Нанами Шионо - Последний час рыцарей
Непредвиденный поворот событий
Когда на второй день на закате их работа подходила к концу, перед рыцарями замаячила перспектива провести ночь в лагере рабочих. Они решили бежать до того, как закончится трудовой день.
Толкая тележку, груженную землей, они пересекли вражеский лагерь перед арагонским участком, прошли мимо шатра султана и дошли до участка перед оверньской стеной, где размещались янычары. Рыцари оставили тележку и примкнули к рабочим, занимавшимся возведением платформы для пушки.
Согласно приказу, ночью палатки рабочих в этой части лагеря должны были освещаться. Разведчики стояли недалеко от того места, где турецкая армия сосредоточила свои силы, и даже палатки рабочих были поставлены рядом с передовой линией. Рыцари увидели в этом прекрасную возможность изучить расположение турецких войск и пробрались в одну из палаток, находившихся ближе всего ко рву. Высунувшись наружу, словно стояла невыносимая жара и им нужно было освежиться, они стали наблюдать за происходившим.
Около полуночи Орсини заметил, как прямо перед ним в темноте над фортом Святого Георгия блеснула какая-то вспышка. Он обратил на это внимание своего товарища, и за второй вспышкой наблюдали уже две пары глаз. Это повторилось еще пять раз с одинаковыми интервалами. Кто-то подавал турецкой армии сигналы с самого верха форта. Они еще немного подождали, но вспышек больше не было. Между ними и рвом находилась палатка Агра-паши, командира янычар. Рыцари увидели, как из палатки выбежал турецкий солдат и помчался к шатру султана.
Среди них был шпион. В стенах крепости Родоса был вражеский лазутчик. Узнав об этом, все члены совета застыли на месте.
Орсини перешел к рассказу о том, как они провели весь следующий день, пытаясь выбраться из турецкого лагеря. В конце концов они добрались до отдаленного места встречи на берегу, где их подобрала лодка, и они вернулись в порт Родоса. Но никто не слушал. Все были заняты мыслями о том, что в их ряды проник шпион. Когда рыцари закончили свой рассказ, Великий магистр рассеянно проговорил:
— Молодцы.
Нужно было немедленно принимать меры. Для расследования этого дела Великий магистр сам назначил рыцаря. Это было нехарактерно для Л’Илль-Адана, который всегда интересовался мнением глав «наций», даже если он уже принял решение. Но сейчас Л’Илль-Адан не думал о том, что для него характерно и что нет.
Вести расследование он поручил английскому рыцарю, сэру Уильяму Норфолку. Это был командующий флотом ордена, и поэтому он присутствовал на совете. Никто не возражал против его кандидатуры.
Норфолк был заслуженным рыцарем, прожившим на Родосе много лет. Конечно, он говорил по-гречески и весьма сносно владел турецким. Он выучил язык, когда был гребцом на галере, после того как его взяли в плен и продали в рабство. Накопленный им опыт позволил ему также легко находить общий язык с мореплавателями Родоса. Они относились к нему с большим уважением. Немыслимо было даже предположить, что член ордена будет посылать противнику секретные сообщения, поэтому Л’Илль-Адан хотел, чтобы расследование началось с греческого населения острова.
Великий магистр наказал всем присутствующим, чтобы они не проронили ни слова о том, что обсуждалось этой ночью. Нужно было соблюдать чрезвычайную осторожность.
Рыцари разошлись по своим постам, когда первые лучи рассвета уже пробивались через окно, выходившее на море.
Вулкан в море
С приходом на этот южный остров осени наступил третий месяц осады. Первые три дня после совета принесли с собой невиданное количество пушечных ядер. Обстреливали крепостные стены, защищаемые Италией, Англией, Провансом и Арагоном, всю южную часть цитадели. Теперь мины часто взрывались в темное время суток. Защитники крепости больше не могли обходиться малочисленными ночными дозорами.
Мины доставляли много хлопот. Независимо от того, насколько хорошо рыцарям удавалось обнаруживать туннели, противник отвечал на это рытьем новых. И защитники крепости просто не успевали их обнаруживать, поскольку враг превосходил их численностью. К тому же во внутренний ров, который помогал обнаруживать и обезвреживать мины, теперь сыпались камни и земля, потому что его крыша к этому моменту уже была основательно разрушена. Находиться там детям стало небезопасно. Да и в любом случае барабаны Мартиненго уже не имели особого смысла: из-за взрывов мин даже по ночам было невозможно обнаружить ни малейших признаков рытья туннелей.
Трехдневная атака ужаснула не только население крепости, но даже тех, кто находился за пределами Родоса. Рыцари, защищавшие Кос и Бодрум, отправили корабли, чтобы получить сведения о происходившем. Наблюдавшие с моря сравнивали Родос, окутанный дымом и гремевший от постоянных взрывов, с вулканом, неожиданно поднявшимся из моря. За три дня на защитников обрушилось полторы тысячи пушечных ядер и двенадцать мин было успешно взорвано.
Все ожидали, что после этого турки пойдут на приступ.
Как правило, турецкая армия всегда так действовала. Она начинала с сокрушительного обстрела, чтобы разрушить фортификационные сооружения. Одновременно турки рыли туннели для мин. Когда мины начинали взрываться, артиллерия усиливала огонь. И когда крепость была достаточно обработана, турки шли в решительную атаку. В те времена, когда даже Карл, самый могущественный монарх Западной Европы, мог собрать лишь двадцать тысяч человек, только султан Сулейман, имевший сто тысяч воинов, мог действовать в такой последовательности.
Эти три дня перед главной атакой обычно использовались для того, чтобы набраться сил. Всех, кроме артиллеристов и инженеров, солдат освобождали от их обязанностей. Нужно было только наточить оружие. Солдаты должны были отдохнуть душой и телом, насколько это было возможно; они должны были соблюдать пост. Во время подготовки к решительной атаке дух солдата становился непоколебимым — иначе это не был исламский воин. Война против неверных считалась священной и давала возможность получить благословение Аллаха.
Однако в любые времена треть солдат в турецкой армии не были мусульманами. Большинство из них составляли православные греки, живущие под турецким игом. Турки и не ожидали от этих людей, что, прежде чем отдать свою жизнь Аллаху, они испытают духовный подъем, но им тоже надлежало поститься эти три дня.
Греки знали без специальных объяснений, что ожидалось от них, как только начнется штурм. Они должны были составить первую волну атаки. Это тоже было принято в оттоманской армии.
Приступ
24 сентября до восхода солнца в турецком лагере раздались звуки флейт и барабанов. Музыка начала звучать перед Английским фортом и быстро распространялась вокруг укреплений Прованса, Италии и Арагона. Это был сигнал к наступлению, и приступ должен был начаться практически у всех крепостных стен, выходивших на сушу. В течение предыдущих двух месяцев турки провели пять атак, но каждый раз наступление шло лишь на одном из участков. Сегодняшний день ознаменовался первым общим штурмом.
По всему городу зазвонили колокола, призывая защитников занять свои места. В ответ на этот резкий звук не только рыцари и солдаты-наемники, но и защитники из числа жителей города поспешили к своим боевым постам. Кастильские и французские рыцари, отвечающие за участки стены, обращенные к морю, двинулись на помощь к тем, чьи участки выходили на сушу. А их места занимали экипажи европейских купеческих судов, которые застряли в гавани.
В тот день появился золотой шатер поменьше, его было легко заметить с крепостных стен. Он находился на платформе перед фортом Коскину, точно в центре участка. Отсюда султан собирался следить за ходом битвы. У края рва на великолепных арабских скакунах ожидали четыре визиря, которые должны были командовать войсками. А на самом верху крепостной стены рядом с огромным боевым флагом, на красном поле которого был изображен белый крест, появился сам Великий магистр.
Первыми в наступление пошли христианские нерегулярные части. На протяжении двух последних месяцев они рыли туннели и сооружали платформы для пушек. Теперь у них не было выбора — только идти вперед; они выглядели так, словно их выталкивали из рва прямо на поле боя. Позади них на дне рва находились янычары с обнаженными мечами, готовые прирезать любого, кто попытается повернуть назад.
Пушки умолкли. Слышались только громкие голоса наступающих, но было непонятно, то ли это были боевые призывы, то ли крики ужаса. Атакующие заполнили ров необыкновенно быстро и стали просачиваться через проломы во внешней стене. Но они продолжали наступать только потому, что идти назад было страшнее, чем продвигаться вперед. Те, кто добрался до стен, приставляли лестницы и пытались взбираться по ним. Те, у кого не было лестниц, карабкались по стенам, как ящерицы.
