Владимир Успенский - Тайный советник вождя
И основной круг собственной судьбы очертил я тогда…
А добавить надобно еще вот что. За долгие годы работы в Москве Иосиф Виссарионович имел несколько дач возле столицы. Главная из них, так называемая «Блины», находилась в Кунцеве, на ней Сталин проводил много времени, особенно зимой. В жаркие летние дни любил иногда прогуливаться по обширному парку в имении Липки, что по дороге на Дмитров, однако ночевал там очень редко: по пальцам пересчитать.
Постепенно особую роль в жизни Сталина приобрела западная дача. Там он отдыхал со своими родными, возле нее встречался со мной, бывал у Микояна. С предвоенных лет и чем дальше, тем чаще совершали мы там лесные прогулки. Он отрывался от многочисленных дел и забот, от тех людей, с которыми вынужден был постоянно общаться и которые надоедали ему. Там он, хоть изредка, виделся со своими детьми, затем с внуками. Там, ближе к реке, со временем обзавелся дачей его сын Василий.
Да, многое произойдет в случайно очерченном мною круге. Между собой тот западный дом Сталина называли мы — Иосиф Виссарионович, Микоян, я и Власик — только нам понятным кодом «ДД» — Дальняя дача.
10Чем крупней, величественней историческое событие, тем больше пищи дает оно для размышлений, сопоставлений, предположений, попыток объективного анализа, установления закономерностей. После каждого великого свершения неизбежен взрыв теоретических исследований. А ведь у нас позади остались три революции, мировая и гражданская войны. Естественным было стремление мыслящих людей поделиться пережитым, подвести итоги, хотя бы примерно обвеховать дорогу в будущее. Руководителю партии Сталину сам бог, как говорится, велел заниматься всем этим, задавать тон теоретическим изысканиям. И он вполне преуспел на таком поприще. Мне, например, его работы на многое открыли глаза. Прежде всего "Об основах ленинизма", "Октябрьская революция и тактика русских коммунистов". Думаю, что и другим людям, подобно мне, как раз и не хватало знания основ марксистско-ленинской теории, понимания тактики большевиков.
Признаюсь: классические работы Маркса и Энгельса мне трудновато было осваивать. Не та подготовка, не та психика. Странной казалась методология, встречались непонятные термины, незнакомые фамилии, ссылки на труды, о которых я не имел ни малейшего представления. В подробностях, в дискуссиях тонули главные мысли, их надобно было выуживать. А Иосиф Виссарионович просто и четко, с убедительной логикой излагал суть марксистских теорий. Благодаря ему миллионные массы людей разных слоев общества, и я в том числе, приобщились к марксистско-ленинскому учению.
В конце двадцатых годов все руководители, большие и малые, очень стремились выступать, произносить громкие и длинные речи, болтунов развелось чрезмерно. Слова-то легче произносить, чем в конкретных делах разбираться. Ну, Сталин просто обязан был выступать, направлять — это неотъемлемая часть его работы. Еще понимал я роль Михаила Ивановича Калинина, который разъезжал по стране, забираясь в самые отдаленные волости, и на местах растолковывал людям политику Советской власти. А вот всякие спорщики, разжигатели дискуссий, правые и левые уклонисты, бухаринцы и зиновьевцы просто раздражали меня необязательностью их настырной болтовни. Есть же линия партии, выработанная на съезде, ну и держись ее. А они выдвигали какие-то требования, идейки, поправки: тявкали (извините за грубость), чтобы привлечь к себе внимание, в пылу дебатов забывая об элементарных приличиях. Ворошилов назвал Бухарина хвостом Троцкого. В свою очередь, и Бухарин не остался в долгу, пустил с трибуны дурно пахнущую частушку:
Клим, идея не нова,
Мыслишь ты неправильно:
Лучше быть хвостом у Льва,
Чем задницей у Сталина.
Фи!
Сами дискуссионеры вряд ли считали, что их идеи многого стоят. Это лишь способ не затеряться в толпе, проявить себя, удержаться на поверхности политической жизни, у власти, возле сладкого государственного пирога. Громкими фразами маскировали борьбу за личные интересы, за собственное благополучие: для меня это было хуже, чем откровенное мещанство, обывательское приспособленчество.
Увлечения теоретизированием не избежали в ту пору и военные. Но тут все было чище и к пользе дела. Необходимость требовала подвести итоги сражений, которые гремели в Европе, особенно у нас в стране, с четырнадцатого до двадцать второго года. Значительно изменилась структура армий, их вооружение, тактика и даже стратегия. Первым сделал попытку обобщить недавнее прошлое Алексей Алексеевич Брусилов — о его книге мы уже говорили.
Интересную работу о разгроме Деникина подготовил Александр Ильич Егоров. Но это — о минувшем. Я тщательно следил за военной прессой и радовался тому, что наши товарищи пытаются осмыслить настоящее и заглянуть в будущее. Чего, кстати, почти не наблюдалось в зарубежных странах. Там военная литература шла по двум руслам. Генералы, победившие германцев, зарабатывали своими мемуарами славу и деньги. Побежденные оправдывались, пытаясь переложить вину на чужие плечи. А я, между тем, с гордостью за наших военных приносил Сталину новые статьи и книги, советуя, на какие страницы, на какие мысли обратить особое внимание. Проблемы подготовки к будущим войнам обстоятельно анализировал мой давний знакомый Борис Михайлович Шапошников, отдельные вопросы с большой смелостью и знанием дела углубляли Михаил Николаевич Тухачевский, Владимир Кириакович Триандафиллов, Константин Брониславович Калиновский. Причем труды двух последних ("Характер операций современных армий" и "Танки в обороне") имели особое практическое значение. И вообще, не следовало бы забывать этих людей, рано ушедших из жизни, но успевших много сделать для наших Вооруженных Сил.
В двадцатых годах еще не принято было расхваливать товарищей по партии, своих начальников, руководителей, говорить об их мудрости и гениальности, всенародно, с трибуны, признаваться в любви к ним. Тогда в это не верили, осмеяли бы за подхалимаж. Гораздо чаще и суровей звучала критика. Вообще это правильно, это нужно для сохранения здоровой атмосферы в обществе. Но человек есть человек, у каждого свои слабости, свои сомнения, каждому приятно одобрение, хорошее слово. И как ни странно, в моральной поддержке особенно нуждался Иосиф Виссарионович, казавшийся многим гранитным монолитом, воплощением спокойствия.
Ведя страну по совершенно неизведанному пути, Иосиф Виссарионович обрек себя на тяжелейшую ношу, искал дорогу, отбивался от неприятелей справа и слева, ощущая злобное дыхание затаившихся ниспровергателей, ненависть мощного капиталистического мира. Попробуй устоять, не качнуться, не сломаться под таким грузом. Только огромная сила воли, данная от природы, да искренняя вера, что трудится не для себя, на благо миллионов людей, что он в ответе за судьбу народа, может быть, даже всего человечества — только это укрепляло его! Но ведь, кроме рассудка, душа была, требовавшая поддержки, участия. Мое дружеское расположение не имело решающего влияния. Тем более что я далеко не всегда одобрял поступки Иосифа Виссарионовича.
Трудясь как одержимый, Сталин хотел, конечно, чтобы кто-то публично оценил его деятельность, похвалил бы, привлек внимание к его повседневной напряженной работе. И тут, к месту, появилась книжка Климента Ефремовича Ворошилова под необычным для того времени названием: "Сталин и Красная Армия". Написана она была казенно и скучно, однако Иосиф Виссарионович представлялся в ней как один из лучших, и даже самый лучший военный руководитель гражданской войны. Он, дескать, был главной опорой Ленина в организации обороны Советской страны. Где создавалась смертельная опасность для Красной Армии, где наступление контрреволюции и интервентов грозили самому существованию Советской власти — туда направлялся Сталин. Где смятение, паника могли в любую минуту превратиться в беспомощность, катастрофу, — там появлялся товарищ Сталин.
В этой книжке отразился не только горячий характер Ворошилова, всегда способного перехватить через край, но сказался и полемический задор, сказалось ревностное стремление дать оплеухи всем своим врагам и главное Троцкому. Объяснялось это еще и тем, что как раз тогда Лев Давидович взялся за свой, заранее разрекламированный сионистами труд, в котором подробно рассказывалось, как он, Троцкий, подготовил Октябрьскую революцию, затем создал Красную Армию рабочих и крестьян и как под его непосредственным руководством пролетарские войска доблестно расколошматили всех внутренних и внешних врагов.
Главным действующим лицом Октября и гражданской войны сделал Троцкий свою персону. Без него не было бы никаких побед. Ну, Ленин ему еще помог, братья-евреи способствовали, а в основном благодарить надо только его. Написана сия трехтомная эпопея живо, увлекательно, влияние ее на умы нельзя преуменьшать. Мои знакомые, проведшие много лет на западе уже после войны, утверждают: англоязычные народы Старого и Нового Света, а также испанцы и итальянцы, население Латинской Америки и Японии имеют совершенно однобокое представление о наших революционных событиях. И лишь благодаря книгам Троцкого, которые во вред нам рекламируются и распространяются за рубежом до сих пор.
