Хрустальный Христос и древняя цивилизация. Книга I - Саверский Александр Владимирович

Взаимное соотношение души и психики (которая происходит от слова «душа»), можно определить, даже исходя из существующих определений этих понятий, которые практически идентичны за исключением возможности сохранения души после смерти человека. Душа, если мы все же предполагаем наличие такой системы, является надстройкой психики, являясь при этом ее частью, но частью стабильной.

Связь между надстройкой-душой и психикой и далее по цепочке – мозгом и телом, конечно, должна поддерживаться постоянно. Но мера взаимодействия должна определяться необходимостью со стороны психики и тела. В большей степени реализации информации души должна происходить в стрессовых и опасных для жизни ситуациях. Собственно, наблюдения психологов и других специалистов подтверждают это: состояния, которые можно определить как «контакт с душой», происходят именно в такие моменты в результате реализации программы защиты тела или психики как вариант инстинкта самосохранения.

Это измененное восприятие окружающего мира, галлюцинации, опыт наблюдения за своим телом со стороны и т. п. У некоторых психологически подготовленных или одаренных людей подобные «контакты» проявляются в виде озарений.

Поэтому, строго говоря, при попытках зарегистрировать «волны души», нужно отлавливать указанные всплески.

Думается, что обнаружение «волн души» не за горами, но пока мы можем лишь предполагать, что древними учеными записывался психический код человека. Не любого человека – в мифологии шаманов просматривается идея о том, что кристалл может «принять» только духовно чистого человека. С одной стороны, это связано с представлением, что душа может «загрязняться» по аналогии с кристаллами прозрачного кварца, которые, по мнению древних, темнели от негативных эмоций вплоть до превращения в морион (черный кварц). С другой стороны, возможно, речь идет и о том, что «чистая» душа и чистый кварц могут резонировать благодаря сходности структур.

Чаша Грааля

«И отошед немного, пал на лице Свое, молился и говорил: Отче мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем, не как Я хочу, но как Ты». [226]

Что же это за чаша, которой хотел избежать Иисус? Большинство теологов сходятся во мнении, что чаша аллегорична, и мы, спустя сотни лет, уже привыкли к такой трактовке: чаша – символ страданий и смерти Иисуса. Только ли?

Чаша фигурирует в Евангелиях и в другом контексте: «Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается». [227] И как мы помним, и по христианским, и митраистским традициям, чаша является атрибутом евхаристии и как бы уже не совсем является аллегорией. Первый вопрос, который возникает, – речь идет о двух разных чашах или об одной и той же? Собственно, нет никаких оснований их разделять. И второй, закономерный, вопрос о реальности, а не символичности первой чаши.

Но почему Иисус хотел избежать этой чаши? Обратимся к свойствам священных чаш и камней, описанным в мифологии. Первое, выделяющееся, это, конечно, бессмертие.

Легендарному персидскому царю Джамшиду (Йима) принадлежала «Чаша всеведения», наполненная напитком бессмертия. Считается, что его отец Вивахвант первым выжал сок хаомы. По преданию, чаша была из бирюзы и могла быть использована только во время Навруза, [228] приходящегося на 21 марта – день весеннего равноденствия. То есть, если провести параллель с христианской Пасхой, – именно в этот день чаша дарует бессмертие.

В библейских легендах обладателем такой чаши был Адам, а впоследствии и Илья, которого ангелы поили напитком бессмертия. Хотя, надо сказать, что в отношении Адама мнения исследователей расходятся, поскольку миф об утерянной чаше бессмертия пересекается с мифом о черепе Адама (по одной из версий, именно этот череп изображен у подножия креста Иисуса), а потому череп, собственно, и мог быть чашей.

История пророка Ильи, так же как, возможно, и Адама, основана на более ранних мифах. Это прослеживается в сюжетах о вознесении Ильи на огненной колеснице (как Митра) и его кормильцах воронах – ворон был спутником Митры, так же, впрочем, как и скандинавского Одина. Соответственно, и сюжет с чашей бессмертия заимствован из более древнего источника.

Бессмертие, как свойство, даримое священным камнем или сосудом, прослеживается и в средневековых легендах о Граале. И здесь обнаруживается одна любопытная деталь: человек приобретал бессмертие и омолаживался за исключением волос, которые оставались седыми. Именно так на многочисленных фресках и иконах изображается Ветхий денми – с молодым лицом и седыми волосами, в частности внутри прозрачного шара или пирамиды.

Кстати, этот персонаж, Ветхий денми (деньми, т. е. днями), [229] весьма неудобен для церкви, поскольку представляет нам старого Иисуса, а потому не имеет достойного описания в теологической литературе.

Второе известное свойство средневекового Грааля также совпадает с древними легендами: чаша Джам-шида называлась чашей всеведения или мировым зеркалом, подчеркивая возможности предсказания будущего. Это же свойство приписывается и чаше Грааля.

Вопрос, была ли это чаша вообще? Чаша из бирюзы, наполненная жидкостью, не очень подходит для роли зеркала. С другой же стороны, понятие зеркала и прозрачного кварца издревле в различных культурах воспринимались синонимично, поскольку именно горному хрусталю присваивались свойства мистического зеркала. И хрустальный шар на христианских иконах не случайно называется именно «зерцалом». Поэтому можно предположить, что «чаша Джамшида» была либо просто зеркалом, роль которого в древности выполняли отполированные листы меди, или, например, золота; либо предметом из горного хрусталя, что более вероятно, учитывая ее свойства бессмертия.

Любопытно, что слово «зеркало» на персидском aina, в древнем же варианте индоевропейских aina – «один, первый». Совпадение неслучайное – и в зороастризме, и в Зогаре именно зеркало находится в начале мира, при этом в начале мира, помнится, находится кристалл, что лишний раз указывает на относительную взаимозаменяемость этих понятий в древности.

В начале начал, по древнему мировоззрению, находился первокамень, одним из свойств которого, вероятно, считалось свойство зеркального отражения, что и повлекло впоследствии путаницу терминов.

Что же касается трактовки средневекового понятия Грааля как чаши, то оно связано, в первую очередь, с европейскими мифами о непустеющем котле, мифами вторичными, имеющими уже весьма отдаленное отношение к древним знаниям, важными для нас лишь как демонстрация преемственности знаний.

Сенсационной стала версия Бейджента М., Ли Р, Линкольна Г. в книге «Святая кровь и Святой Грааль», согласно которой понятие чаши Грааля указывает на королевское происхождение и род Иисуса – святая кровь, королевская кровь. Что же, возможно, авторы этой идеи и недалеки от истины, хотя словосочетание San Graal (Graal, Grâl, Sangreal, Sankgreal, лат. Gradalis), конечно, предполагает множество вариантов прочтения, учитывая отсутствие какой-либо вразумительной истории происхождения слова Грааль.

Gr или Gra, помня о том, что во многих языках первоначально не записывались гласные, можно прочитать как Gor, Gora, т. е. обозначение высоты, горы, присутствующее в таком звучании в разных языках, или непосредственно имя бога Гора, тем более что мы помним, что в церковнославянском языке «яспис кристалловидный» именовался Хор-Хор.

Нельзя игнорировать единственное из перечисленных наименований Грааля, имеющее-таки перевод. Это латинское Gradalis. В латинском множество производных от gradus – «шаг, ход, движение, ступень». Это будут, например, gradilis – «снабженный ступенями», gradivus – «шествующий» (эпитет бога Марса), grallae – «ходули», и, как видно по последнему примеру, буква «d» теряется. Довольно очевидно, что и Gradalis восходит к тому же корню. Наиболее предпочтительным представляется перевод как «восхождение, восшествие», учитывая, что самостоятельно alis переводится как «летать». Сам перевод представляется весьма необычным, хотя по смыслу вполне подходящим для ритуала посвящения и древней мистической методики.