Виктор Белаш - Дороги Нестора Махно
В номере от 25 апреля у вас помещена статья “Долой махновщину”. Статья полна фактической неправды и носит прямо провокационный характер. Подобные выпады крайне вредят нашей борьбе с контрреволюционным казачеством и добровольцами. В этой борьбе Махно и его бригада проявили и проявляют величайшую революционную доблесть, и они заслуживают не руготни официозов, а братской признательности всех революционных рабочих и крестьян.
Отдельные темные личности, прикрывающиеся именем Махно, не могут заслонить героического облика революционных полков и их вождя, неукротимо ведущих борьбу с проклятым врагом. В это ответственное время Красная Армия вправе требовать от рабочей печати побольше вдумчивости, тактичности и осторожности в суждениях о воинских частях. № 923. 29 апреля. Гуляй-Поле».
(К сожалению это успеха не имело. Кампания в нашей печати против «махновщины»продолжалась)[376].
Тогда же командукр указал командарм 2: «1. Не допускайте увода с фронта Махно 1-го ударного и 3-го резервного полков. 2. Из 1-го ударного, 3-го резервного и одного из 9 полков составьте 1-ю бригаду дивизии Чикванайя, из 15-го, 16-го и Черноморского (из Николаева) 2-ю бригаду и 3-ю Махно. 3. Из Харькова затребуйте легкий артиллерийский дивизион (без лошадей), чтобы передать этой дивизии. 4. Из Николаева — взвод гаубичных. 5. Ели у вас нет готовых хоть в зародыше штаба дивизии, батальона связи, инженерного батальона, то вы зря проворонили время. 6. Надо в самом спешном порядке начать сосредоточение всей дивизии и 5-го кавалерийского полка для закрепления успеха и, по возможности, для его развития. (5-й кавалерийский полк только что был переброшен нами к Махно из-под Киева).
Ставится вам на вид крайняя запущенность 3-й бригады (т. Махно). Бригада не получает совершенно никакого снабжения.
Ввиду перехода ее в новое соединение, немедленно во внеочередном порядке: 1. Снабдите ее деньгами (не менее 4 000 000). 2. Выдайте хоть сколько-нибудь обмундирования, шанцевого инструмента (хоть полштата), 27 походных кухонь, телефонного имущества (хоть полштата). 3. Немедленно доставьте семь трехдюймовых орудий без замков. 4. Для 3 000 итальянских винтовок боевой комплект патронов. 5. Ввиду крайней скудности санитарных средств бригады, немедленно командируйте двух врачей хирургов и двух по внутренним, направьте медикаментов, перевязочных средств, белья и простынь на тысячу раненых. 6. Для закрепления нашего положения на линии Доля–Мариуполь, немедленно направьте в распоряжение Махно еще один бронепоезд»[377].
— Ко мне с инспекцией прибыл командующий Украинским фронтом Антонов-Овсеенко, поднимает вопрос по поводу арестов комиссаров — сообщал 29 апреля 1919 г. по телеграфу Махно.;
— Умный, порядочный человек, прямо приятно быть у такого подчиненным. Он чуть не плачет и говорит, что «если вы не освободите арестованных, то можете арестовать и меня, иначе я от вас не уеду». Что нам делать, как по-твоему? — спрашивал Махно.
— Если он умный и порядочный, то отношения надо строить на честности и доверии, — отвечал я. Своих арестованных я освободил на следующий день, как только уехали контрразведчики. Я сказал об этом Махно, который ругался как сапожник.
— Ну что же, тогда всех надо освободить? А тебе непростительно, ты сорвал кампанию! — говорил он.
Махно ошибался. Освободил комиссаров не только я, освободил их и Куриленко, ибо преступно было держать товарищей под арестом по глупому постановлению союза анархистов.
— Антонов дает слово выслать нам оружие, обещает повлиять на Чека относительно освобождения арестованных анархистов, и, наверное, мы решим освободить и ихних, — продолжал Махно. — В первую очередь он должен освободить из Екатеринославской тюрьмы наших ребят, а потом из Харьковской.
Неделю тому назад в Гуляйполе было заседание анархистов и левых эсеров по вопросу связи с Григорьевым.
Отряды херсонского формирования, восставшие против Петлюры, в конце декабря 1918 г. входили в 1-ю Заднепровскую Советскую Украинскую дивизию Дыбенко, как бригада под командованием Григорьева, которая, начиная с января 1919 г., занимала фронт от 50 до 120 верст. Григорьевым тогда руководила эсеровская ячейка в лице Еланского[378] , то есть повстанком. В бригаде Григорьева было то, что было у Махно, но в миниатюре и весьма скрыто.
Советское правительство восхищалось его подвигами и в средних числах апреля оттянуло в тыл и разрешило ему развернуться в 6-ю советскую дивизию в надежде бросить ее нам на помощь или на румынский фронт. Григорьев входил в состав 3-й Красной Украинской армии, занявшей побережье Черного моря, упираясь правым флангом в г. Тирасполь. Штаб Григорьевской дивизии стоял в г. Александрии — резиденции атамана.
Будучи в Одессе, Григорьева обрабатывали против большевиков петлюровцы. Но он не решился изменить. По приезду в Александрию, столкнулся с продкомиссиями и большевистскими ячейками, встретился с эсерами, приехавшими из «Махновии», и начал готовить восстание. Он живо интересовался махновщиной и, видимо, целиком поддерживал антивластническую пропаганду.
Когда же на донецком фронте наши дела были неважные, командование предложило Григорьеву выступить на фронт. Но он отказался, мотивируя, что не знает, за что воюют донцы, желая с ними разрешить спорные вопросы мирным путем.
Анархо-эсеры сблизили Григорьева с махновщиной, и на 24 апреля 1919 г. в городе Екатеринославе должно было состояться заседание обеих сторон. Из Гуляйполя были делегированы члены штаба и ВPC — Горев, Венгеров и Коваль, от эсеров — Серафимович, Черепанов и еще кто-то, не помню фамилии. Но собрание было провалено и предисполкома города Екатеринослава Аверин, арестовал всех. Вот теперь и шел разговор относительно их освобождения.
С Антоновым конфликт был улажен, и, кажется, что мы получили от него пару миллионов рублей денег, а немного погодя, 100 000 штук ружейных патронов. Вопросам снабжения стали уделять больше внимания.
На упреки Троцкого за промедление в исполнении приказов о поддержке Южфронта командукр ответил: «... Под Мариуполем части Махно разутые, не имевшие четыре месяца передышки, отступили только после бегства 9-й дивизии. Теперь вновь идут вперед, получив от нас пока два полка поддержки. Части Укрфронта достойны лучших частей других фронтов. Безоговорочно согласен: все на Ростов, так дайте мне со всем организационным военным и партийным аппаратом действовать на Ростов. Толкотня в Донбассе губит Донбасс, рабочий район почти умер. Давно прошу: Дайте мне Гришинское или Волновахское направление, подсекающее Донбасс, и успех обеспечен. Уходя от Укрфронта, части потеряют половину боеспособности. Во мне говорит знание местных условий и сознание своего влияния на укрчасти. Не сбрасывайте со счетов меня, нашей военной и политической организаций, используйте их целиком»[379].
На предложенную новую разграничительную линию с Южфронтом: Купьянск–Чаплине–Ногайск (исключительно) командукр протестовал (28 апреля) перед укрправительством и РВСР:
«Для нас это абсолютно неприемлемо... Отдача частей Южфронту разложит наши части, еще слишком молодые для перемены командования, и расстроит аппарат снабжения их. Ни мое, ни моих подчиненных влияние, ни влияние партии не сможет быть действительно использовано. Политические и экономические последствия... также явно пагубны. Перед лицом величайшей исторической ответственности прошу поддержать меня и добиться, если не передачи нам всего Донбасса, то разграничительной линии Волноваха–Кутейниково включительно»[380].
Троцкий отвечал 30 апреля:
«Ваши соображения, будто украинские войска способны сражаться только под украинским командованием, являются продуктом нежелания глядеть в глаза действительности. Бурный период революции, чрезвычайно облегчая победу, затрудняет устойчивое формирование. Махновцы отступают на Мариупольском фронте не потому, что подчинены Гиттису, а не вам, а потому, что столкнулись с более серьезным противником, чем петлюровцы. Если я вас поддерживал против всех зложелателей, то считаю с другой стороны совершенно недопустимо играть в прятки с фактами. Главный враг в Донецком бассейне, нужно передать туда главные силы.
Нужно проделать над ними и те огромные организационные воспитательные работы, которые были проделаны на всем Южном фронте, где немало украинских партизан, которые раньше панически отскакивали, а потом научились бить. Всякое промедление в деле сосредоточения сил в Донецком направлении явилось бы жесточайшим преступлением перед республикой»[381].
Командукр возразил:
«Совсем не трудно было бы узнать, что 1) мною предпринимались и предпринимаются все меры к перерождению повстанческих частей в регулярные; 2) но ни Москва, ни Наркомвоен мне почти ничем в этой организационной работе не помогли; 3) тем не менее, на Украине сложились великолепные кадры для будущей армии, которые мобилизация должна обернуть новыми бойцами; утверждение о дешевых победах на Украине — смешная выдумка людей, весьма далеких от военной работы на Украине. Не потрудившись над этим, вы осудили всю мою военную работу и произвели это осуждение в крайне резкой форме.
