Борис Акунин - Между Европой и Азией. История Российского государства. Семнадцатый век
Подводя итоги тридцатилетнего царствования Алексея I, историки оценивают их по-разному.
Кто-то руководствуется внешними показателями, пишет, что за эти годы Россия очень многого достигла: приобрела новые территории, вышла на международную арену, выработала собственную правовую базу, создала аппарат центрального правительства и заложила основы регионального управления. Тот же Платонов отзывается об этих достижениях: «На бедную, еще слабую средствами Русь при Алексее Михайловиче обстоятельства наложили столько государственных задач, поставили столько вопросов, требовавших немедленно ответа, что невольно удивляешься исторической содержательности царствования Алексея Михайловича… Со всеми этими задачами Москва, еще слабая, еще не готовая к их решению, однако, справлялась: государство, на долю которого приходилось столько труда, не падало, а росло и крепло, и в 1676 г. оно было совсем иным, чем в 1645 г.: оно стало гораздо крепче как в отношении политического строя, так и в отношении благосостояния».
Противоположную точку зрения категоричней всех выразил Костомаров: «Тридцатилетнее царствование Алексея Михайловича принадлежит далеко не к светлым эпохам русской истории, как по внутренним нестроениям, так и по неудачам во внешних сношениях. Между тем причиною того и другого были не какие-нибудь потрясения, наносимые государству извне, а неумение правительства впору отклонять и прекращать невзгоды и пользоваться кстати стечением обстоятельств, которые именно в эту эпоху были самыми счастливыми… И оттого царствование его представляет в истории печальный пример, когда под властью вполне хорошей личности строй государственных дел шел во всех отношениях как нельзя хуже».
Мне кажется, второе суждение больше соответствует реальности. Главное свершение эпохи, присоединение левобережной Украины, обошлось слишком дорого и повлекло за собой цепную реакцию все новых и новых проблем. Для России, вероятно, было бы во всех отношениях выгоднее иметь рядом независимую буферную страну и поддерживать ее в борьбе с Польшей, Крымом и Турцией.
Говорили мы и о том, что необдуманная и бесцеремонная реформа русской церкви, расколовшая общество, вовсе не была такой уж насущной необходимостью.
Печальнее же всего было усугубляющееся отставание России от быстро развивающейся Европы. Алексей был не тем правителем, который мог осуществить преобразования, жизненно необходимые стране. Из-за этого развитие сменилось застоем, который начинал приобретать черты общегосударственного кризиса.
Вот какое наследие оставил тишайший царь своему четырнадцатилетнему преемнику Федору.
Кризис
На последнем этапе истории «третьего» государства (1676–1689) дефекты этой политической системы привели ее к кризису, так что Россия на время вверглась в хаос и чуть ли даже не в новую Смуту, причем на сей раз исключительно по внутренним причинам, безо всякого внешнего воздействия. Кризис разразился на самом верху, непосредственно вокруг престола.
«Самодержавная власть была на самом деле малосамодержавная, – пишет Костомаров. – Всё исходило от бояр и дьяков, ставших во главе управления и в приближении к царю; царь часто делал в угоду другим то, чего не хотел, чем объясняется то явление, что при государях, несомненно честных и добродушных, народ вовсе не благоденствовал. Еще менее можно было ожидать действительной силы от особы, носившей титул самодержавного государя по смерти Алексея Михайловича. Старший сын его Федор, мальчик четырнадцати лет, был уже поражен неизлечимою болезнью и едва мог ходить. Само собою разумеется, что власть была у него в руках только по имени».
После слабого и несамостоятельного Федора у власти оказалась сильная характером, но слабая двусмысленностью своего положения царевна Софья. Стране была необходима модернизация, но на широкие реформы не хватало ни воли, ни возможностей.
Экономическое положение в это время постоянно ухудшается, социальная напряженность растет, столицу сотрясают мятежи. Общественная ситуация нестабильна, положение верховной власти неустойчиво, ее сменяют посредством переворотов.
Этот сумбурный период, когда государство не вело последовательную политику, а лишь приспосабливалось к обстоятельствам, нет смысла описывать при помощи тематических разделов. Повествование будет таким же скачущим, как сама эпоха: переходящим от личностей к явлениям, от частного к общему и обратно – в зависимости от хода событий.
Царь Федор III
Короткая и печальная жизнь этого монарха обделена вниманием историков, потому что шесть лет его малособытийного правления совершенно заслонены коллизиями предшествующей эпохи и масштабными потрясениями следующей.
Про Федора Алексеевича все пишут только одно: царь был хил и все время болел. Больше он потомкам ничем не запомнился.
В браке с Марией Милославской у Алексея Михайловича рождались замечательно здоровые девочки и очень нездоровые мальчики. Первенец Дмитрий умер годовалым; второй, Алексей Алексеевич, не дожил до шестнадцати; четвертый, Симеон, скончался в четыре года; пятый, Иван, родился слабоумным.
Третий по старшинству сын, наследник престола, тоже был болезненным, а в тринадцать лет еще и попал в «дорожно-транспортное происшествие»: упал под тяжелые сани, которые по нему проехали. После этого подростка беспрестанно мучили боли в груди и спине.
При этом Федор был хорошо образован, любил знания, обладал живым умом. Воспитывал царевича знаменитый русский просветитель Симеон Полоцкий, научивший наследника латыни, польскому и даже искусству стихосложения. Возможно, из юноши получился бы неплохой правитель, если б не постоянные проблемы со здоровьем.
Когда скоропостижно скончался отец, боярам пришлось нести наследника до трона на руках – Федора не держали ноги, распухшие от цинги.
В короткие периоды относительного здоровья юный царь выказывал и волю, и характер. О том, как решительно он разделался с давней и, казалось, неисцелимой болезнью местничества, я расскажу ниже.
Федор, в отличие от отца, не боялся и покушаться на «старину» придворных обычаев. Раньше и государь, и бояре обривали голову, так было заведено чуть ли не с татарских времен, но Федору нравилось носить длинные волосы – и он ввел их в моду. Еще большим потрясением для старомосковских людей стало пристрастие самодержца к польскому платью, которое было удобнее и, главное, легче златотканых, долгополых царских одежд, должно быть, слишком тяжелых для слабого юноши.
Женился Федор не так, как отец и дед, которым супругу подбирали другие, а по собственному вкусу. В 1680 году девятнадцатилетний царь увидел на крестном ходе девицу, которая ему очень приглянулась, и, хоть Агафья Грушецкая была очень скромного происхождения, приказал включить ее в число кандидаток на ритуальных смотринах и выбрал в жены. Это вызвало страшное неудовольствие царского родственника Ильи Милославского, пытавшегося играть первую роль в правительстве и имевшего насчет государевой невесты собственные планы, однако Федор настоял на своем, а строптивого боярина подверг опале.
Посмертная парсуна Федора III. Б. Салтанов
На следующий год молодая царица родила сына, но не пережила родов, а через несколько дней умер и младенец. Для Федора это было страшным ударом. Понимая, что государству необходим наследник, царь через полгода опять женился. Он был совсем хвор, и врачи уговаривали его не торопиться с браком, но Федор настоял на своем. Два месяца спустя, 27 апреля 1682 года, двадцатилетний монарх умер, не оставив распоряжений о преемнике.
Вот, собственно, и все жизнеописание несчастного Федора Алексеевича. Несмотря на несколько важных решений, принятых им в редкие периоды относительного здоровья, повседневно заниматься государственными делами он был не в состоянии. Страной управляли другие люди.
Правление без правителя
В первые дни по смерти Алексея Михайловича самым влиятельным лицом в правительстве был Артамон Сергеевич Матвеев, близкий друг царя и бывший воспитатель вдовствующей царицы Натальи Кирилловны. Но она принадлежала к роду Нарышкиных, а новый государь по матери был связан с кланом Милославских.
Две эти фамилии враждовали, вокруг каждой группировалась своя партия.
Несмотря на все свои заслуги и дипломатические дарования, Матвеев недолго удержался на посту оберегателя великих посольских дел и главы Аптекарского приказа. Последняя должность была особенно важна, поскольку обеспечивала постоянный «доступ к телу». Из-за этого – попечения о слабом государевом здоровье – и развернулась главная придворная интрига. Царские сестры из рода Милославских, самой активной из которых была Софья, рвались ухаживать за больным сами, а про Матвеева нашептывали, что он-де хочет государя извести, а на трон посадить нарышкинского отпрыска маленького царевича Петра. Боярина обвиняли в том, что он потчует царя лекарствами, а сам потом, вопреки инструкциям, остатков не допивает. Состряпали и донос о матвеевском чернокнижничестве.
