Борис Акунин - Часть Азии. История Российского государства. Ордынский период
Заглавная тема данного сочинения не предполагает подробного описания общественной жизни Руси, но все же необходимо обозначить те изменения в структуре и внутреннем укладе русского социума, которые сыграли существенную роль в дальнейшей судьбе нашего государства.
Прежде всего следует сказать, что с XV века уже можно считать русскую нацию в целом сформировавшейся.
Русские, они же великороссы, – потомки той части русославян, которая оказалась сначала в зоне монгольской оккупации, а затем в положении ордынской колонии-провинции. (Если кому-то из читателей не по душе неуклюжий термин «русославяне», можно выразиться еще более нескладно: русские – потомки восточных и северных восточных славян.)
Остальные русославяне (если угодно, «западные и южные восточные славяне») попали под власть литовских государей и пошли иным путем, со временем разделившись на украинцев и белорусов. Процесс размежевания русославян происходил постепенно, так что совершенно невозможно сказать, начиная с какого момента прото-нация разветвилась. В конце XV и начале XVI века некоторые западнорусские земли перешли в состав московского государства, и их жители, по-видимому, безо всякого напряжения влились в состав великороссов.
В речи русославян, живших в разных областях и исторически относившихся к разным племенам, наверняка и раньше существовали диалектальные особенности, но в монгольские времена эти различия усугубились и в конце концов привели к образованию трех разных языков: русского, украинского и белорусского. Лингвистическое обособление, впрочем, завершится только в семнадцатом веке, однако уже в середине пятнадцатого великорусское общество по своей структуре сильно отличалось от малороссийского, и оба далеко ушли от древнерусской основы.
Русские, украинцы и белорусы. Гравюры XIX в.
Теперь в социальном смысле московское государство (скоро это словосочетание станет синонимом «русского государства») представляло собой жесткую пирамиду, вершиной которой являлся один-единственный человек – великий князь. В Древней Руси власть принадлежала всему княжескому роду, где великий князь считался «старшим братом», первым среди равных. Отныне же его начинают именовать «отцом», власть его приближается к абсолютной, он становится самодержцем. Это наследственный монарх, чьи поступки не ограничены ни единым для всех законом, ни каким-либо представительным органом и определяются лишь политической целесообразностью, инстинктом самосохранения, да собственной прихотью.
Централизация власти, со временем развившаяся до уровня абсолютизма, с одной стороны, произошла под влиянием монгольской модели государственного управления; с другой стороны, эта трансформация была продиктована реалиями русской политической и экономической жизни. Лишь единовластие могло вывести страну из периода раздробленности и гражданских войн.
В монгольскую эпоху совершенно изменились матримониальные обычаи русских князей. Во времена могущества Киева брачные союзы с другими европейскими династиями были для Руси обычным делом – например, Ярослав Мудрый выдал всех своих дочерей за иноземных принцев. Позднее, в период раздробленности, когда привлекательность русских женихов и невест поблекла и появилось дополнительное осложнение из-за разделения церквей, Рюриковичи стали жениться между собой либо родниться с ближайшими соседями: восточные князья – с половецкими ханами, западные – с польскими и венгерскими монархами.
Когда же восточная Русь стала монгольской провинцией, самой выгодной партией для князей считался брак с ордынской царевной, что означало повышение статуса, давало защиту от соперников и помогало обзавестись покровителями в ханской ставке.
Часто роднились с литовскими князьями, многие из которых были, собственно, такими же русскими по крови. Но поскольку политический масштаб каждого русского князя очень сузился, самым распространенным явлением были браки с непосредственными соседями.
В удельный период, когда для правителя важнее всего было сохранить внутреннее единство своего небольшого государства, великие князья охотно вступали в семейные союзы с собственными вассалами – удельными князьями и даже боярами, от поддержки которых всецело зависели.
Редкий случай «экспортного» брака – уже поминавшееся замужество княжны Анны, дочери Василия Темного, с греческим царевичем и будущим императором Иоанном Палеологом. Однако в этой свадьбе престижности было больше, чем выгоды, поскольку Византия давно уже ослабела и обеднела, а Москва слыла сильной и богатой.
Впрочем, зажиточность московских государей была весьма относительна – очевидно, они казались богатеями по сравнению с другими князьями. За время оккупации и несвободы Русь и ее правители сильно обнищали.
Составить представление о размерах личного имущества великих князей можно по их завещаниям, в которых перечислено всё хоть сколько-то ценное, вплоть до одежды.
Например, знаменитый скопидомством Иван Калита оставил после себя двенадцать золотых цепей, девять дорогих поясов, девять золотых сосудов, десять серебряных блюд, четыре «чума» и «чумка» (кубки, бокалы) и какую-то специально названную «коробочку» (вероятно, шкатулку). Вот и все сокровища.
Его обедневший сын Иван владел уже только пятью цепями, четырьмя поясами да всякой мелкой чепухой, среди которой поминается даже «стакан цареградский».
Великого князя окружала высшая аристократия – бояре. Это были старшие сановники, входившие в думу, ближний совет при монархе. Все бояре являлись крупными землевладельцами, а некоторым принадлежали целые волости и города.
Великокняжеские сокровища
Знатнейшие из бояр носили княжеский титул, который, однако, больше не означал владетельного статуса. Эти «служилые» князья по своему происхождению делились на три группы: бывшие «удельные» Рюриковичи, переехавшие из литовских краев Гедиминовичи и Чингизиды из числа татарских царевичей, поступивших на московскую службу.
Нетитулованные бояре были потомками старших дружинников, татарских мурз и знатных мужей, перебравшихся в Москву из других областей.
Боярское сословие по-прежнему обладало огромным влиянием, хоть уже и не таким, как в предшествующий период, когда московский государь всецело зависел от поддержки аристократии. С середины XV века монархическая власть начинает тяготиться чрезмерной мощью боярства и его анахроничными для централизованного государства привилегиями – например, правом свободного перехода к другому сюзерену. К тому же у главнейших бояр (они назывались «большими») имелись собственные вооруженные отряды, иногда значительные. Во время войны они вливались в княжеское войско, но в случае междоусобицы или мятежа могли стать угрозой для государства.
Проблема слишком сильной аристократии будет еще долго беспокоить русских самодержцев. Окончательно ее решит сто с лишним лет спустя Иван Грозный, прибегнув к крайним мерам.
В пятнадцатом столетии на Руси возникает и начинает укрепляться новое сословие, которому было суждено заменить боярство в качестве костяка и опоры российского государства: дворяне. (Сам термин в это время еще мало употребляется, и я использую его для простоты.)
Дворянство складывалось из нескольких социальных групп.
Во-первых, из младшей великокняжеской дружины – гридней.
Во-вторых, из великокняжеских слуг, находившихся в подчинении у главного управителя. Он назывался дворским – возможно, отсюда и пошло название «дворяне».
В-третьих, из «боярских детей», обедневших отпрысков боярских родов.
Кроме того, в новое сословие попадали старшие слуги татарских царевичей, а также простолюдины, получавшие награду за заслуги.
Дворяне занимали средние и мелкие должности в гражданской администрации, а в войске выполняли «офицерские» функции, не поднимаясь до «генеральских» постов, предназначенных для боярства.
Великий князь наделял дворян поместьями (землями, которые давались только на время службы), а кроме того сажал на кормление – позволял кормиться за счет занимаемой должности. (Взгляд на рабочее место как на источник личного дохода у российских государственных служителей окажется очень прочным, переживет смену всех формаций и, в общем, сохранится вплоть до нынешнего дня.)
Для самодержавия дворяне, конечно, были удобнее и надежнее боярства. Они целиком зависели от государственной службы, не помышляли о вольностях и знали, что могут возвыситься только за счет своего рвения и преданности монарху.
Со временем разница между боярами и дворянами начнет стираться, а затем потомки боярских фамилий растворятся среди дворянства, но это произойдет еще очень нескоро.
