же лѣта посла князь Мьстиславъ съ братьею своею многы Кривичи четырьма путьми».[710]
Польская кампания Данила 1243 г. оказалась успешной. Его полки, как пишет летописец, «повоевали» землю Люблинскую, дошли до Вислы и Сяна и едва не овладели городом Люблином. Только мольба его жителей о пощаде остановила русских от штурма, для чего из Холма была подвезена уже и осадная техника. Правда, взамен от люблинцев была получена клятва, что они не будут помогать Болеславу.
Ход кампании описан столь обстоятельно, что кажется, рассказал о ней один из непосредственных ее участников.
Записи о войнах Данила с литовцами и ятвягами, скорее всего, не на своем месте. Они производят впечатление позднейших припоминаний, вставленных редактором вслед за рассказом о войне Данила с Болеславом, чтобы дорисовать героический портрет галицкого князя как защитника отечества. В большей мере сказанное относится к походу на ятвагов (летописная дата 1248 г.), который имел место по меньшей мере на добрый десяток лет раньше. Вторжение ятвягов в Галичину летописец определяет временем, когда еще не был основан Холм: «И еще бо Холму не поставлену бывшю Даниломъ».[711] Ответный поход был осуществлен Васильком. Одержав победу над ятвягами у Дорогочина, он отправил посла с радостным известием в Галич к Данилу. «Посла и во Галичь ко брату си, и бысть радость велика во градѣ томъ Галичѣ въ день той».[712]
М. С. Грушевский полагал, что летописец собрал здесь истории литовских набегов разных времен, а поэтому даже и не пытался определить их даты. Что касается войны с ятвягами, то, судя по выражению «сѣдящу (Данило. — П. Т.) в Галичѣ», он относил ее к 1234 г.[713]
Завершающим сюжетом повести под условным названием «Побоище Батыево» является пространный рассказ о противоборстве Ростислава Михайловича, поддерживаемого венграми, с Данилом Романовичем за обладание Галичиной и решающей битве между ними под городом Ярославлем. В летописи эти драматические события датированы 1249 г., в действительности произошли в 1245 г.
Здесь мы снова имеем дело с рассказом современника, возможно позже лишь слегка подредактированным составителем Галицко-Волынской летописи. Автор подробно излагает приготовления Ростислава и ответные меры Данила. Первый заручился поддержкой венгров и поляков, второй половцев, поляков и литовцев. Правда, события развивались столь стремительно, что польские дружины Конрада и помощь от Миндовга ко времени сражения не поспели. «Не дотягшимъ же обоимъ», — как записал летописец. При этом он заметил, что в данном случае, когда Данило сражался за правое дело, важной была помощь не от людей, а от Бога. «Явлешу Богу помощь свою над ними, яко не от помощи человескомъ побѣда, нъ от Бога».[714]
Однако не оплошали и Даниловы люди. Дворский Андрей помог ярославцам укрепить город, а затем первым вступил в бой с Ростиславлевыми дружинами. На помощь ему были посланы Василий Глебович и Всеволод Александрович. Затем в бой вступил Данило с Яковом Марковичем, а также Василько. Закипела страшная сеча. Треск сломанных копий, как пишет летописец, был подобен грому. «Крепко копьем же изломившимся, яко от грома трѣсновение бысть».[715]
Первыми дрогнули венгры и «наворотишася на бѣгъ». За ними, под напором дружин Василька, были смяты позиции польского полка. Затем не выдержала и побежала русская дружина Ростислава. Победа Данила была полной и безоговорочной. Он мог в преследовании добить своих врагов, но брат Василько удержал его от этого. В тот же день были казнены по распоряжению Данила захваченные в плен венгерский воевода Филя и мятежный галицкий боярин Володислав.
Как бы подводя итог не только битве, но и борьбе за галицкое наследие, летописец спокойно завершил рассказ двумя многозначительными замечаниями. Первым он известил читателя, что Данило Романович ушел с большим полоном в Холм («идеже в Холмъ, с колодники многими, иже бѣ создалъ самъ»), вторым подчеркнул, что на этом окончились претензии Ростислава на Галичину. «Ростислав бѣжа в ляхы… мысляше во умѣ своемь взяти Галичь и обладати имъ. Богъ же за высокомыслие его не створи того еже онъ мысля».[716]
Нас, безусловно, интересует, когда написана эта повесть и кто ее автор. Прямых данных для ответа на эти вопросы, к сожалению, нет. В. Т. Пашуто полагал, что временем ее создания следует считать 1246 г. Н. Ф. Котляр думает, что повесть, вероятнее всего, появилась на свет вскоре после Ярославской битвы, но и не ранее 1246 или 1247 г. Как ему кажется, книжнику нужно было время, чтобы осмыслить события, скомпоновать текст и придать ему завершенный вид.[717] Высказанная мысль о написании повести «по свежим следам битвы» кажется нам весьма продуктивной, но, к сожалению, она несколько дезавуируется уточнением: «Не ранее 1246 или 1247 г.» Нам кажется, что здесь уместнее было бы выражение: «Не позже 1246 или 1247 г.» Речь, по существу, может идти не о написании, а лишь о завершении повести. Ведь и в других ее местах мы столкнулись с тем, что события зафиксированы по свежим следам. Особенно отчетливо это видно из летописной статьи 1241 г., рассказывающей о посольстве Данила к галицкому самозванцу Доброславу, а также из статьи 1245 г., повествующей о войне Данила с Болеславом. Характер повести летописные известия обрели на завершающем этапе их сведения в целостный рассказ, а до того представляли собой обычные хроникальные записи.
Об авторе этой части летописи что-либо определенное сказать трудно. В. Т. Пашуто был уверен, что им был печатник Кирилл. Светское его прошлое, как думал В. Т. Пашуто, благотворно отразилось на созданном им труде, оказавшемся свободным от обычного в летописании той поры налета церковщины».[718] К аналогичному выводу склонялся и Д. С. Лихачев, установивший участие Кирилла (в бытность его митрополитом) и других галицких книжников в летописании Северо-Восточной Руси, обнаруживаемое, в частности, в наличии галицкой традиции в «Житии Александра Невского».
Не подвергая сомнению авторское участие Кирилла в создании свода 1246 г., можно высказать предположение, что у него был и соавтор. Это стольник Яков. Если и не в качестве книжника-грамотея, то уж во всяком случае как информатора — очевидца событий, в которых ему пришлось по воле Данила принимать участие.
В рассказе о посольстве стольника Якова к Доброславу есть фраза, которая не исключает того, что именно ему принадлежит письменный отчет о переговорах с мятежными боярами. Дойдя до особенно неприличного ответа Доброслава, Яков сетует, что он этого не может даже и пересказать. «Он (Доброслав. — П. Т.) же усмѣявься рече то, что [не] могу же глаголити».
Особо приближенным к Данилу в этот трудный период его княжеской карьеры был печатник Кирилл. Он в качестве специального княжеского посланника описывал в Бакоте грабительства «нечестивых бояр», а затем и принимал участие в походе Данила на Болоховскую землю. Выше уже говорилось, что М. С. Грушевский считал автором Галицкого летописца кого-то из служащих княжеской канцелярии, возможно близкого соратника печатника Кирилла. Видимо, не меньше оснований считать автором этой части летописи и самого печатника Кирилла.
