Как выжить женщине в Средневековье. Проклятие Евы, грех выщипывания бровей и спасительное воздержание - Янега Элеанор
Оправдания новые, ожидания прежние Возлагаемые на женщин ожидания — е ще одна область, где наше общество продолжает смотреть в прошлое. Средневековым женщинам предназначали роли жен и матерей, и мы едва ли вправе заявлять, что придерживаемся другой точки зрения. Как общество относилось к семейному статусу женщин в прошлом, так во многом относится и сегодня. Девочек с детства баюкают сладкими сказками, в конце которых героиня и «правильный» избранник играют свадьбу, а потом живут долго и счастливо. Девочки играют воображаемые свадьбы с куклами, наряженными в подвенечные платья. Века идут, но над этими ожиданиями они не властны. New York Times и сейчас адресует дамам странички объявлений о свадьбах и помолвках; в телевизоре бесконечной чередой следуют реалити- шоу на тему, как найти мужа; свадебная индустрия набирает силу и так уже разрослась, что ее называют теперь «свадебнопромышленным комплексом». В «самый главный день в жизни женщины» мы вкладываем все больше средств — а мериканская свадьба в среднем обходится в 29 000 долларов. Средневековые европейцы не поняли бы, зачем так тратиться, поскольку им был важен брак как таковой, а не свадебные церемонии, однако результат все тот же318. Девочкам с малолетства внушают, что замужество — это самое главное событие в их жизни.
После свадьбы женщинам надлежит выполнить свое биологическое предназначение и стать матерями. Те же «научные» исследования, что сообщают нам, будто на свете всегда был и будет единственный стандарт красоты и будто женщины не сексуальны, также говорят нам, что самое главное назначение женщины — вынашивать детей. Точно так же, как всякие отношения женщины с мужчиной предположительно нацелены на выбор успешного партнера, способного обеспечить ее саму и ее детей, в качестве организующего принципа женской жизни предполагается произведение на свет потомства.
Тимарет, дочь Микона, художница Миниатюра из книги Джованни Боккаччо «О знаменитых женщинах»
Случается, что подобные представления о женщинах выплескиваются в реальное политическое пространство. Так, в США при администрации Джорджа Буша — младшего Центры по контролю и профилактике заболеваний разразились социально- консервативным заявлением, что женщины детородного возраста должны считать себя «предбеременными». Послушать их, так в молодых женщинах главное то, что они когда-нибудь могут стать матерями, а вовсе не то, что они люди, чье здоровье и счастье сами по себе ценны. Чтобы вы не приняли это за стародавний пережиток, озвученный особенно реакционным американским правительством, спешу сообщить, что не далее как в июне 2021 года Всемирная организация здравоохранения призвала «уделить должное внимание предотвращению … употребления спиртного среди … женщин детородного возраста»319. Сюда следовало бы включить 14-летних девочек, а также женщин, решивших вообще не заводить детей, и тех, которые уже родили стольких детей, скольких хотели. Когда дело касается здоровья женщин, ничто, вообще ничто другое так не заботит общество, как их возможность нарожать побольше новых людей. В конце концов, у нее может родиться сын, а его радости жизни уж точно будут значимы.
От средневековых женщин тоже ожидалось, что они вступят в брак и родят детей, а с детьми связывались надежды на процветание фермерского хозяйства, на умножение состояния и политического влияния. Но что любопытно, замужество и материнство в пору Средневековья было скорее предопределенностью, чем целью, в отличие от нашего времени. Безусловно, женщины блюли целомудрие и как могли украшали свою внешность, именно чтобы сделать себя более выгодной партией, но такова была назначенная им участь. И суть ее состояла в продолжении рода, а не в погоне за девчачьими мечтами.
Наше общество по- прежнему считает главным амплуа женщины замужество и материнство, правда, ловко облекает его в красивые иллюзии. Ты станешь принцессой, хотя бы и на один день. Твои дети будут расти и на твоих глазах добиваться успехов. Возможно, ты доживешь до дня, когда уже твоя маленькая принцесса вырастет и отец поведет ее к венцу, чтобы вверить другому мужчине. Это и будет вся твоя жизнь.
Интересно, что если наше отношение к замужеству и материнству в основном осталось прежним, то наши ожидания относительно женщин и работы сильно изменились. Как мы уже видели, средневековые женщины много и усердно трудились, однако нам часто говорят, что женщины появились на рабочих местах лишь в послевоенные десятилетия XX века, когда вышагнули из домашней сферы, чтобы занять свое место в рядах трудящихся. Нашему среднестатистическому современнику извинительно верить в эти россказни. Однако ученые мужи, и те пали жертвами этого мнения. В 1963 году социолог Уильям Гуд указал на «статистически нетипичный сегодня статус западных женщин … [и] и их высокую занятость на работе вне дома», что, как он утверждал, «обусловлено постепенным логичным философским распространением на женщин изначально протестантских понятий о правах и обязанностях индивида, подорвавших традиционные представления о “надлежащем месте женщин”»320. Тем не менее женщины Средневековья работали, и, безусловно, именно этого от них ожидало общество. Почему же мы считаем работающих женщин феноменом нашего времени?
Оглядываясь в прошлое, мы видим его через призму современных воззрений на гендер и работу. Средневековые женщины, как и их труд, считались маловажными по некоторым философским и богословским причинам, которые я упоминала выше. Женщинам отводилось приниженное положение по сравнению с мужчинами, соответственно, малоценным считался и их труд.
В представлениях эпохи Просвещения работать в сложной профессии или в общественной сфере для женщин означало идти против природы. Руссо утверждал, что женщины лучше всего проявляют себя в домашних занятиях, где требуется внимание к «мелочам», тогда как мужчины более интеллектуальны, и это создает взаимную зависимость, благоприятствующую «общественным отношениям». Для процветания «социальных отношений» лучше всего, чтобы женщины целиком отошли от публичной сферы и сосредоточились на домашней жизни, которая направляет их умственные устремления на все то, что в наибольшей степени упрощает мужчинам жизнь.
Ничего революционного в этих аргументах не было, зато революционным оказался их эффект. Стоило им утвердиться в общественном сознании, как женщины среднего и высшего классов стали отходить от своих мастерских, лавок и политических занятий и водворяться в закулисной домашней сфере рядом со своими детьми. Философ XVIII века Мэри Уолстонкрафт (1759–1797) выступала за место женщин в обществе, но в целом само общество чем дальше, тем больше связывало женщин с частной жизнью. Пока Новое время подходило к концу и расплывчатое понятие «наука» все чаще использовалось для обоснования существующего миропорядка, последовали новые аргументы похожего свой ства. Вот откуда пошли идеи психологов, похожих на Барона- Коэна, поведавших нам, что женщины по самой своей натуре предрасположены заботиться и воспитывать, и потому человеческое общество предписало им в качестве обязанности вести дом, точно так же как мужчинам — зарабатывать деньги321.
И все же женщина, выступающая исключительно в роли домохозяйки и матери, никогда не была распространенным явлением, даже в Новое время. Домоседство было привилегией, доступной женщинам, которые могли прожить на зарплату мужей или унаследовали богатство. Женщины из рабочего класса трудились всегда — что следует из самого названия их классовой принадлежности. И в сельском хозяйстве женщины тоже трудились на протяжении всего Нового времени, хотя, как и их средневековые предшественницы, не всегда считались отдельными работниками, а чаще воспринимались как придаток к своим мужьям. На ткацких фабриках Индустриальной эпохи работали почти сплошь одни женщины. Женщины нанимались в семьи с солидным достатком прислугой и кухарками, прачками и садовницами. Женщины работали полный или неполный день до замужества, в замужестве и после того, как их дети вставали на ноги.
