Юрий Сенкевич - Путешествие длиною в жизнь
Год был емкий, ничего не скажешь. Думал ли я в прошлом декабре, что буду сидеть здесь, на камышовой палубе, и внимать ее шуршанию и скрипу? А мимо бесконечной чередой шли корабли, ярко расцвеченные, неопасные, - у них своя дорога, у нас своя. Они шли быстро и деловито, нагоняя мелкую волну, которая ощутимо раскачивала "Тигрис". Пылала оранжевая луна, слева, где Иран, темнели горы... Фантастика, а не ночь...
Посещение Омана было запланировано Хейердалом с самого начала. Цель знакомство с памятниками древней арабской культуры. Археологические раскопки подтверждали: в древности, в третьем тысячелетии до новой эры и чуть позже, Оман являлся частью региона Макан, объединявшего Аравийский полуостров и долину Инда. Расположенный на ключевых позициях африкано-азиатских торговых связей, Оман торговал с шумерами и их индийскими партнерами, посредничал, перевозил и поставлял лес, медь, диорит.
Легендарные медные рудники Макана - о них масса упоминаний в шумерских документах - были почти наверняка в Омане. Мог ли Тур, готовя экспедицию, забыть про Оман? А тут еще наши уключины нуждались в срочном ремонте. Так что надо было идти к Маскату, в Оман.
4 января вскоре после обеда нас нагнал большой полицейский катер. Подошел близко и сопровождал минут пять, а потом ни с того ни с сего ударил нас носом. Перекладины затрещали, мы с проклятиями выскочили из хижин, стали отталкивать невежливую посудину и оттолкнули с трудом. Мы так и не поняли, чего им от нас было надо. Наверное, рулевой бросил штурвал от изумления, завидев в родных территориальных водах плавучий стог сена.
Хорошо, что мы и были стогом сена. Это нас и спасло, а то бы наверняка получили пробоину. Полисмены удалились. Да, негостеприимно встречал нас Оман. Он вообще был не расположен нас встречать.
Несколько раз Норман по рации запрашивал разрешения на заход "Тигриса" в порт. И каждый раз не было ни "да", ни "нет". Явно это все было неспроста.
Норман вновь вышел в эфир. Ему ответили наконец членораздельно: вопрос прорабатывается и решится завтра утром. И тогда я был вынужден поговорить с Туром напрямик. Сказал ему, что, видимо, из-за моего присутствия на борту планы экспедиции под угрозой и надо искать выход. Хватит дипломатических умолчаний. Тур, к моему удовольствию, и не собирался отмалчиваться. Я не застал его врасплох. Он ждал разговора и внутренне к нему готовился.
- Обсудим ситуацию спокойно. Самое худшее, что нам грозит, это запрещение лично тебе, Юрий, сходить на сушу. На борту же ты экстерриториален и защищен флагом ООН, а на берегу - увы. Давай думать, что делать.
- Известно - что. Надуем спасательный плот, вы меня отбуксируете в море за трехмильную зону. Там я и поживу на свободе, пока вы ознакомитесь с памятниками древней арабской культуры.
- Это бы можно, - задумался Тур. - Но там глубины около шестидесяти метров. Как стать на якорь? И кто гарантирует, что тебя не протаранит какой-нибудь корабль?.. - Заведомо ироническое предложение он рассматривал всерьез.
Мы взглянули в глаза - он мне, я ему - и расхохотались. Оба разыграли друг друга, причем он меня куда тоньше.
Через некоторое время я услышал, что Норман начинает очередной сеанс связи. Почему-то его голос доносился не из хижины, и я подумал - наверное, вытащил аппаратуру на палубу, так как вечерело и внутри кубрика было темновато. Голос Нормана звучал чрезвычайно отчетливо: "Итак, вы говорите, что сложность в русском члене экипажа?"
Ну вот и наступила полная ясность.
- Слышишь, Тур? - Тур был поблизости. - Определилось. Решай, капитан! Он ухмыльнулся:
- А ты пойди и посмотри, что они там делают.
Перед входом в хижину в наушниках, с микрофоном в руках расположился Норман. На него уставилась стеклянным глазом кинокамера Норриса. В общем, происходила обыкновенная съемочная показуха: Норман изображал радиоконтакт и болтал, что в голову взбредет, а Норрис его снимал.
Мне стало одновременно и обидно - нашли о чем трепаться, и радостно не пришло еще время переселяться на спасательный плот.
Как бы то ни было, положение мое оставалось щекотливым...
Не спалось. Включил приемник, настроился на московскую волну, и во владениях Его Султанского Величества вполголоса зазвучал наш "Маяк".
Весь следующий день прождали разрешения на визит в порт. Бумагу должен был подписать собственноручно султан, а Его Величеству было не до нас. У него был высокий гость из Сомали и неприятности на границе с Народно-Демократическим Йеменом. Поэтому получить пропуск для гражданина социалистической страны было особенно затруднительно.
В сумерках наконец пришла долгожданная весть: повелением султана нам было разрешено пришвартоваться у пирса, а также сходить на сушу, с семи утра до семи вечера.
Явился все тот же катер, привязался с правого борта и потащил нас к пирсу. И долго не мог выбрать, куда тащить. А когда выбрал, то на радостях так разогнался, что мы со всего маха ткнулись в бетон боком и кормой. Поперечина заскрежетала и сместилась вправо. Тур негодовал, полиция улыбалась...
Поздно вечером, когда мы ужинали на норвежском корабле "Тур-1", представитель опекавшей нас "Галф-компани" Лейв Торвелл сказал, что я, по-видимому, первый коммунист, который сошел на берег Омана не в кандалах. "И все еще живой", - в тон ему добавил я...
Тур разбудил нас еще в полутьме:
- Мы должны стартовать не позже восьми, пока безветрие или легкий бриз, потому что дневной ветер постарается прижать нас к берегу и помешает нам отойти.
Отходить решили на веслах - силы имеются, сноровка есть, покажем провожающим класс. Дружно в восемь пар рук навалились. Гребли стоя, как гондольеры. Делали кинематографические лица, мужественно улыбались. Весла были тяжелые, лодка - тоже, но мы двигались.
Проползли мимо кораблей. Они гудели, сигналили, на палубах были солнечные искорки от направленных на нас объективов.
Прошло тридцать минут. Гребли. Пот застилал глаза, руки деревенели но гребли. Поворот, другой, вон уже и выход из гавани. Справа - гористая гряда, слева мол: бетонные болванки выстроились на манер противотанковых ежей.
Наконец вышли. Быстро подняли парус. Порыв ветра, и нас понесло прямо на бетонные ежи. Что будет? Страшно представить! 40 метров, 30 метров, 20 метров... К счастью, буксирный катерок оказался рядом. Норман бросил им конец, взревел мотор, и мы вскоре были вне опасности.
Буксир оттащил нас метров на двести, а там мы пошли самостоятельно. Ветер был южный, слабый, ему помогало течение - берега медленно удалялись. Когда они покрылись дымкой, провожатые покинули нас, приняв на борт кассеты с отснятой лентой.
Все! Больше никаких лоцманов и буксировщиков не предвидится! Теперь мы действительно были в море одни.
От Маската взяли к северо-востоку. Направление, безусловно, было выгодное - уходили от суши и приближались к древнешумерским трассам. Предстояло, правда, пересечь трассу современную, столбовую дорогу танкеров и сухогрузов. Таково уж было наше везение - это должно было произойти ночью.
Подготовились к этому старательно - зажгли фонари и подняли на мачту мигалку. В разгар вахты Детлефа и Эйч-Пи нам наперерез выскочило судно. Близость его становилась угрожающей, Эйч-Пи отчаянно засигналил ручным прожектором. Они резко свернули, обогнули нас с кормы, долго держали "Тигрис" в луче, наудивлялись вдоволь и ушли.
Далее ночь нас щадила. На рассвете ветер переменился, изменили позицию паруса и двинулись на юг, а затем на юго-восток, как бы повторяя изломы береговой линии.
А одну ночь и одну вахту никогда не забуду. Случилось то, чего мы опасались, чего ждали и чего надеялись избежать.
Хлестал ливень, ветер усиливался, и мимо нас безостановочно, беспрерывно шли суда. Они проходили так близко, что нас обдавало теплом их машин. С них не отвечали на наши сигналы, на стальных палубах не было ни души, - огромные молчаливые роботы, летучие голландцы двадцатого века. Их форштевням было безразлично, что разрезать: волны так волны, "Тигрис" так "Тигрис". Тупой чудовищной механической силой веяло от них...
Два судна проскользнули буквально о борт с нами. Возникло третье и четвертое: одно слева, другое справа. Хоть бы проскочить! Но огни быстро перемещались, сдваивались: это не два судна, это одно - гигантский танкер с надстройками на носу и корме, и он пересекал нам дорогу.
Мы с Карло, не помня себя, завопили, что есть силы замахали фонариками. Из хижины выскочил полуодетый Тур... Гул двигателей, море света, надвигающаяся стена, жар и что-то чудовищное, пролетевшее в десятке шагов. Разминулись... И не потому, что кто-то там принял меры, - просто курсы чуть-чуть не совпали.
Потом уже, глядя на карту с навигационной обстановкой этого района, я понял, куда мы попали в ту ночь. Два узких коридора, и по ним круглосуточное движение, караванами, составами, по автоматически соблюдаемой колее. А мы - пешеходы между экспрессами. И ладно еще, что между!
