Игорь Стодеревский - Автобиография. Записки офицера спецназа ГРУ
Кстати командир дивизии имел право наказать в дисциплинарном порядке любого своего заместителя, но его власть не распространялась на начальника политотдела, абсурд.
Прошу понять меня правильно, я не против тех людей, которые занимали должности политработников, тем более что многие из них и сегодня являются моими друзьями. Я против той системы, что сосуществовала в Армии.
Возвращаюсь к инциденту, что произошёл у меня осенью 1982 года.
Я приказал поставить в наряд, дежурным по лагерю, секретаря партийного бюро отряда. Должность у нас эта была освобождённая, то есть она была выборная, и он ни чем больше не занимался, а только партийной работай. Выбирались, конечно, на эти должности исключительно политработники, по представлениям политотделов.
Ещё только придя служить в армию, я слышал, что есть приказ запрещающий ставить в наряды политработников занимающих такие должности. Но, прослужив в Армии почти 29 лет, я ни разу этого приказа так и не видел.
Так вот, в отряде сложилась, к тому времени, сложная обстановка с офицерскими кадрами. Из пятидесяти положенных по штату офицеров, отсутствовало 19 человек: болезни, ранения, отпуска. И получалось, что офицер идёт в наряд, а сразу после наряда на боевую операцию, или на оборот, из засады в наряд.
Партийный секретарь пошёл жаловаться замполиту отряда, капитану Воронову В.Н… Хороший был офицер, но пошёл на поводу у секретаря, да и видимо честь касты защищал, но я на него обиду не держу.
Приходит ко мне Владимир Николаевич и просит отменить моё решение, о постановке в наряд секретаря, ссылаясь на приказ. Я ему сказал, что этого приказа в глаза никогда не видел, и пусть они мне его покажут. Но если такой приказ и есть, в сложившейся обстановке, секретарь все равно пойдёт в наряд. Мне было заявлено, что на меня будут жаловаться, я сказал, что это их право.
Всё вроде бы улеглось, но недели через две, в Кундуз с визитом, прилетел член военного совета округа. Так, почему-то, величали главного политработника округа, хотя в военный совет входило не мене десяти человек, видимо он был самый большой член.
Воронов подошёл ко мне с просьбой, чтобы я отпустил его и секретаря на встречу с ним. Мне было прямо сказано, что они будут поднимать вопрос с нарядами. Я санкционировал отъезд.
После их поездки, из политотдела дивизии прибыл подполковник, для проведения разбирательства. Хочу отметить, к сожалению, фамилию его не помню, разбирался он не предвзято, и было видно, что толковый офицер. Вердиктов, ни каких, не выносил, а все документы увёз с собой.
Спустя несколько дней приехал начальник политотдела 201 дивизии полковник, толи Игнатьев, толи Игнатенко, сейчас уже точно не помню. Помню, что это был достойный офицер. Он посадил меня и Воронова, и в моём присутствии начал его отчитывать. Говорил, что он не комиссар времён Гражданской войны и своими действиями подрывает основу Вооружённых сил, единоначалие. И что его задача во всём помогать мне, как командиру части. То есть его мысли, полностью совпадали с моими.
Узнав, что у меня есть выговор по партийной линии, это за женитьбу. Начальник политотдела приказал немедленно написать заявление в партийную комиссию дивизии, наша партийная организация была там на учёте. И так, как у меня не было времени на поездку в Кундуз, с меня взыскание сняли заочно.
Но это противостояние с политработниками всё же вышло мне боком.
Где-то в начале осени был приказ оформить на очередное звание, досрочно, всех кто служил в Афганистане и в звании проходил уже более половины срока. В разведотделе Армии оформили документы на подполковника, мне и Борису Керимбаеву командиру 177 ООСПН.
В декабре месяце я ездил в Кабул утверждать у Командующего план боевых действий на следующий месяц. Попутно, в управлении кадров, мне вручили орден «Красное Знамя», я его обмыл тут же в штабе, в кабинете у начальника особого отдела Армии. У меня с ним сложились хорошие деловые отношения.
К сожалению, фамилию этого полковника не помню, но знаю, что он гасил негативную информацию, которую на меня пытались присылать «доброжелатели».
Так вот при вручении ордена, майор из отдела кадров мне сказал, что списки на присвоение досрочных званий уже в Армии подписаны, но член военного совета генерал-майор Овчинников, мою фамилию вычеркнул. А делать этого после подписи Командующего не имел права.
Я пошёл к этому чиновнику за разъяснениями, предварительно спросив разрешения у майора отдела кадров, чтобы его не подставлять.
Первый вопрос, который мне задал генерал, был: «Кто вам это сказал»? Я назвал фамилию. Вызвали майора с отдела кадров, но он заявил, что, выполняя свои обязанности, был обязан оповестить меня. Взбучки у генерала не получилось. Да и в Афгане, мало кто боялся больших начальников, обстановка другая.
Овчинников мне сказал, что он подумает, думает до сих пор. А я, балбес, не пошёл с этим вопросом к Командующему, Ермаков наверняка бы этот вопрос решил. Вот так я, второй раз за службу, пролетел мимо досрочного звания.
Спустя семь лет, когда я уже командовал полком в Закавказском военном округе, к нам приехала комиссия Главного политического управления Советской армии, во главе с начальником Глав. ПУРА генералом армии Лизичевым.
В составе этой комиссии был и Овчинников. Оба они, проходя мимо шеренги командиров частей дивизии, выслушав доклад, здоровались, пожав руку. Когда я назвал свою фамилию, рука Овчинникова дрогнула, и он пристально посмотрел на меня. Вспомнил меня генерал, благодаря моей редкой фамилии.
Сразу после возвращения из Кабула я должен был лететь в отпуск, но в лагере меня ждал сюрприз. Пришлось проводить операцию по задержанию дезертира.
5.7. Операция по задержанию дезертировавшего к душманам младшего сержанта Викол.
Справка: мл. с-нт Викол (имя и отчество не помню), молдаванин, невысокого роста, хилого телосложения, проходил службу в ремонтном взводе отряда, к нам попал из какой-то учебки. Во второй половине 1982 г. подлежал увольнению в запас. В связи с тем, что был замешан в неуставных взаимоотношениях, был мной разжалован, и срок увольнения я перенесён ему на 31 декабря 1982 г.
В отряде было заведено увольнять в запас в следующем порядке:
— в первую партию, солдат имеющих правительственные награды и не имеющих грубых дисциплинарных взысканий. Я их лично отвозил в н.п. Хайратон, на мост и оказывал содействие в переходе границы.
Помню, привёз я такую группу. Капитан пограничник даёт команду, чтобы сняли шинели, обувь и вывернули карманы на парадной форме. Проверки на границе были очень жёсткие, следили за тем, чтобы в Союз не попали оружие и наркотики.
Ребят было человек двадцать, они расстегивают шинели, а у каждого на груди ордена и медали. Капитан, увидев награды, сказал, что всё достаточно, дальше ребята не надо, езжайте.
— во вторую партию солдат имеющих награды, но имевших и дисциплинарные взыскания;
— в третью партию всех остальных, кроме лиц совершивших грубые нарушения воинской дисциплины;
— в четвёртую партию (31 декабря) тех, кого пожалел прокурор. Лиц, в отношении которых, мне прокуратурой было отказано в возбуждении уголовных дел, были, к сожалению и такие.
В Армии командир части проводит дознание, оформляет документы на возбуждение уголовного дела, и затем передаёт их в военную прокуратуру.
Это, в основном, неуставные взаимоотношения и несчастные случаи при неосторожном обращении с оружием. Дольше держать их, я не имел право по закону. Но 31 декабря перехода через границу не было, мост закрывался, и вся эта братия Новый год встречала в Хайратоне, на афганской стороне, а не в Термезе. Таких было немного, один — два человека в пол года. Вот такая я сволочь. Каждый солдат в отряде должен был видеть, от наказания никто не ушёл.
После отъезда третьей партии дембелей, Викол, из не уволенных в запас солдат, остался в отряде один. И те, над которыми он раньше издевался, набили ему морду.
Эта сволочь очень обиделась и подалась к душманам. Не далеко от нашего лагеря на реке Саманган была мельница, туда и пошёл Викол. Мельник переправил его в банду.
Ход операции.Прилетаю с Кабула, чемоданное настроение, отпустили в отпуск. Встречает дежурный по лагерю и докладывает, что в отряде «ЧП», солдат ушёл в банду. Оказывается, Викол пропал два дня назад. Офицеры провели работу внутри отряда, среди афганцев, наших агентов, и к моему приезду уже точно установили, что к душманам он ушёл добровольно и где примерно находится.
Немедленно была спланирована операция по задержанию дезертира, которую мы провели на следующий день. В операции участвовал весь отряд за исключением наряда. К операции были привлечены и афганские подразделения: батальон цирандоя, горный батальон, сотрудники ХАДа. Все из Айбака.
