Михаил Ципоруха - Под черным флагом. Хроники пиратства и корсарства
Такие запретительные меры одновременно и как мера против распространения контрабандистской и пиратской деятельности применялись весь XV век. Изданный уже в конце этого века правительственный указ гласил:
«Каждый, кто покинет прибрежные места и выйдет на кораблях в море, не имея пронумерованного талона (хао пяо) или приказа, разрешающего выходить в море, и если он сделает это по уговору с влиятельными и сильными лукавцами, а также возьмет с собой военный и гражданский люд, построит большой корабль, имеющий больше двух мачт и превышающий принятые нормы, возьмет с собой запретные товары и, выйдя в море, направится торговать в иноземные страны, тайно войдет в связь с пиратами и заодно с ними задумает набрать шайку, станет их пособником [и будет чинить] грабежи мирного люда, считается изменником и будет приговорен к обезглавливанию».
И правительственные флотилии, и пираты широко использовали традиционные китайские джонки, обычно трехмачтовые, с парусами из деревянных планок, связанных горизонтальными жердями, и из тростниковых или бамбуковых циновок, укрепленных между бамбуковыми шестами. Позже, в XVIII веке, китайцы стали применять и парусиновые паруса. Многие специалисты считают, что такелаж китайских джонок XIV–XVI веков, при помощи которого крепились паруса и осуществлялось управление ими, был значительно проще и совершеннее такелажа аналогичных по размерам европейских парусников XVI–XVII веков.
Учитывая незначительный прогресс в устройстве и оборудовании джонок в последующие столетия, о средневековых китайских судах можно во многом судить по конструкции военных джонок XIX века. Они имели обычно увеличенную ширину и высоту кормовой части, которая была как бы раздута и возвышалась над остальным корпусом. От этого носовая оконечность казалась совсем низкой и сама была скорее близкой к форме четырехугольника, способного более пропускать воду под себя, чем ее рассекать.
Осадка таких джонок была невелика. Носовая часть обшивки обычно украшалась резьбой, окрашенной белилами. Корма чаще всего также разрисовывалась яркими красками. Обычно на белом фоне изображались горы, облака, драконы и цветы. На корме устанавливались большие разноцветные фонари, обклеенные просаленной бумагой, которая, в свою очередь, разрисовывалась фигурами и надписями.
В кормовой надстройке располагались помещения для хранения провизии. В корме и носу устраивалось несколько кают, камбуз, где приготавливалась пища, размещался в носовой части. В кормовой каюте капитана в обязательном порядке помещали картину, где изображались философ Конфуций (V век до н. э.) и дьявол. Каюта правительственного чиновника-мандарина располагалась обычно под палубой в корме. Это была одна из самых просторных кают, освещенная сверху через иллюминаторы, разрисованные красной краской. В носовой части находились помещения команды. Пресная вода и порох хранились в трюме.
Китайские джонки: двухмачтовая и одномачтовая
Военные джонки вооружались несколькими пушками небольшого калибра. На носу обычно устанавливали погонную медную пушку, украшенную литыми барельефами. Абордажное оружие размещалось по бортам и состояло преимущественно из копий.
Парусное оснащение джонок и в XIX веке состояло обычно из трех мачт, на которых поднимали прямоугольные паруса из дранок, связанных горизонтальными жердями. По оценке отечественного историка мореходства Н. П. Боголюбова, такие паруса были тяжелыми, плоскими, следовательно, не совсем удобными для плавания при ветрах, дующих в носовую часть судна, но их площадь было легко уменьшать, так как у них не представляла особого труда быстрая подборка каждой части паруса от одной горизонтальной жерди до другой.
Якоря для джонок даже в XIX веке часто изготавливали из дерева. Длина больших военных джонок доходила до 40 метров. Европейские моряки, знакомые с устройством и использованием таких джонок, подтверждали, что эти суда легки на ходу и достаточно маневренны при ходе под парусами, но из-за малой осадки их сильно сносило по ветру.
С началом XVI века возобновились столкновения «японских пиратов» с китайской береговой охраной. Борьба с ними велась затем в течение нескольких десятилетий. Дело в том, что японская феодальная знать стремилась развить выгодную для нее торговлю с Китаем. В 1523 году Удзи, управляющий имениями японского владыки Асикага Удзи-Сакава, направил с этой целью в Китай своего уполномоченного Сун Суцина, а принц Оути Удзи – своего уполномоченного Цзун Шэ. Оба посланца прибыли в важный китайский порт Нинбо с намерением добиться для тех, кто их послал, важных привилегий в торговле с Китаем. Чиновник-евнух, ведавший управлением морской торговли, принял взятку от Сун Суцина, и привилегии были предоставлены последнему. Тогда другой уполномоченный Цзун Шэ со своим отрядом разграбил Нинбо. Столичный цензор Ся Янь подал доклад, в котором обвинил в случившемся чиновников из управления морской торговли. Вследствие этого такие управления в провинциях Фуцзянь и Чжэцзян были закрыты. Значит, прекратилась и заморская торговля через порты этих провинций. Осталось только управление морской торговли в порту Гуанчжоу, но и оно бездействовало ввиду мер, принятых минским правительством против экспансии португальцев, первое официальное посольство которых появилось у берегов Китая в 1517 году. Таким образом, к 1523 году внешняя торговля Китая через порты юго-восточных провинций оказалась под запретом центрального правительства.
Суровые меры по пресечению внешних морских связей в 1521–1529 годах и последующие ограничения частной морской торговли привели к колоссальному росту пиратских отрядов у берегов Китая. В середине XVI века образовались целые флотилии пиратских кораблей. Наиболее известными их руководителями в тот период были Сюй Дун, Чэнь Сыпань, Ван Чжи, У Пин, Цзэн Ибэнь, Линь Даоцзянь, Линь Фэн, Ли Гуантоу и Чжан Лянь. К середине XVI века все китайские морские пираты объединились в две мощные группировки – хуйчжоускую во главе с Сюй Дуном и фуцзяньскую во главе с Чэнь Сыпанем. Между ними шла долгая борьба, закончившаяся объединением под началом Ван Чжи обеих групп. У Ван Чжи был даже свой флаг, и ни один корабль не имел права выходить в море без его ведома.
Когда правительственный флот разгромил основные силы Ван Чжи, то он отошел к берегам Японии и, объединившись с японскими пиратскими отрядами, стал совершать нападения на прибрежные китайские города и поселения. Только в 1557 году правительственным войскам удалось пленить Ван Чжи. Но и без него его бывшие подчиненные – китайские и японские пираты – продолжали чинить разбой.
Дело в том, что, используя создавшееся положение, многие крупные феодалы, особенно из южной части Японии, в 20 – 60-х годах XVI века вступили в тесный контакт с группировками китайских пиратов и, главное, с «сильными домами» прибрежных провинций Китая, то есть с купцами и чиновниками, наживавшимися на морской торговле и контрабанде. Именно этот тесный интернациональный союз явился источником и инициатором ограбления прибрежных городов и селений. Официально минские власти всю вину за грабежи и разбои возлагали на «японских пиратов», которые фактически были и японскими, и китайскими.
Японская джонка (Гравюра К. Xокусая. XVIII в.)
Так, в одном из более поздних докладов императору были официально описаны события середины XVI века следующим образом:
«Случившиеся в прежние годы беды от японских пиратов произошли оттого, что лукавый люд выходил в море частным образом, вступая в связи с именитыми домами (да син) и прикидывая, какую запросить цену».
А с проникновением к берегам Китая португальцев, все чаще в среде «японских пиратов» стали появляться португальские фамилии. Так, например, морской разбойник, известный в китайских источниках под именем Чжан Лянь, был в прошлом католическим монахом Жуаном де ля Консепсионом.
Ярко характеризует обстановку в прибрежных провинциях Китая в то время история с крупным чиновником Чжу Ванем. В 1547 году он был назначен начальником морской обороны Фуцзяни и Чжэцзяна и военным губернатором Чжэцзяна с самыми широкими полномочиями в отношении действий против «японских пиратов» и португальцев. Китайский флот приступил к боевым действиям и имел несколько столкновений близ берегов этих провинций. В результате в 1547–1548 годах португальцы вынуждены были покинуть свои фактории близ Нимбо. Любопытно, что морской бой под Нимбо шел несколько дней и португальцы не уходили, пока им не удалось продать местным китайским прибрежным властям через местных купцов все имевшиеся в трюмах судов и хранившиеся на складах фактории товары.
В это же время флотилия «японских пиратов» в составе до 100 кораблей напала на Нинбо и Тайчжоу. Чжу Вань узнал, что пиратскую флотилию финансировали китайские богачи, и довел это до сведения императорского дома. Он запретил китайцам под страхом смертной казни общаться с японскими купцами и выходить в море. Когда Чжу Вань арестовал нескольких купцов-спекулянтов, пойманных с поличным, крупные землевладельцы при посредничестве императорского ревизора провинции Фуцзянь пожаловались центральным властям на самоуправство Чжу Ваня, самовольно приговорившего невинных людей к смертной казни. Как отмечено в китайских источниках, «все фуцзяньцы и чжэцзянцы ненавидели Чжу Ваня». Видимо, речь идет о купцах и чиновниках, связанных с «японскими пиратами» и наживавшихся на контрабанде и пиратстве. Цензор, присланный из столицы для расследования дела, подтвердил вину Чжу Ваня. Он был понижен в должности, и в 1550 году ему было приказано покончить жизнь самоубийством. Многие его соратники были брошены в тюрьму. После такого поворота событий контрабандная торговля возросла, а «японские пираты», не встречая сопротивления, безнаказанно грабили побережье Китая.
