Александр Иванченко - Путями Великого Россиянина
Но и после разрухи, причинённой России гражданской войной, последовавшей за Октябрьской революцией, мы не пришли бы теперь к тем плачевным результатам в нашей экономике с надвигающейся экологической катастрофой, не окажись с самого начала во главе советской науки, всей культуры и всего образования А. В. Луначарский и «такой мастер, как М. Н. Покровский», который, как говорится в его официальной партиздатовской биографии, был «инициатором, организатором и руководителем ряда крупнейших научных учреждений и учебных заведений... бессменным руководителем Комакадемии, Института истории и Общества историков-марксистов, Центроархива СССР и РСФСР, Государственного учёного совета... ответственным редактором и членом редакций ряда важнейших журналов...»
У нас мало ещё кто задумывается над тем, что два этих человека, выполнявшие, конечно же, определённые установки, принесли нашей стране ничуть не меньше вреда, чем все досталинские и сталинские репрессии, вместе взятые. Оправдать массовые человеческие жертвы ничем нельзя, спору нет, но, поскольку одной из моих профессий в своё время было определение социально- политического и экономического положения в той или иной стране, я прекрасно вижу, как в последние годы развиваются события в Советском Союзе, почему «ура-прогрессистская» пресса делает такой упор на разоблачение, с обязательной полуправдой, а то и прямой фальсификацией, как, например, поток публикаций о троцкисте Фёдоре Раскольникове и компьютерной памяти старухи A. M. Лурье-Лариной, якобы до последней точки с запятой сохранившей «политическое завещание» её мужа Николая Бухарина, если чем-то и прославившегося, то больше всего своим русофобством, и какие подлинные цели ставят перед собой наши новоявленные «лево- праворадикалы». Одного из таких я хорошо знал ещё в конце пятидесятых – начале шестидесятых годов, мы были даже друзьями.
* * *
Речь о небезизвестном Анатолии Кузнецове, бывшем советском писателе и члене идеологической комиссии ЦК КПСС, который, воспользовавшись своим общественным положением, довольно комфортабельно через Париж переместился в Лондон. Там он, каким-то образом узнав, что я нахожусь в Великобритании, уговорил меня выступать с ним по телевидению Би-би-си.
Английским телезрителям я был представлен в самых лестных тонах. А я, пока он говорил, лихорадочно соображал (передача шла в открытый эфир, таким было моё непременное условие), как же мне отвечать, когда наступит мой черёд. Всё, что я заранее продумал, по ходу передачи явно не дало бы того эффекта, на какой я рассчитывал. Но, видно, такая уж закономерность нашей психики – в критический момент приходит на ум самое важное, и я на все похвалы в мой адрес ответил Анатолию стихами, внимательно следя, чтобы сидевший рядом со мной переводчик передавал на английском языке их смысл точно. Конечно, от экспромта нельзя ожидать поэтического совершенства, но в данном случае важна суть.
Выл океан,
Третьи сутки подряд
Штормом кляня свою тоску.
У чуждого берега стал фрегат
С дырой в деревянном борту.
И ахнул,
Видавший виды моряк,
Когда,
В предчувствии близкой беды,
Трюмов покинув привычный мрак,
По палубе крысы пошли.
Отъевшись в пути на матросских харчах,
Серою массой,
Хвосты волоча,
Спешили они к земле.
Когда ж
Океанище отрокотал
И ясные звёзды зажглись,
Люди,
Пробоину залатав,
Дальше ушли.
Без крыс.
... Не раз
Вспоминал я старинный рассказ
В суровые будни
От дома вдали...
Слава тем,
Кто в тревожный час
Не бросил свои корабли!
Тут и откланялся в телекамеру: «Сенкью, вери матч!», не вдаваясь ни в какие рассуждения, но телезрители, как после рассказывали мои английские друзья, поняли меня правильно.
Вспомнился этот давний эпизод потому, что, на мой взгляд, это как раз то, что ждёт наш прохудившийся корабль и наших «лево- праворадикалов». Третьего, как они говорят, не дано. А пока, коль вода в трюмы ещё не хлынула, и смачно пахнет покуда матросскими харчишками, они вовсю громят сталинизм, благо на палубе плюрализм, «запамятовав», что прежде начался другой, не менее, а может быть, и более страшный геноцид – уничтожение интеллектуального и духовного потенциала всего народа, а значит, его дальнейшего развития по пути прогресса. Вот этот вид тотального геноцида в нашей стране и возглавили, с одной стороны, А. В. Луначарский и М. Н. Покровский, а с другой – Миней Израилевич Губельман – Коген, известный у нас как Емельян Михайлович Ярославский, создавший «Союз воинствующих безбожников», который занимался не столько атеистической пропагандой, сколько разорением и грабежом церквей, имущество которых представляло собою не только огромные материальные ценности, но и не поддающиеся никакой оценке шедевры искусства, то есть высшее духовное достояние народа, которое создавалось его гением, накапливалось и бережно сохранялось веками. Но далеко не всё оно варварски уничтожалось или шло под пресс, чтобы потом на вес продаваться в Тегеране. Самое ценное, то есть бесценное, по разным каналам уплывало прежде всего за океан, в Америку, в результате чего там появлялись такие миллиардеры, как ныне широко известный Арманд Хаммер.
Миней Израилевич тоже, разумеется, под шумок делал свой гешефт. Не случайно же его имя попало в списки «меценатов» Русского Музея в Сан-Франциско. Довелось мне кое-что слышать о нём и от человека, знавшего его лично. В 1954 году у меня в геологической партии в Якутии работал проводником старик-эвен Прокопий Спиридонов. Частенько, бывало, «баял», поскольку мы искали алмазы, как «Емелька – больсой, больсой ревалиценер шибко любил, чтобы ему вот такие камушки приносили да ленское золотишко, которое покрупнее». Интерес понятен. А мы ему, Емельке, – памятник в Якутске и целый музей отгрохали. Посмотришь экспонаты, вроде и впрямь за святую – тьфу ты меня, атеистическую! – идею тяжко страдал в стылой Якутии человек. Мастера у нас по части монтажа экспонатов отменные.
Знаю, как болезненно воспринимаются некоторыми читателями подлинные имена подобных людей, которые предпочитают скрывать их за русскими псевдонимами. Оно, конечно, подлецов среди всякого народа хватает, а в большом народе их пропорционально и побольше. Но зачем же к тому или иному народу приклеивать чужих негодяев. Пусть уж за своих отвечает, справедливее так по крайней мере. Кроме того, хоть на расстрел веди меня, не соглашусь я, что отрекаться от своего роду-племени пристойно.
* * *
... Надо сказать, что к концу XIX- началу XX века российская научная мысль, особенно в области естествознания и натурфилософии, не только была на уровне высочайших мировых достижений, но по некоторым направлениям ушла далеко вперёд. Многие идеи Д. И. Менделеева, кроме его периодической таблицы химических элементов, В. В. Докучаева, К. Э. Циолковского, кроме его работ, связанных с полётом в космос, А. И. Краснова, Ф. Н. Чернышёва, А. П. Павлова, В. М. Бехтерева, не говоря уже о таком гиганте, как академик В. И. Вернадский, только теперь становятся понятным учёным, лидирующим в мировой науке, а для реализации этих идей нам понадобятся ещё многие и многие годы, если мы, конечно, будем прилежно трудиться, каждый делая своё дело, а не, очумев от плюрализма, митинговать вместе с «лево-праворадикалами» да в нашей вечевой славянской горячке рвать друг другу глотки. Словно не в 1845 году, а сегодня написал Тарас Григорьевич Шевченко:
Доборолась У краiна
До самого краю.
Гiршэ ляха своi дiты
Ii розпынають.
Замiсть пыва правэдую
Кров iз рэбэр точать.
Просвiтыты, кажуть, хочуть
Матэрынi очi
Соврэмэннымы огнями.
Повэсты за вiком,
За нiмцямы, нэдорiку,
Слiпую калiку.
Добрэ, вэдiть, показуйтэ.
Нэхай стара маты
Навчаеться, як дiтэй тых
Новых доглядаты.
Показуйтэ!... за науку,
Нэ турбуйтэсь, будэ
Матэрына плата.
Розпадэться луда
На очах вашых нэсытых...
Банально повторять, что гений всегда современен. Банальны становимся мы сами, не извлекая уроков из, казалось бы, простых, но в том и великих откровений. «Банальны» – от древнерусского слова «баншо» – «бытие, не освещенное светом разума и любви», чему аналогичное по смыслу слово в современном языке трудно даже подобрать. Под светом любви здесь имеется в виду тоже разум, но в соединении с нашими чувствами и подсознанием, управляющим мышлением и словно бы непроизвольными, но всегда чем- то обусловленными поступками человека, ибо всё в мире взаимосвязано и взаимозависимо, во всём есть своя определённая последовательность, и всё малое непременно является неотъемлемой частью большого, повторяющим в себе основные закономерности большого. Нельзя познать самоё себя, не познав Вселенную.
