Владимир Напольских - Введение в историческую уралистику
Реальное изменение соотношения сил произошло в середине II тыс. до н. э., когда, во-первых, начавшиеся климатические изменения (см. выше) привели к кризису скотоводческого хозяйства южных групп (прежде всего — в связи с увлажнением климата, подъёмом уровня воды в реках и затоплением пойменных лугов, бывших основной базой раннего скотоводства в лесной зоне), а с другой — и это, пожалуй, самое главное, развитие сейминско-турбинского феномена (XVI—XIV вв. до н. э.), экспансия в лесной зоне от Алтая до Урала и далее от Урала до Верхней Волги и Финляндии групп сейминско-турбинских металлургов-воинов и контакты их с местным населением, особенно — на богатом рудными источниками Урале и в Среднем Поволжье (медистые песчаники) привели к сложению уральского очага металлообработки и уральской горно-металлургической области, которая со второй половины II тыс. до н. э. распространяет своё влияние и затем господствует во всей лесной зоне Восточной Европы от Урала до Скандинавии как минимум вплоть до середины I тыс. до н. э. [Черных 1970:119—120; Черных, Кузьминых 1987; 1989] (см. также в разделе V в связи с тохарскими заимствованиями в уральских языках и выше — о влиянии металлургии Среднего Поволжья и Прикамья в позднем бронзовом и раннем железном веке в Фенноскандии). Помимо этого решающего обстоятельства нельзя не отметить, что сама миграция сейминско-турбинских групп представляла собой фактически движение «первопроходцев» из Западной Сибири в Предуралье и далее на запад; по путям, проложенным в это время, влияние с востока шло ещё и в эпоху раннего железа (см., например, [Huurre 1986:53; Кузьминых 1993]), не исключено, что имели место и переселения весьма значительных групп западносибирского населения в Восточную Европу (см. выше о генезисе ананьинской культуры, см. также дискуссионный вопрос о возможном западносибирском импульсе, лежащем в основе сложения в Среднем и Верхнем Поволжье чирковской культуры в середине II тыс. до н. э. [Халиков 1987b]). Эти факты тем более знаменательны, что для западносибирских групп, также, как, видимо, и для прикамско-приуральских, тёмнохвойная тайга западносибирского типа, которая в это время распространяется в Восточной Европе (см. рис. 7), была родным домом, чего нельзя сказать ни о южных и юго-западных раннескотоводческих группах, ни о создателях культур ямочно-гребенчатой керамики волго-окского типа.
Таким образом, в результате климатических изменений последней трети суббореала и совпавшей с ними по времени «металлической революции» в лесной зоне Восточной Европы в период с середины II по середину I тыс. до н. э. сложились условия, обеспечивающие в интенсивном экономическом и этносоциальном «соревновании» племён и языков превосходство и ведущую роль населения восточного ареала зоны, прежде всего — Приуралья и Прикамья, с возможным участием и западносибирских групп. Это влияние, бесспорно прослеживаемое археологически, и привело в конечном счёте к победе языков восточного происхождения в центре и на севере Европейской России, на севере Восточной Прибалтики и Фенноскандии. Археологически этот период связан в первую очередь с формированием и распространением на западе зоны культуры (точнее — комплекса культур) ложнотекстильной керамики.
Этот вывод, базируясь в основном на тех же аргументах, а также — на сопоставлении с ними данных языкознания и антропологии, — был мною обоснован в написанной около десяти лет назад статье [Напольских 1990]. Попавшие в моё распоряжение за прошедшее с тех пор время факты, многочисленные дискуссии с коллегами, работающими в различных областях, — при моей полной готовности не только корректировать, но и, при наличии оснований, пересматривать свои взгляды — привели меня к заключению, что изложенная здесь схема на сегодняшний день является единственной моделью ранних этапов этнической истории западных финно-угров и финно-угризации Восточной Европы, непротиворечиво учитывающей и объясняющей максимально возможный корпус данных всех используемых для палеоисторических построений дисциплин. Модель эта, впрочем, не мной придумана: я всего лишь пытаюсь несколько модифицировать схему происхождения финно-угорских народов, предложенную и детально разработанную уже тридцать лет назад великими российскими археологами: Валерием Николаевичем Чернецовым [Чернецов 1963; 1973], Отто Николаевичем Бадером [Бадер 1953; 1970a; 1972], Петром Николаевичем Третьяковым [Третьяков П. Н. 1961; 1966] и Альфредом Хасановичем Халиковым [Халиков 1967a; 1969].
Возвращаясь к основной теме этого очерка — проблеме определения границ уральской прародины, следует, видимо, сделать вывод, что в целом определённый в разделе IV прауральский экологический ареал в большей или меньшей степени совпадает с теми районами, где можно локализовать носителей уральского праязыка в период перед распадом общности. Западная граница уральской прародины должна быть проведена несколько западнее границы уральского экологического ареала — примерно по междуречью Вятки и Ветлуги и по среднему течению Вычегды, то есть там, где пролегала археологическая граница между урало-западносибирским и волго-окским неолитом. Остальное см. на рис. 7. Естественно, нельзя исключить возможность того, что носители культур с ямочно-гребенчатой керамикой волго-окского типа или отдельные их группы (прежде всего — создатели балахнинской культуры Нижегородского Поволжья) могли, в принципе, говорить на каких-то парауральских диалектах, однако, даже для этого утверждения особых оснований я не вижу. Во всяком случае, к числу эндоуральцев эти группы никак причислены быть не могут.
PS
Вероятно, местами я был несколько резок в оценках и, наверное, напрасно: в научном творчестве (если, конечно, играть в пределах правил) не бывает лишних результатов, даже самые, казалось бы, фантастические и кажущиеся невозможными построения безусловно полезны, так как будят мысль, позволяют расширить перспективу поиска и избавляют от неизбежной профессиональной узости взглядов. Поэтому хочу принести свою глубокую благодарность коллегам (и упомянутым, и не упомянутым в книге), чьи точки зрения расходятся с моими — не дай нам Бог когда-нибудь прийти к единому мнению!
Неведомый мастер испанского канте-хондо пропел когда-то:
Ninguno por cantar bien
hable mal de aquel que canta:
unos cantan lo que saben
у otros saben lo que cantan.
«Тот, кто сам поёт хорошо,
не скажет плохо о поющем:
одни поют то, что могут,
а другие знают, что поют».
И был прав.
Литература
Абаев В. И. 1972. К вопросу о прародине и древнейших миграциях индоиранских народов // Древний Восток и античный мир. Москва.
Айхенвальд А. Ю., Петрухин В. Я., Хелимский Е. А. 1982. К реконструкции мифологических представлений финно-угорских народов // Балто-славянские исследования 1981. Москва.
Акимова М. С. 1953. Новые палеоантропологические находки эпохи неолита на территории лесной полосы Европейской части СССР // Краткие сообщения Института этнографии АН СССР. Вып. 18. Москва.
Акимова М. С. 1967. Происхождение марийского народа по данным палеоантропологии // Происхождение марийского народа. Йошкар-Ола.
Аксянова Г. А. 1991. Антропологические материалы о саамо-ненецких контактах (к проблеме досамодийского субстрата в Европейском Заполярье) // Происхождение саамов (по данным антропологии и археологии). Москва.
Алексеев В. П. 1969. Происхождение народов Восточной Европы. Москва.
Алексеев В. П. 1974. Антропологические аспекты исследования этногенеза финно-угорских народов // Этногенез финно-угорских народов по данным антропологии. Москва.
Алексеев В. П. 1981. К палеоантропологии ананьинской культуры // Советская этнография. №4. Москва.
Алексеев В. П. 1984. Физические особенности мезолитического и ранненеолитического населения Восточной Европы в связи с проблемой древнего заселения этой территории // Проблемы антропологии древнего и современного населения севера Евразии. Ленинград.
Алексеев В. П., Гохман И. И. 1984. Антропология азиатской части СССР. Москва.
Алексеева Э. В. 1971. Млекопитающие плейстоцена юго-востока Западной Сибири. АКД. Ленинград.
Аристэ П. 1956. Формирование прибалтийско-финских языков и древнейший период их развития // Вопросы этнической истории эстонского народа. Таллин.
Архипов Г. А. 1995. Этногенез финно-угорских народов Поволжья: современное состояние, проблемы и задачи изучения // Финно-угроведение. №1. Йошкар-Ола.
Атаманов М. Г. 1988. Удмуртская ономастика. Этнонимика, топонимика, антропонимика. Ижевск.
Афанасьева Г. М. 1990. Традиционная система воспроизводства нганасан. Проблемы репродукции обособленных популяций. Москва.
